Закон Арены - Дмитрий Олегович Силлов
Я не знал своего сына, первый раз увидел его на Арене – и последний.
И при этом мне было реально больно, словно в грудь кинжал вонзили и провернули, расковыряв рану. Одного последнего взгляда сына было достаточно, чтобы душа была серьезно ранена, и вряд ли эта рана зарастет когда-нибудь… А что чувствовала сейчас его мать, даже представить было трудно…
Я повернулся и медленно пошел к выходу с Арены. А вслед мне неслось сверху, с зрительской трибуны:
– Будь ты проклят, Снар! Клянусь, я отомщу тебе за смерть моего ребенка!!!
* * *
– Ты ж не знал, что это твой сын, – философски заметил Климентий. – А если б и знал, то что? Стормозил бы ты сто процентов, и он бы тебя грохнул. А потом плюнул на твой труп, забрал хабар и пошел бы на следующую Арену. Я видел, как он убивал. Будто колбасу ножом резал на потеху публике. И не всегда сразу. На позапрошлой Арене скромсал мясо с груди раненого финалиста, потом срезал лицо и только после этого воткнул нож в сердце, которое было видно, как бьется под ребрами.
– М-да… – вздохнул я. – Не везет мне с детьми.
– Бывает, – пожал плечами выпускающий. – Некоторым вообще не везет по жизни. У тебя хоть со сталкерской удачей порядок. О тебе по Зоне легенды ходят.
И, перехватив мой взгляд, усмехнулся.
– Ты как в прошлом бою нож свой вытащил, все всё сразу и поняли. Но у нас законы Арены уважают. Если человек вышел на бой, никто ему не помешает его закончить. А вот после боя – уже как получится.
Словно в подтверждение его слов двери предбанника распахнулись, и в помещение вошли трое вольных, держа автоматы наперевес.
– Лучше не шевелись, Снайпер, – сказал тот, что был посредине. – В момент маслину схлопочешь.
– Стреляй, – сказал я. – У меня сейчас как раз такое настроение, что сдохнуть по-быстрому будет прям в самый раз.
– Понимаем тебя, – кивнул вольный. – Пристрелить собственного сына – такого врагу не пожелаешь. В общем, мы считаем, что сегодня на нашей Арене тебя Зона наказала по полной за все провинности перед нашей группировкой – а с Зоной спорить себе дороже. И сражался ты достойно, а хороших бойцов мы уважаем. Короче, иди своей дорогой, сталкер, и больше нам не попадайся. Хабар, что ты заработал, мы удержим в пользу матери того парня, которого ты убил, – думаем, это будет справедливо. Короче, у тебя пятнадцать минут, чтобы покинуть «Вектор», иначе не обессудь. Время пошло.
Троица развернулась и покинула помещение.
– О как! – сказал Климентий. – Типа, благородно, конечно. Но, думаю, от хрена уши увидит та мать, о которой они говорили. Некрасиво, на мой взгляд, распоряжаться хабаром, который ты честно заработал.
– Да пусть подавятся, – сказал я, поднимаясь с лавки. – Спасибо, хоть рюкзак с автоматом не отобрали. Ладно, пойду я, пожалуй.
Климентий посмотрел на меня, потом снова полез в сундук и достал оттуда еще три пачки американских патронов.
– Держи, – сказал он. – Больше нету, последние. Они тебе точно пригодятся, помяни мое слово. Считай, что это в счет твоего хабара, который мои коллеги зажали.
Я отказываться не стал. Патроны в Зоне обычно не дефицит, но если вдруг окажется, что их нет, а ближайший торговец далеко, то считай, что отбегался ты по зараженным землям в поисках пресловутого счастья.
– Бывай, сталкер, – сказал Климентий. – Может, еще свидимся.
– И тебе не хворать, – отозвался я.
И ушел, не очень представляя, куда иду и зачем.
На КПП «Вектора» меня пропустили без проблем и даже не стали стрелять в спину. Типа, слово держат и все такое. Хотя с вышки чей-то мерзкий голос проорал мне вслед:
– У тебя еще пять минут, Снайпер. А потом не обессудь. На тебя у многих в группировке зуб имеется, и командиры их тормозить не будут.
Понятно, что ж тут непонятного. Официально, типа, на Арене Зона с тебя спросила, уходи и больше не попадайся. Выглядит красиво и даже отчасти благородно, и те, кто об этом узнает в сталкерских барах, оценят. А неофициально никто не будет запрещать родственникам и друзьям тех, кого я отправил в Край вечной войны, отомстить убийце.
И точно.
Не успел я отойти на километр от «Вектора», как за моей спиной раздался рокот мотоциклетных моторов. Месть убийце, конечно, повод, но для многих не настолько серьезный, чтоб самому подставляться под пули. А вот награду за мою голову, по ходу, никто не отменял – соответственно, понятно было, что вольные дальше в благородство играть не будут. «Лицо» сохранили, отпустив победителя Арены. А что там дальше с ним будет вне территории группировки – это уже проблемы того победителя.
Однако славу я в Зоне заработал нехорошую, которую только что подтвердил на Арене. Думаю, потому не вся группировка вольных ломанулась на охоту за моей головой. Но человек двадцать самых отважных и безбашенных – точно.
И это был трындец.
Потому что с одним автоматом против двух десятков стрелков воевать, конечно, можно. Но даже при наличии офигенной личной удачи остаться в живых во время такой перестрелки было нереально – кто-нибудь да заденет, а остальные раненого добьют.
Ну, в общем-то, я ничего не имел против. На душе было крайне погано, а мужику после такого, чтоб не свихнуться, путь только один: уходить в глубокий вираж. В отрыв, чтоб эмоции напрочь забили башню, выдавив из нее тоску смертную.
А вот в какой именно вираж – то каждый выбирает по себе.
Мне ближе было то, что сулило для меня приближающееся большое пыльное облако, внутри которого надрывно ревели мотоциклетные движки без глушителей.
Смертельный танец, где есть ты – и твои противники.
Ничего личного, только обмен пулями.
И лишь от тебя зависит, один ты пойдешь сегодня по Серой дороге в Край вечной войны или же в сопровождении тех, кого сумел забрать с собой в качестве твоих провожатых.
К счастью, местность для последней схватки была подходящая.
Я слышал, что в этих местах еще до Чернобыльской аварии находилось село под названием Зорька, по непонятной причине покинутое жителями. Типа, люди в Стечанку переехали. А почему вдруг все сорвались с насиженного места и ломанулись туда, где им вряд ли были рады, – загадка…
Сохранились от села лишь жалкие остатки бревенчатых и кирпичных стен, заросшие полудохлой желтой травой и рыжим мхом, – хотя некоторые сталкеры, проходившие этими местами, говорили, что видели здесь очень неплохо сохранившиеся дома. Но мало ли чего люди набрешут, чтобы внимание к себе
