Алые сполохи - Мидзуна Кувабара
Такие вещи не стираются. Он мог забыть — но простить он не мог.
Этот непростительный грех отпечатался в его душе… Когда Кагетора вернет воспоминания… Когда он вспомнит все…
Тогда Наоэ, наверное, больше не будет дозволено оставаться с ним.
И еще… И еще…
Пока, по крайней мере, позволь мне дать этому человеку место, где он может плакать. Позволь мне обрести силы защитить его.
Даже теперь, во второй раз…
Не дай этому случиться снова.
«… Позволь мне делать то, что я могу…»
Поднялся сильный ветер.
Он чувствовал себя обреченным, осужденным.
Наоэ открыл глаза.
* * *
Крыша. По бетону прогромыхала пустая банка. Чиаки немного повернул голову, чтобы ветер не дул в лицо, и разлепил губы:
— О чем ты хотел со мной поговорить?
— … — Такая впился в Чиаки взглядом.
Он вернулся в школу и после уроков позвал Чиаки сюда. Ярость, горящая в его глазах, отметала всю осторожность. Наконец Такая угрожающе поинтересовался:
— И что ты задумал?
— …
В ответ Чиаки спокойно посмотрел на него:
— «Задумал»?
— Не притворяйся невинной овечкой, Чиаки. Похоже, твой гипноз на меня не сработал.
— … Хммм… — Чиаки вызывающе улыбнулся. — Понятия не имею, о чем ты.
— !
Такая с силой рванул Чиаки за воротник:
— Думаешь, сможешь и дальше дурачка изображать?
— …
— Ты загипнотизировал моих одноклассников и пробрался в класс, ты призвал духов Каске, значит мог бы и!
— Я мог? — усмехнулся Чиаки. — И что, по твоему мнению, я мог?
— … сс!
В свою очередь он сжал запястье Такаи. Такае пришлось отпустить его воротник: кости запястья захрустели.
— … Пошел… ты…
— Довольно неосмотрительно с твоей стороны, не так ли? Говорить один на один с тем, кто мог бы убить тебя?
— !
— Ты бы мог тоже отклонить приглашение.
— Так ты и вправду!
— Хорош скулить, — перебил его Чиаки, и Такая проглотил оставшиеся слова. Чиаки смотрел на него глазами спокойными, будто озерная гладь. — С того времени, как мы виделись в последний раз, ты действительно сделался упрямцем. Хватит уже промахов. Если и дальше будешь пытаться совать во все нос, не умея использовать силы и будучи таким невеждой — тебя точно прикончат.
— Чиаки, ты…
— Если ценишь свое теперешнее тело, прекрати это ребячество и разреши им оберегать тебя.
— … — Такая, затаив дыхание, таращился на Чиаки.
«Да кто он такой?»
Чиаки заявил скучным голосом:
— Хмм… Выражение твоего лица прямо-таки вопит, что ты и впрямь ничего не помнишь. Ну что за беспечный парень. С ума сойти.
— … Ты на моей стороне?
— Хотя меня и действительно коробит, когда ты так выражаешься, — Чиаки долго и пристально вглядывался в лицо Такаи, затем пробормотал: — Но знаешь…
— ?
— Наоэ тоже довольно упрямый, если может так просто видеть тебя перед собой. Да, тридцать лет прошло, полагаю?
— А? — Такая непонимающе взглянул на него, но Чиаки, казалось, разговаривал сам с собой и отвечать не собирался. Такая нахмурился, не в силах разгадать эти непонятные слова.
А потом…
Из-под пола вырвался ужасный звук.
— !
Они одновременно обернулись. Что это было?
— Под нами… вход.
— ! — Такая пулей сорвался с места.
Чиаки, дернувшись, выкрикнул:
— Кагетора!
Предчувствие, пробиравшее его дрожью, быстро претворялось в реальность.
Глава 6: Защита одинокого
Да, несчастье не заставило себя долго ждать.
Страшный шум исходил от входа для учеников. Такая примчался туда одновременно с учителями — и случившееся предстало перед ним во всей красе.
У него перехватило дыхание.
Обрушились все деревянные шкафы для верхней одежды.
Он слышал стоны придавленных школьников, видел руки и ноги, высовывающиеся из-под шкафов.
— Ууу…
По полу, подбираясь к его кедам, змеилась темная лужица крови: под шкафами как будто виднелись девичьи волосы и очертания ноги.
Девушка, чудом избежавшая опасности, в оцепенении сидела на полу. Ее подружка, которой повезло меньше, пронзительно выкрикивала ее имя.
Такая пошатнулся.
«Почему…»
Он искал слова — и не находил.
«Это…»
— Все присутствующие, пожалуйста, помогите поднять шкафы! Сузуки-сенсэй, вызовите скорую!
— Сейчас!
Ученики под руководством учителей засуетились. Рядом с неподвижным Такаей парень, видимо, ставший свидетелем несчастья, горячо втолковывал тем, кто мог слушать.
— Честное слово! Мы ничего не делали! А они вдруг упали! Сами!
Тут Такая и вовсе перестал дышать.
Сами? Он сказал, они все обрушились сами?
— Чтоб мне с места не сойти! Мы ничего не делали!
Умоляющий голос парня куда-то отступал.
Раненые накануне члены бейсбольной команды. Осыпавшиеся стекла. Стойки, которые вдруг упали сами по себе. Белые одежды, запачканные кровью…
— !
Такая дернулся, ему за шиворот будто ведро ледяной воды вылили.
Он застыл.
В холле метались люди, а перед ними в молчаливом созерцании стояли призраки в белых погребальных одеждах. Их было около двенадцати — неясных, как дым, но это не скрывало искаженных лиц, изорванных ранами тел, спутанных растрепанных волос… и взглядов, полных ненависти.
По спине побежали мурашки, Такая задрожал.
«Они…»
Он впервые ощущал настоящую неприкрытую злобу. Его словно бросили в глубокую холодную пропасть, полную грязи: черную бездонную пропасть ненависти и отчаяния.
Это было отвратительно.
Омерзение… все его тело вопило об этом, и он инстинктивно обхватил себя за плечи. Он слышал низкий гул… рев толпы. Гул рос и рос, больно врезаясь в уши.
Нитогошоооо…
Нитогошоооо…
Ненависть сомкнулась вокруг Такаи, он невольно зажал уши. Он нажимал сильнее в попытке не слышать голоса, а те громом отдавались в мозгу.
Нитогошоооо…
Нитогошоооо…
Он отчаянно тряс головой. Голоса онре. Обиженные гневные голоса. Как заглушить их?!
«Прекратите!»
Ледяная тишина. Призраки вдруг напряглись, затем оборотились туманом и растаяли. Но исчезновение их не могло вернуть нормальную жизнь.
«Тада Каске…»
Одно лишь имя продолжало звучать в мыслях. Такая, наконец, поднял лицо. Попавших в ловушку учеников уже вытаскивали.
Пятна крови. Обувь в дырах. Многие без сознания.
Он закусил губу, сжал кулаки.
«Это… из-за меня?»
Он мучительно прикрыл глаза.
«Это по моей вине?»
Приближались сирены скорой помощи.
Такая неподвижно стоял посреди бурлящей людской толпы.
* * *
Шел дождь.
Наоэ предлагал подвезти Такаю, но тот отказался и пошел пешком. Дождь крепчал, Такая, без зонтика, сгорбившись, медленно шагал по вымокшим улицам.
«Что мне делать?» — душа ныла, капли барабанили по куртке. Его заверяли в том, что он не желал признавать, и в результате опасность лишь нарастала. Опасность… Везде опасность…
Он не мог убедить себя.
Сколько бы Наоэ, да и остальные, не твердили о Кагеторе, Такая был не в силах признать это. Он не обладал ни памятью, ни
