Юрий Силоч - Некондиционный (СИ)
- Что, так просто? – удивился я. - Бессмертие – это же мечта всего человечества.
- Да, возможно, - Глазастик коротко хохотнул. - Но в Нейрокорп решили, что к такой мечте человечество не готово… На самом деле, всё очень просто, – он рассказывал, глядя мне в глаза и жестикулируя отвёрткой. - Кто-то наверху подумал, что бессмертие для людей – слишком хорошая игрушка. Куда проще и легче поддерживать в повиновении систему, состоящую из быстро изнашивающихся самовоспроизводящихся потребителей. Им можно задурить голову, можно впарить очередную модель бустера с инновационным дизайном, можно внушить, что пытки – это гуманизм, а Совет Директоров – благодетели. Чем люди старше – тем они умнее, этого не отнять. А поскольку биологический возраст можно настроить с помощью гормонов, Альцгеймер точно никому не грозит. Мне, кстати, двадцать пять.
- А если продавать это богачам?
- Да, скорее всего, так и делается. В Совете Директоров, я уверен, все пользуются этим изобретением, разве что делают по-другому. На сторону не продают, а даруют наиболее отличившимся. Представь, как менеджеры будут рвать задницу ради того, чтобы жить вечно?.. А быдлу вечная жизнь, вроде как, и ни к чему. Нас таких миллиарды по всей планете, новые родятся… Ещё раз вдохни.
Теперь боли не было, о чём я и сообщил.
- Отлично. Сейчас залью рану клеем и можешь быть свободен. Кстати! Есть ещё одна штука, которая меня веселит. Люди имеют шанс на вечную жизнь даже без всей этой хитрой биомеханики. Считается, что нельзя заменить мозги на полностью электронный аналог, но на самом деле – вполне себе можно. Современный уровень технологий это вполне позволяет.
- Но это уже будут не люди, - сказал я, - а андроиды.
- А в чем различие? – хитро улыбнувшись, спросил Глазастик.
- Ну как же, - ответ плавал на поверхности, и, казалось, был очевиден. - Андроиды – полностью искусственные организмы, а люди – биологические.
- Нет, офицер, – бессмертный человек заулыбался шире, обнажая пожелтевшие зубы. - Определённо нет. Впрочем, не ломай голову сейчас. Это будет твоим домашним заданием. Подумай как следует.
Лёгкое заживало, регенерация была на высоком уровне, и поэтому остальные раны тоже быстро зарастали. Правда, для этого пришлось съесть очень много белка, и к концу лечения от мяса в любом виде меня уже тошнило.
Полицейский участок пришлось покинуть, поскольку Рутланд решил, что сидеть на одном месте означает рано или поздно быть обнаруженными, и я был с этим полностью согласен.
Знакомые Рутланда обеспечили нас поддельными документами, но с оговоркой, что надолго их не хватит.
- Для того, чтобы отвадить патруль новокопов, этого будет достаточно, – говорил Моргану огромный негр с золотыми зубами и татуировкой-орнаментом на блестящей лысине, - но серьёзной проверки не выдержит. Личность сделана добротно – прописана вплоть до истории браузера и чеков в супермаркетах, так что потрудись соответствовать образу. Исправно ходи на порносайты и закупайся продуктами в одних и тех же сетях.
Мы вышли из-под земли и обустроились в одном из окраинных районов. Всех людей из организации разместили на съёмных квартирах, где те жили, набившись по десять человек в комнате. По документам многие из нас проходили, как беженцы из Европы, и, поскольку гастарбайтеры жили именно так, подобные коммуны ни у кого не вызывали подозрений.
Нашей «ячейке» повезло – мы жили впятером в однокомнатной квартире, а поскольку Азимов предпочитал лишний раз не шевелиться и использовался нами в качестве вешалки, то условия были просто королевские.
Квартира была достаточно просторной – старой постройки, не то что клетушки в кондоминиумах. Тут даже был необходимый минимум мебели – две односпальные кровати и большой надувной матрас, кухонный модуль и тесная ванная, совмещенная с туалетом. Также присутствовал огромный экран во всю стену и модуль для высокоскоростного доступа в Сеть. Общее состояние квартиры, конечно, не ахти – потёки ржавчины на плитке, отклеивавшиеся тут и там обои, почерневший потолок, нарост грязи на полу, но, в конце концов, всё это бесплатно и не приходилось ютиться рядом с десятью латиносами, по которым скучает электрический стул.
В нашем доме обитали в основном рабочие находившегося поблизости завода, производившего какие-то детали для водородных двигателей, немного офисного планктона и множество безработных деградантов, умудрявшихся жить на мизерное пособие по безработице. Те почти не доставляли проблем – торчали целыми днями дома с тарелкой отвратительного фастфуда и пивом, сидели в Сети, смотрели видео с котами и воровали для своих страниц в Brains всякие умные мысли.
- Нам надо развеяться, – сказал очередным вечером Глазастик. Малой в это время гипнотизировал потолок, а Балу пытался приготовить что-нибудь поесть, и, судя по запаху гари, ему это не особо удавалось.
- Я за, – оживился юнец, подскакивая с кровати.
- Цыц, мелочь, – осадил его Глазастик. - Я Эйдеру, вообще-то. В конце концов, мы обязаны поддерживать свое реноме благочестивых граждан и спускать все деньги на попытки показать другим, что живём значительно лучше них.
- Я бы сходил в какой-нибудь бар… - задумчиво сказал я, но Глазастик замахал руками, отчего его дреды затряслись так, будто кто-то наколол макароны на вилку и пустился бежать.
- Сразу нет. Я знаю таких, как ты. Готов спорить на деньги, что ты будешь сидеть весь вечер с кислой миной, хлестать самый дешёвый виски и думать что-то вроде, - тут Глазастик сделал нарочито мрачный хриплый голос, - «Жизнь – это боль. И ничего кроме боли. Я всё потерял, и теперь никак не могу найти».
- Да иди ты, – обиделся я.
- Вот и я о том же. Короче, мы пойдем в клуб.
- Не-е-ет, приятель, только не туда, – одно только упоминание об этих жутких местах заставило меня скривиться как от зубной боли. - И не проси. Серьезно.
- А если все-таки?..
- Нет, – отрезал я. - Даже не думай!
- Совсем-совсем?
- Да!
Через час мы уже сидели в полутёмном помещении, заполненном громкими звуками и потными телами. Глазастик всё-таки уломал меня пойти с ним, пообещав купить выпить. От этого предложения было невозможно отказаться: слишком уж хотелось немного расслабиться после пережитых потрясений. Однако если бы я знал, чем обернётся этот вечер, то приложил бы все усилия для того, чтобы остаться дома и оставить там же Глазастика.
После первых двух стаканов я перестал обращать внимание на происходящее вокруг. Музыка уже не била по ушам, вызывая желание оторвать голову местным звукорежиссёрам, стробоскоп почти не резал глаза, да и девушки-стриптизерши в огромных клетках, подвешенных на цепи к потолку, настраивали на позитивный лад.
Я даже почти забыл, что терпеть не могу клубы и их лицемерную публику, озабоченную только запечатлеванием себя в самых выгодных ракурсах, дабы завтра всласть подрочить на лицемерные отзывы своих подписчиков в Brains.
Появление социальных сетей перевернуло само понятие отдыха с ног на голову. К чёрту впечатления - делаем улыбку в камеру. Чувствовать себя хорошо стало недостаточно – нужно, чтобы все об этом узнали, чтобы твой сетевой отпечаток красовался отменными фотками. На них ты в модном месте, со стаканом алкоголя за половину зарплаты в одной руке и красоткой-блонди в другой. Наплевать, что девушка куплена за коктейль, музыка – говно, а цена этого пятничного выхода – недельная диета из соевого концентрата и воды. Ты должен создать образ, на который никто никогда не посмотрит. Ты должен прокричать о себе на весь мир, не замечая гула таких же криков вокруг. Безумное одиночество посреди толпы. Торговля личной жизнью за жалкие крохи внимания.
Я сидел у барной стойки и расслаблялся пусть одним-единственным, зато многократно проверенным способом, а Глазастик, похоже, стремился оторваться на несколько лет вперёд. Может, дело в гормонах, может, он просто был молод душой – неизвестно. Я видел лишь, как он, проглотив два светящихся кислотно-фиолетовых коктейля, поскакал на танцпол и принялся дёргаться так, будто случайно сунул руку в трансформатор.
Каждому своё.
Я скривился, глядя на то, как он окучивает двух симпатичных девушек в платьях столь минимальных, что они скорей открывали, нежели скрывали их аппетитные тела. Выглядят молодо – но даже издалека заметно, что тела не столь настоящие, сколь кажутся. Лица, фигуры, ножки... Слишком идеальные. Ну-ка, красотки, повернитесь… Точно. На коже видны тонкие тёмные щёлочки, как на пальцах ныне покойного доктора Клайна. Но похоже, что Глазастика это нисколько не волнует.
Я выделяюсь – это видно с первого взгляда. Одежда, возраст, манера держаться – всё во мне буквально кричит: «Я не один из вас!» и организовывает вокруг столь необходимый сейчас вакуум. Даже шлюхи не подходят с просьбами угостить. Но их приводит Глазастик. У него на дредах висят клочья мыльной пены, а гавайская рубашка, которую он, наверное, носит не снимая, полностью промокла и пахнет, вопреки обыкновению, не застарелым потом, а каким-то цветочным шампунем.
