Тебе, моя единственная любовь - Мидзуна Кувабара
— Нам, посланникам Всевышнего, не страшна изгоняющая сила!
Райсё принялся сосредоточенно выговаривать «Наму Амида Буцу», и словно белая пелена опустилась сверху, укрывая его с головы до ног. Что-то в этих вибрациях показалось Такае знакомым. Ну конечно… Благословение Амиды.
Собрав волю в кулак, Такая попытался накинуть Путы:
— Бай!
Но ничего не вышло. Райсё всё повторял свою мантру, косясь на него с презрительной ухмылкой. «Не может такого быть», — подумал Такая и снова переплёл пальцы.
— Бай!
Опять безрезультатно.
— Что, съел, Уэсуги? Твоя сила против меня — ничто! Вот и посмотрим теперь, кто из нас истинный слуга Господа!
Такая с досадой щёлкнул языком.
Наоэ тем временем тоже приходилось несладко — Саюри и подчинённые ей духи почти прорвали защитную сетку, отгораживавшую их от остального мира.
«Неужели не смогу удержать?..»
Наоэ чувствовал, что не справляется с напирающей изнутри энергией, и барьер вот-вот лопнет, как воздушный шарик, надутый слишком сильно. И тогда в радиусе сотни метров всё взлетит на воздух…
«Нельзя позволить этому случиться!.».
Но Наоэ почти полностью выдохся — ещё чуть-чуть, и…
— Держись. Я помогу.
В тот же миг новая сила начала подпитывать ослабленный барьер, возвращая ему прочность — это Косака раскинул свой ментальный щит, поддерживая Наоэ.
— Косака, ты?!
— Проследи, чтобы Кагэтора изгнал Райсё! Сейчас самое время избавиться от него под шумок…
— Что?! Так вот к чему всё это было…
Между тем разбуженный Саюри ураган достиг своего пика. Наримаса уже был на коленях, слишком израненный, чтобы стоять. Наоэ обернулся и поискал глазами Такаю: тот отбивался от Райсё из последних сил.
— Кагэтора-сама!
Когда Райсё пошатнулся, застигнутый врасплох неожиданной атакой Наоэ, Такая не медлил ни секунды.
— Наоэ, путы!
— Слушаюсь!
…И они одновременно набросили на монаха заклятие связывания. Райсё снова начал читать свою мантру, но мгновение спустя сдавленный стон сорвался с его губ, и он замер, полностью обездвиженный. То, что оказалось не под силу одному, смогли сделать двое. Теперь преимущество было полностью на их стороне.
— Ноумакусаманда, боданан, байсирамандая, совака!
Райсё сопротивлялся как мог, но ему некуда было деться от безжалостного двухголосого речитатива.
— О, великий Бисямон-тэн! Даруй мне силу Твою, дабы истребить зло!
Никакие молитвы не могли защитить от этих слов, разящих быстро и наверняка. В отчаянии, Райсё бросил на Райрэна умоляющий взгляд, но тот лишь посмотрел на него отстранённо и не двинулся с места.
«Нет!.».
— Изыди!
Повинуясь приказу, душа вылетела из тела и растворилась в сиянии.
«Теперь Саюри!.». — Такая быстро обернулся туда, где находился призрак — и замер.
— Наоэ, смотри…
— Что?..
Буря успокаивалась на глазах. Ветер стих, клубы тёмной энергии рассеялись, и когда ничто больше не застилало взгляд, они увидели Наримасу. Тот лежал на земле в луже крови.
Младшие духи затихали один за другим, повинуясь своей хозяйке. Голова Саюри прекратила свою безумную пляску, и стало видно, как вниз от шеи медленно проступает, словно бы вырастает тело. Вскоре девушка в белом кимоно уже стояла в полный рост, а у её ног ничком распростёрся неподвижный и окровавленный Наримаса.
«Мёртв?.»
От Саюри расходился слабый свет. Вот так она, должно быть, выглядела при жизни… Девушка стояла, склонив свой красивый профиль, и молча смотрела на Наримасу сверху вниз.
Удовлетворена? Убила его и успокоилась, выполнив, что хотела?
Наримаса слегка пошевелился — он всё ещё был жив. Приподнялся на руках, выжимая последние силы, и позвал прерывающимся шёпотом:
— Са… юри…
Но тут же зашёлся кашлем, выплёскивая кровь из разорванных лёгких. Потом снова поднял голову, дыша тяжело и хрипло.
— Возьми меня… с собой…
Девушка молчала. Её лицо — прекрасная фарфоровая маска — не выражало никаких чувств. — Са… ю… ри… — снова прошептал Наримаса, еле шевеля окровавленными губами; маленькая слеза скатилась по его рассечённой щеке. — Прости… меня… — и он протянул руку, словно умоляя Саюри взять её в последний раз, но девушка оставалась безучастной.
Связь между подчинёнными духами и Саюри прервалась; отпущенные на волю, они закружились в воздухе, как светлячки, что когда-то давным-давно плясали над этой рекой. Яркими пятнышками они уносились вверх и, не успев смешаться со звёздами, один за другим исчезали в ночи. Наконец и фигура Саюри изменила свои очертания, становясь сгустком света, который так же бесшумно потянулся за остальными. Наримаса провожал глазами этот тускнеющий свет до тех пор, пока душа Саюри не растворилась в ночном небе.
— Наримаса!..
Такая подбежал и опустился рядом, приподнимая генерала за плечи и разворачивая лицом вверх; тот уже еле дышал.
— Наоэ, скорую!.. — крикнул Такая через плечо, но его остановил слабый, прерывающийся голос:
— Не надо… поздно…
Наримаса поднял на него мутный взгляд, пытаясь выровнять дыхание. — Можете радоваться… Всё вышло… как вы хотели…
— О чём ты говоришь?! С чего ты взял, будто мы с монахами заодно?
— Значит, нет?.. А, неважно… Мы всё равно… враги… — Наримаса не договорил. Его затрясло от кашля, и он согнулся, захлёбываясь кровью. Всё тело — одна сплошная рана, удивительно, как руки-ноги до сих пор на месте… От потери крови его лицо сделалось белым, как бумага.
— Саюри… ушла наверх, да?..
— Прямиком на небо. Я видел собственными глазами.
— Вот как… — Наримаса едва заметно улыбнулся. — Хорошо… Тогда… хватит… — и он напряг голос, делая над собой последнее усилие:
— Уэсуги-доно!.. Когда это тело умрёт… изгнать меня будет очень просто…
— Наримаса…
— Разве не такова ваша цель?.. Изгоните меня, быстро… Иначе я найду… новое… тело…
Такая недоумённо спросил:
— Ты что… Сам хочешь?..
— Вот ещё!.. — фыркнул Наримаса, пытаясь изобразить уверенность, которой не было, и вцепился Такае в плечо своими окровавленными пальцами. — Я — генерал… клана… Ода… так просто я… не сда…
— Наримаса!.. Эй, Наримаса!..
Но язык больше не слушался его. Наримаса нашел в небе точку, где исчезла Саюри, и уставился туда невидящим взглядом. Шум потока ворвался в сознание, вновь пробуждая воспоминания о прошлом. «Уже скоро», — подумал он, чувствуя, как темнеет в глазах и мир вокруг становится зыбким, предвещая приближение конца.
Наконец, всё поглотила тьма, в которой кружились, опадая, лепестки сакуры и Саюри улыбалась ему из того далёкого-далёкого дня. Её улыбка была последним, что видел Наримаса перед смертью.
Тело генерала обмякло, голова упала набок. Такая всё звал и звал его по имени, но нити, связывающие того с жизнью, уже оборвались; Такая сжимал в руках труп. Стоявший поодаль Косака, удостоверясь, что смерть наступила, и даже глазом не моргнув, наконец, подал голос:
— Душа вот-вот покинет тело. Время применить изгоняющую силу, если хотите избавить
