Роман Глушков - В когтях багряного зверя
Сказав это, северянин обвел нас суровым вопрошающим взглядом, как будто и впрямь надеялся найти несогласных.
Таковых не было, а вот нерешительные и сомневающиеся имелись. Даже Малабонита, которую по молодости лет порой тянуло на безрассудные поступки, глядела на Убби в легком замешательстве. И немудрено. Всего полгода, как мы вернули себе честное имя и зажили прежней жизнью вольнонаемных перевозчиков, и вдруг снова вляпались в неприятности. Или, вернее, еще не вляпались и потому пребывали в растерянности. Вот если бы неприятности уже обрушились на нас, тогда и думать нечего – или беги от них сломя голову, или борись с ними. Но чтобы мы добровольно ввязались в драку, не только ничего при этом не заработав, но и нажив себе новых могущественных врагов… Такое было обычным делом для Сандаварга, но не для нас, даром что мы побывали вместе с ним в уйме передряг.
И все же Сандаварг был прав. Прав на сто процентов. Сколько раз мы называли Дарио своим другом – и когда он был жив, и после его гибели? И как бы мы выглядели после этих громких слов – а ведь мы произносили их совершено искренне! – зная, что над еще не родившимся ребенком Тамбурини нависла угроза, и даже не попытавшись его спасти?
Пускай недолго, но Дарио был членом моей команды, таким же как де Бодье. Неужели я отказал бы Сенатору в помощи, попроси он, к примеру, вызволить из беды кого-нибудь из своих родственников (согласен, дурацкий пример, поскольку вся родня Гуго давно на него начхала, но неважно)? Конечно, не отказал бы! А значит, я не откажу и Тамбурини, тем более что сам он не может заступиться за мать своего ребенка.
– Мы поможем тебе, домар! – поддержал я Сандаварга, которого уже начинало раздражать наше молчание. – Но только при одном условии: ты не будешь ничего предпринимать, не посоветовавшись с нами. Это касается и тебя, Убби. Понимаю, что мы многим обязаны нашему другу Дарио. Но если выяснится, что Владычицы Льдов или их ребенка уже нет в живых, я, Малабонита и мсье де Бодье не станем учинять Виллравену вендетту и отстраняемся от дела. Погибать ради погибших не в наших правилах. Раз уж мы ничем им не поможем, то будем чтить их память, продолжая жить дальше… Вас это устраивает?
– Устраивает, – подтвердил Сандаварг. Он был знаком с нашими гибкими жизненными правилами. И давно смирился с тем, что мы вступаем в бой лишь при крайней необходимости, будучи зажатыми в угол. – Просто помогите нам с домаром настичь Кирка, ну а кишки мы ему как-нибудь без вас выпустим.
– Ты хороший человек, шкипер, – поддержал сородича Тунгахоп. – Иного ответа я от тебя и не ожидал. Само собой, вы и Сандаварг будете первыми узнавать о моих планах. А я – прислушиваться к вашим идеям, если они у вас появятся. Только вам решать, как далеко вы со мной пойдете: до конца или нет. И если нет, клянусь, я нисколько не обижусь. Вы уже сделали для меня так много, что я, скорее, отрежу себе язык, нежели упрекну вас хоть в чем-то. Мое слово!.. Ну а теперь, раз мы с вами заключили договор, предлагаю скрепить его ковшиком «злой браги». – И, глянув на наши вмиг посуровевшие лица, насторожился: – Что? В чем дело? Только не говорите, что вчера я сдуру выхлебал все ваши запасы! Если так, я себе этого никогда не прощу!..
Глава 5
Уверенность Тунгахопа в том, что он отыщет на Сенегальском перевале следы Виллравена, была оправдана. Этот перевал по-прежнему служил единственными воротами, через которые можно было попасть из юго-восточной Атлантики в северо-восточную и обратно. С востока этому мешал крутой выступ Африканского плато. С запада – горы Сьерра-Леоне. Правда, их можно было объехать с другой стороны, по предгорьям Срединного хребта, но этим занимались в основном караванщики и перевозчики, что по какой-либо причине избегали наезженных дорог. Они рисковали и теряли уйму времени, продираясь через скальные лабиринты, лишь бы не попадаться на глаза другим путешественникам. Ну а кому бояться было нечего, те катили прямиком через Сенегальский перевал, чьи пологие склоны легко преодолевали даже танкеры.
Впрочем, с приходом новой эпохи кое-что здесь все-таки изменилось. Столп, что прежде торчал на континентальном выступе, рухнул прямо поперек перевала. И перекрыл бы его непреодолимым барьером, если бы не горы Сьерра-Леоне. Они и спасли Сенегальские ворота. Верхняя часть башни Вседержителей упала на горные вершины, ее основание так и осталось на плато, а середина нависла над перевальной впадиной, словно исполинская балка. Мощные обвалы, что сошли при этом с плато и гор, сузили проезжую часть перевала почти в четыре раза. Но не настолько, чтобы на нем не могли разъехаться танкеры.
Последнее я, разумеется, определил на глазок, поскольку водовозы по Атлантике давно не ездили. Чего нельзя сказать о бронекатах поменьше. Их возле Сенегальских ворот наблюдалось достаточно много. Даже подозрительно много, беря во внимание, что до сей поры я еще не наблюдал здесь таких скоплений техники.
Мы уже не раз слышали о том, как тот или иной путешественник отказался пересекать перевал и поехал в объезд только потому, что испугался проезжать под упавшим Столпом. Все эти истории казались лишь забавными байками до тех пор, пока я своими глазами не увидел лежащую поверх горных вершин титаническую иностальную балку. Окажись горы и континентальный выступ вдвое ниже, Столп раздавил бы их до основания, словно камнедробильный молот – булыжники. Но он лишь уполовинил свои нынешние опоры, раскрошив им верхушки на миллионы тонн щебня.
Башня завалилась полгода назад, но со склонов придавленных ею гор все еще скатывались камни и сходили оползни. Сам же Столп продолжал медленно деформироваться и разрушаться под своим весом. То и дело над перевалом разлетался протяжный гул огромных гнущихся металлоконструкций, от которого у меня кровь стыла в жилах. Да что я – даже неустрашимые северяне ощущали себя в эти мгновения неуютно. Заслышав стон поверженного колосса, Убби и Тунгахоп замирали на месте и напряженно таращились вперед, будто опасаясь, что Столп сорвется с опор и покатится прямо на нас.
Что ж, теперь понятно, почему так много караванщиков и перевозчиков поставили на этой дороге крест. Чем ближе мы подъезжали к перевалу, тем сильнее нас охватывали страх и беспокойство. Горы, на какие опиралась громадина, казалось, были готовы рассыпаться от одного лишь грохота проезжающего мимо бронеката. Желание развернуться и умчаться отсюда прочь становилось нестерпимым уже на подъезде к Сенегальским воротам. Что же будет, когда мы въедем на перевал и окажемся под нависающей над нами «балкой»? И раньше Столпы повергали меня в благоговейный трепет, но сегодняшний ужас не шел с теми страхами ни в какое сравнение.
Но куда деваться? Не делать же и впрямь из-за этого крюк в пару тысяч километров! Ничего, мы к ужасам привычные. Тем более, я знал, что до меня здесь проехали сотни бронекатов. И коленки их шкиперов тоже наверняка тряслись от страха, но они не поддались панике и преодолели этот рубеж. А значит, и я его преодолею. Если, конечно, не умру в ближайшие два-три часа от разрыва сердца.
На подъезде к южному склону перевала стояли восемь бронекатов: четыре сухогруза, три буксира и один штурмовик. Команда последнего явно состояла из дезертиров-южан. Само собой, ни флага, ни гербов Владычицы на нем уже не наблюдалось. Причем гербы были отскоблены с бортов так тщательно, что от них не осталось и следа. Возможно, я даже знал кого-то из дезертиров, если они воевали при Новом Жерле, помогая нам с Дарио готовить решающий удар. Однако я предпочел к ним не соваться. Кто знает, кем считают нас теперь беглые солдаты Юга: все еще друзьями или врагами. Вместо этого я направил «Гольфстрим» к одному из сухогрузов – «Принцессе Экватора». В прошлом мы не раз встречались на просторах Атлантики, поскольку предпочитали одни и те же маршруты, и я был немного знаком с его шкипером – Пименом Цирюльником. И если здесь недавно побывал сквад северян, Пимен уж точно заметил их шумную компанию.
Прежде Пимен не производил на меня впечатление человека, что испугался бы ехать по нынешнему Сенегальскому перевалу. И, тем не менее, «Принцесса Экватора» стояла в паре километров от ворот, и я не видел, чтобы ее команда занималась каким-нибудь ремонтом.
– Проныра?! Ты ли это?! Не может быть! – удивился Цирюльник, когда я остановил истребитель рядом с сухогрузом и окликнул его шкипера. При нашем приближении его команда похватала оружие и разбежалась по боевым постам. Вполне разумная предосторожность. В последний раз Пимен видел «Гольфстрим», когда тот еще был обычным мирным буксиром. Неудивительно, что Цирюльник его не узнал. Да хоть бы и узнал, не те нынче времена, чтобы доверять своим глазам. Мало ли кто раскатывал по Атлантике на бронекате Проныры Третьего, в то время как сам я мог давно быть трупом и гнить где-нибудь в песках хамады.
– Здорово, Пимен! – поприветствовал я собрата-шкипера, который подобно мне также не собирался отказываться сегодня от привычного заработка. – Ты прав: это я! Малабониту и мсье Сенатора ты тоже не должен забыть, верно?
