Алексей Колентьев - Партизаны третьей мировой. Главный противник

– Клещ, мы с тобой страхуем Жука и Симу. Мимо пешего патруля им с грузом не пройти, поэтому, как только Мелкий даст отмашку, что обустроился, мы с тобой встречаем амеров у двенадцатого склада, вот они в ряд друг за другом. Место там с вышек не просматривается, камеры смотрят на участок справа от северного угла здания, но патруль там будет только шесть–десять секунд. Наша задача – захватить караульных до того, как они выйдут под камеру. Их трое, я работаю среднего, ты головного, а Ворон валит старшего наряда, который замыкает. Работаем, как всегда, по выстрелу Мелкого, тут без изменений.

Ярцев посмотрел на меня своими внимательными карими с рыжинкой глазами и кивнул. Вообще, после того «индейского» похода его бывшие сослуживцы отмечали сильные перемены. Нет, парень и раньше был не душа компании, но хоть общался нормально. Однако врачи в Хабаровске никаких, учитывая обстоятельства, серьёзных психических отклонений не выявили. Стас пополз вперёд, я подался следом, чуть приотстав. Поверхность встретила нас резким холодным ветром, тяжёлым от влаги пробрасывающего мелкими зарядами дождика. Низкое серо–свинцовое небо едва не задевало верхушки мусорных куч, из–под основания одной из которых мы осторожно выбрались. Лавируя между слежавшимися в плотную массу кучками битого кирпича вперемешку с землёй и осколками шифера, мы с Ярцевым обошли вокруг одну из трёх мусорных гор, которая была выше остальных и прикрывала нас от взглядов дозорных, расположившихся на вышке метрах в трёхстах справа. Ступая по крутому склону и сторожась осыпей, мы двинулись вправо, где гора распадалась на два длинных хребта. По ложбине мы проползли ещё метров сто, пока в наушнике у меня не послышался шёпот Ворона:

– Мелкий – Вождю!.. Вижу гостей справа пятьдесят от вашей позиции. Рандеву четыре–пять.

Ползший впереди Клещ дал отмашку рукой, что мол, слышу, и указал на видневшийся слева впереди узкий карниз, давая понять, что поднимется на него. И опять я только подивился, как ловко он вскарабкался по едва наклонной стене и замер на узком отрезке бетонной балки, которая нависла над извилистой тропой. Я укрылся в небольшой канаве, тоже с левой стороны тропинки, с таким расчетом, чтобы напасть на своего «крестника» с тыла. Лёжка получилась нормальная: тропа просматривается в обе стороны на десять метров, а из–за накидки меня можно разглядеть разве что наступив, накидку я щедро извалял в земле, так что риск быть обнаруженным минимален. Ворон не ошибся, и янки появились ровно через четыре минуты после его доклада. Три фигуры в тёмно–серых, почти чёрных от влаги плащ–палатках неспешно прошли мимо, даже не взглянув по сторонам. Видно, что ребята не в восторге от своей службы, небрежный формализм сквозил в каждом их движении. Чем дальше американцы отдалялись, тем выше я приподнимался из канавы, готовясь к броску. Для тихой работы я пользуюсь трофейным английским кинжалом с обоюдоострым лезвием. Поверхность кинжала покрыта серым полимерным напылением, благодаря которому клинок особо не загрязняется, не бликует, и заточка обеих кромок держится чуть дольше. Я перехватил нож кромкой так, чтобы сразу пробить ткань кокетки защитного комбинезона и артерию на шее патрульного. Вот уже они отошли на пару метров, вот на четыре… Выстрел снайпера мы не услышали, Ворон работал из глушенного «ствола», замыкающий без единого звука стал оседать на землю. Что ни говори, а старушка СВД[88] всё ещё вне конкуренции. Не зря Мелкий возился со своей винтовкой круглые сутки! Парни говорили, что часто слышат, как Ворон разговаривает с ней, словно с девушкой. Правда, он таскает в рейды укорот со складным прикладом и «тихарём». Однако на работе это особо не сказывается: дырка в башке амера есть, крови пролилось самый чуток. Труп ещё не коснулся коленями земли, а я уже ринулся вперёд и, зажав едва дёрнувшему головой американцу рот ладонью левой руки с накрученной на неё тряпкой, точным движением вогнал клинок ему в шею. Он засучил ногами, но длилось это коротких два удара сердца. Краем глаза я видел коронный номер Стаса, за который тот и получил прозвище Клещ. Едва уловимая тень оторвалась от стены, и вот уже фигура в лохматом комбезе приземлилась на плечи головного амера. Ноги разведчика надёжно прижали локти жертвы к туловищу, и, давя своим весом, Ярцев вынудил патрульного повалиться на землю. Руками Клещ намертво обхватил лицо и шею американца. Как только тот рухнул, я расслышал глухой хруст: жертва сама под давлением собственного веса свернула себе шею. Захват прошёл гладко, как и в большинстве случаев. Порядок снятия часовых всегда строится таким образом, чтобы противник не успел среагировать на опасность, грозящую товарищам, и не смог пустить в ход вбитые на занятиях по «рукопашке» рефлексы.

Дальше всё пошло по стандартной схеме: американцев раздели, особо ощупав нарукавные швы курток и продольные плотные швы штанин. Для опознания системами слежения своих на поле боя и при поисках трупов около пяти лет назад в НАТО ввели систему опознания по радиоимпульсу, который излучает микроволокно, зашитое в одежду. Сигнал слабый, но теперь можно получать чёткие сигналы от пехоты, чтобы не зацепить её при бомбёжке или артобстреле. Можно и тело найти, если, опять же, знаешь, что искать. Камера у ворот, конечно, такой сигнал не ловит, часовых пропускают по радиопаролю и визуальному тождеству личности. Однако их непременно скоро хватятся, и в наших интересах сделать так, чтобы процесс этот оказался не особо быстрым. В сторону отложили автоматы часовых и обувь, операторов систем наблюдения не особо тренируют на запоминание лиц, однако силуэты фигур, характерные очертания обуви и оружия они знают твёрдо. Жук и Сима стали облачаться в плащ–накидки, уже основательно вымокшие от дождя, неприятную процедуру примерки чужой обувки ребята оставили, так сказать, «на сладкое». Трудно надеть не подходящую по размеру обувь, а потом изобразить обычную походку человека, для которого эти говнодавы самое оно. Впрочем, профессия разведчика сродни ремеслу артиста оригинального жанра: нужно уметь всё. В это время мы с Ярцевым сложили тела в поломанный платяной шкаф и, заминировав дверцы изнутри завёрнутой в рулон старых газет «эфкой», завалили импровизированную могилу мелким строительным мусором. Шкаф мы присмотрели по пути к месту засады, рухлядь стояла метрах в десяти от поворота тропы, и при поисках на него если и обратят внимание, то только при более тщательном повторном осмотре. Дело в психологии военного человека: каждый раз, проходя место, где дорога сужается или поворачивает, солдат бессознательно замедляет ход и удваивает внимание. Поэтому искать прежде всего будут возле перекрёстков, поворотов, в тупиках, потом возьмутся за проверку заборов периметра. Но прежде всего амеры, как истинные сыны Запада, до хрипоты поорут в рацию, потом пересмотрят все записи камер и только после этого ритуала пойдут топтать ноги. Так что как минимум полтора часа до объявления поисковых мероприятий усиления постов у нас есть. Последним штрихом стал приём, который у нас называется «скатерть–самобранка». На месте боя остались следы борьбы, и никакой дождь быстро такую уйму улик не уничтожит. Поэтому мы с Клещом рассыпали три лопаты местного грунта, взятого под тем же шкафом, и высыпали землю, круто перемешанную с щебнем, на кусок брезента. Разровнять грунт по поверхности ткани несложно, сложнее аккуратно сплавить его на тот участок тропы, который необходимо замаскировать. Ярцев руками бережно пересыпал землю, где, кроме осколков кирпича, попадались битые стёкла и деревянные щепки – спасали отличные трофейные тактические перчатки с резиновыми вставками, которых от щедрот нам подкинули месяц назад изрядный запасец. Затем Стас нежно стряхнул грунт с брезента и, сложив ткань в рулон, разровнял края образовавшегося участка тропы. Теперь получалось, что патруль просто растворился в воздухе, и это тоже задержит поиски на какое–то время. Свернув брезент в рулон и передав его мне, Клещ тоже стал облачаться в плащ–накидку. Тихо в наушнике пискнул таймер, это означает, что отведённые на устранение патруля и ликвидацию следов семь минут истекли. Через три минуты разведчики, очень похоже подражая покойным янкесам, направились в сторону ворот. Я же пошёл в противоположную сторону и, обогнув шестиметровой высоты кучу щебня, взобрался сначала по ней, а затем по склону самой высокой из трёх «эверестов» горы. Не привлекая к себе внимания часовых на ближайшей вышке, удалось взобраться не так высоко, как планировалось: «мёртвый» северо–восточный сектор от меня закрывал приличных размеров кусок кирпичной стены. Отыскав щель между фрагментом оконной рамы и куском бетонной плиты непонятного назначения, я улёгся так, что теперь вид на грузовые платформы восточной части терминала был как на ладони. В той стороне находятся восемнадцатый и девятнадцатый пути, куда, по данным генштаба, прибывают также грузы с западного и северо–западного направлений. Однако вагоны, интересующие нас, сформированы в особый состав, и его продвижение отслеживается со спутников. Аналитики точно сказали, с какой стороны его ожидать, однако нет точных данных, когда это случится. По правилам, для тихого проникновения на объект такого уровня безопасности нам бы ещё дней пять–шесть предстояло ползать вокруг, выискивая брешь в обороне терминала. Но правила – это для учений и мирного быта, сейчас инициатива за противником, и всё, что мы можем, это сидеть и ждать.