Цейтнот. Том I - Павел Николаевич Корнев
Очередной выброс сшиб с ног Алика. Тот взорвался и, заорав:
— Да иди ты к чёрту! — усилием воли толкнул рассеянную в пространстве энергию обратно к Герасиму.
Такой финт мог застать врасплох разве что первокурсника, но я всё же несколько раз хлопнул в ладоши. До сегодняшнего дня ни у одного из моих подопечных ничего подобного не получалось.
— Повтори трижды, и выделю сто грамм!
Алик фыркнул.
— На что мне сто грамм? Только пачкаться! Да и не пью я один!
— А бутылку на троих?
Иван поднялся на четвереньки, выплюнул набившийся при падении в рот снег и просипел:
— Алик, ты уж расстарайся!
Но Герасим дал новое задание:
— Медитируйте! Постарайтесь обрести чувство внутреннего равновесия!
— Выполняйте! — подтвердил я этот приказ и, не слушая возражений, двинулся к проходной.
Герасим поспешил следом, в сопровождении звена егерей мы покинули территорию базы и отправились на полигон.
— Сколько слоёв потянешь сегодня? — уточнил наставник.
Теперь уже — да, теперь уже именно наставник.
— Все, — коротко ответил я, усилием воли закручивая воздействие, сплетая его в шарообразную структуру и опутывая следующим слоем.
Избыточное давление и компенсирующая его гравитационная аномалия стали ядром структуры, следом косматым оранжевым коконом растеклась раскалённая плазма, а в качестве внешнего армирующего экрана я задействовал дополнительную оболочку из концентрированной сверхсилы. Получилась вроде бы обычная шаровая молния размером с футбольный мяч, только если вдруг рванёт — точнее, когда рванёт! — так и полетят клочки по закоулочкам!
— В броневик! — указал Герасим на заснеженный остов боевой машины, прятавшийся за кирпичной стенкой в сотне метров от нас.
Сложная энергетическая структура искажала само пространство, одним только усилием воли направить её в цель не было никакой возможности, и я сжёг остатки потенциала, дабы придать заряду скорость пушечного ядра.
Лети!
Росшие на линии огня молоденькие ёлочки выгнуло, с них разом сорвало едва ли не всю хвою, а в следующий миг шаровая молния разметала кирпичную кладку, прожгла броню и влетела внутрь боевой машины. Гравитационным воздействием ту начало сминать, будто попавшую под пресс консервную банку, но тут же грянуло — и выплеск давления расшвырял по сторонам заклёпки и рваные обломки металла!
— Неплохо, — оценил мою заготовку Герасим.
Я кивнул.
И действительно. Неплохо.
Пусть для уничтожения обычного танка или броневика расход энергии был откровенно чрезмерен, но наличие в экипаже оператора кардинальным образом повышало живучесть боевых машин, да и самого оператора прикончить не так-то и просто. На какие только ухищрения ради этого не пойдёшь…
В резонанс я входил ещё трижды: утром и вечером воскресного дня, а ещё в понедельник, незадолго до вылета в Новинск. Всякий раз предварительно съедал чуть ли не пригоршню таблеток из здешней медчасти — заработал изжогу, зато закрепил своё новое достижение в дополнительную секунду и при этом не надорвался.
Плюс — наполненность. Вне зоны активного излучения Эпицентра я мог позволить себе удерживать потенциал в добрый десяток мегаджоулей и вновь ощущать себя полноценным оператором было, откровенно говоря, чрезвычайно приятно. Всё бы ничего, только воскресным утром Герасим невесть с чего возжелал оценить мои достижения в технике двойного вдоха. Продемонстрировать ему было нечего, и я не нашёл ничего лучше, чем сослаться на нежелание впустую растрачивать потенциал, набранный в противофазе. Зря-зря.
— А знаешь что, Пётр? — насупился Герасим, изрядно раздосадованный моей неуступчивостью.
— Скажешь — буду знать! — пробурчал я, сообразив, что перегнул палку, но на попятную не пошёл чисто из принципа.
— Если ты делаешь ставку на использование энергии в противофазе… — Он вскинул руку, призывая меня к молчанию. — Это я как раз одобряю! То почему ты не занимаешься вопросом разделения потенциалов?
Уверения в нехватке свободного времени прозвучали бы просто жалко, вот я и соврал на голубом глазу:
— Как не занимаюсь? Занимаюсь!
— Будет интересно взглянуть на теоретические выкладки. Покажешь?
— В следующий раз.
— Замечательно.
На том и расстались. Герасим занялся саморазвитием, а я отправился на встречу с нашим куратором из особого дивизиона. Ну да — на развитие сверхспособностей отводилась лишь малая часть воскресенья, в остальное время мы на практике осваивали премудрости проведения диверсионно-разведывательных мероприятий.
Погонял старший лейтенант Пономарь нас в итоге на славу. С утра отрывались от преследования и устраивали засады в лесу, после обеда просачивались в занятые противником населённые пункты и выявляли секреты, а уже ночью отрабатывали прорыв укрепрайона и зачистку его подземных ходов. Вымотались так, что ни словами сказать, ни пером описать.
В понедельник сразу после выхода из резонанса пришлось не просто стравливать потенциал, но и выжигать его до последнего сверхджоуля с помощью техники алхимической печи. И даже так в зоне активного излучения Эпицентра будто ёршиком изнутри всего продрало. Пусть до действительно болезненных эти ощущения и не дотянули, но передёрнуть — передёрнуло.
Чуть погодя, уже на подлёте к Новинску, проявилась привычная неправильность, и я поспешил до предела усилить заземление, заодно вновь задействовал адаптивную технику, дабы иметь возможность оперировать сверхэнергией на лету, без каких-либо заминок. Иначе никак, иной раз даже доли мгновенья решающими оказаться могут.
А там и на посадку пошли…
На лётном поле Герасима дожидался служебный автомобиль — не по чину заместителю руководителя направления перспективных исследований, что бы под этой вывеской ни скрывалось, общественным транспортом пользоваться, — а наша пятёрка своим ходом двинулась к ангару. Но даже и после того, как мы сдали снаряжение и почищенное с вечера оружие, умылись, побрились и переоделись, ехать никуда не возникло нужды, поскольку по понедельникам все посещали курсы ОНКОР, учебный центр которого располагался по соседству.
Там ни днём, ни ночью не останавливалось возведение новых корпусов, а столпотворение царило от рассвета и до самого позднего вечера. Помимо униформы отдельного научного корпуса на глаза частенько попадались армейские шинели, мундиры пограничников и тужурки железнодорожников, а изредка даже кители моряков и лётчиков. Хватало и курсантов в штатском, их пиджаки обычно отмечали значки РИИФС. Если студенты занимались начальной военной подготовкой преимущественно на базе института, то операторы, уже покинувшие стены учебного заведения, проходили курсы дополнительной подготовки и переподготовки именно здесь.
А ещё тут частыми гостями стали уроженцы Джунгарии и выходцы из северных провинций Джунго. Надо понимать, первых обучали отстаивать вновь обретённую родиной независимость, а вторым втолковывали азы организации народно-освободительного движения. И это правильно.
Матвей Пахота повстречался на крыльце пятиэтажного корпуса. Широко зевнув, громила мотнул головой и протянул руку.
— Привет, Петя!
— Привет-привет! — улыбнулся я. — Как жизнь молодая?
— Просто сказка! — уверил меня Матвей. — Не представляю, как раньше без моих девочек жил! Думаю, скоро за вторым пойдём.
И да — это
