Остров Немо - Георгий и Геннадий Живовы
– Ну что, начинаем? – Альваро обвел всех взором и убедился в полной моральной готовности как пациента, так и своей бригады. Затем достал трубочку с токсином, срезал кончик и вылил в рот Лону. – Ждем.
* * *
Паскаль размышлял всю ночь. Первая же жертва синдрома отмены препарата – горемычный Джо, по утверждению Альваро, скончался. Первый наезд со стороны покупателя – Фаруха. Утечка следовала за утечкой. Риски уже зашкаливали, и во спасение собственной шкуры нужно было предпринять нечто экстраординарное. Главной ценностью, конечно, были сами моллюски, условия их питания и жизни и рецепт приготовления токсина. Последним Паскаль владел не вполне, но все, что касалось моллюсков – Паскаль при желании мог бы унести с собой в могилу. Первым делом он уничтожил все записи, которые касались лаборатории, это представлялось интуитивно верным, независимо от следующего шага. Сам следующий шаг пока рисовался разве что в самых общих чертах, Паскаль понимал со всей ясностью лишь одно – «окно возможностей» будет открыто, пока Альваро занят на операции. Переместить лабораторию. Но как ее скрыть? Стать затворником? Разве это возможно? Где? Как? Худшее, что может произойти – это если военные, или Крюгер, или Судья, узнают обо всем и получат рецептуру, и самих гадов. Альваро… он безопасен. Пока у него нет моллюсков, он не конкурент, и славно. Что же с этим делать? Паскаль пришел к выводу, что нужно сдаться кому-то из сильных острова. Тогда есть шанс найти партнера, не становясь рабом и собрав все технические секреты в одних руках, без доктора. Бывшего партнера Паскаль решил «освободить от занимаемой должности» – счел это справедливым, ведь тот заварил кашу, несмотря на предупреждения. Паскаль взвесил плюсы и минусы и отправился к Крюгеру.
* * *
Жизнь Эммы и Крюгера была однообразна и проста: не расслабляясь ни секунды, Эмма играла покорную супругу, вела хозяйство, терпела «сабантуйчики» у Мариэллы. Она наблюдала за Крюгером, старалась купировать малейшее его недовольство. Крюгер понятия не имел об этом спектакле; в его глазах «примерное» поведение Эммы говорило о том, что супруга, наконец, образумилась и начала вести себя так, как подобает женщине, которой страшно повезло с замужеством. Самого Крюгера в этом браке все устраивало, он получил то, что хотел: жена, которая обслуживает его и не вмешивается в его дела. В советах он не нуждался, он привык принимать решения и действовать в одиночку.
Каждый вечер проходил одинаково: Крюгер возвращался с работы приблизительно в одно и то же время, Эмма уже ждала его с накрытым столом. Затем Крюгер мылся, в зависимости от его настроения они отправлялись в постель, либо Крюгер позволял Эмме почитать ему вслух при свете лампы. Книги Эмма брала у Франклина, и они подбирались по вкусу Крюгера. Он предпочитал классическую литературу, обращенную к теме души: Гёте, Данте, Достоевский – вот такой непростой круг чтения достался Эмме.
Когда постучался Паскаль, Эмма читала, уже смыкавшему глаза Крюгеру «Бесов». Чтение давалось нелегко – и книга непростая, и обороты длинные, и сама мысль тягуча и концентрированна, – чистая философия. Тук-тук-тук. Крюгер приоткрыл глаза. Тук-тук-тук. Крюгер открыл дверь.
– Паскаль?
– Добрый вечер. Я бы хотел зайти, Крюгер. У меня к вам есть необычное предложение.
Все было решено в течение часа. Люди Крюгера тут же, ночью, отправились переносить аквариумы на территорию мусорщиков. Единственное, что волновало Крюгера – Паскаль все-таки был у аграриев главным технологом, и среди кланов не было принято переманивать друг у друга специалистов. Возможно, Мариэлла и Джулиус могли бы согласиться обменять Паскаля, но как только они узнают, что потеряли не просто сотрудника, а создателя нарколаборатории, все договоренности рухнут. Крюгер решил попридержать преступный бизнес Паскаля, пока аграрии не проглотят наживку. При этом Крюгер понимал, что и в этот период затишья Паскалю понадобится круглосуточная охрана. Крюгер не мог найти себе места, до того сложной казалась ему задача. Главный мусорщик острова даже разозлился на Паскаля – вся эта история (часть которой, надо откровенно сказать, океанолог утаил) казалась попыткой переложить ответственность за чужие, неловкие и непродуманные действия. Крюгер презирал в людях нерасчетливость, неспособность к прогнозированию, алогичность действий, саму нестройность мысли – сказывалось воспитание, которое можно назвать догматическим; в мире Крюгера с детства не все было объяснено, но все – прочно связано и следовало одно за другим, и только так, а не эдак, дни творения и колена Израилевы были незыблемы и совершенно последовательны, как последовательна всякая связь между сыном и отцом. Размышляя о том, что ж делать дальше, как обойти острые углы, Крюгер потянул в рот руку – и понял, что грызет ногти, чего с ним не случалось с юных лет, а Эмма с удивлением следит за этим его занятием. Сконфузившийся Крюгер повыдергивал бы эти ногти щипцами, если б мог: так он не любил проявлений слабости в себе. Крюгер решил отвлечься и проверить токсин – может, он не так он и хорош, чтобы создавать себе проблемы. Мусорщик выложил из кармана на стол несколько доз. Эмма улыбнулась:
– Дашь попробовать?
Она ждала, что Крюгер накажет ее презрением, но все вышло иначе. Он раздумывал лишь миг, затем протянул ей трубочку. Они, супружеская пара, легли – Эмма на кровать, Крюгер на пол, заняли позы, рекомендованные Паскалем, и выпили токсин. Через десять минут оба были там, где хотели быть, но ни секунды не вместе.
* * *
Операция прошла успешно. Пять часов битвы и лишь один небольшой эксцесс. У Альваро свело руку, Холгер не успел поставить зажим, и кровь хлынула потоком, заливая рану. Ориентируясь только на ручной тонометр, Лону перелили кровь Даниты, но больше для подстраховки из-за невозможности отследить реальную кровопотерю, Альваро выдохся и на ходу переучивал, а иногда казалось, что и с нуля учил Холгера сшивать мышцы, и тот, кажется, справился. Аппарат установлен, в тканях – нержавейка, с таким трудом найденная Фарухом, и это главное, сепсиса не предвидится. Лон – крепок: пульс, давление, дыхание – все в пределах нормы. Даже не пришлось давать еще одну дозу токсина – после событий с Джо Альваро этого не хотел и продлил бы анестезию только в крайнем случае.
Лон с легкой испариной на лбу, в сознании, с тупой и сильной болью, что характерно и нормально после операции на кости, глядел в точку на потолке и постоянно, неумолимо стонал.
– Данита, зови вашу банду, понесем Лона обратно, – велел Альваро.
На
