Владимир Корн - Дариус Дорван. Наемник

Остаются только два направления, и одно из них очень сомнительное — то, что идет на восток, там долина заканчивается почти отвесными скалами. А значит, нужно возвращаться назад, к месту, где они спустились в эту проклятую долину. Кто его знает, что там, впереди, — тупик или проход.

Не успел Дорван преодолеть и нескольких шагов, как где-то там, далеко, в той стороне, куда он направился, раздался вскрик. Ошибки быть не может: так, не в силах сдержаться, кричит человек, когда ему внезапно сделали больно. Вот только определить, чей именно это голос, нельзя, далеко слишком. Возможно, Галуга или Биста, а может, кого-либо из преследующих их людей.

И Дариус перешел на бег, стараясь не шуметь, насколько это было возможно.

Наконец впереди и правее послышались голоса, и он резко сбавил шаг. Среди деревьев показался просвет, лес заканчивался.

Не так давно, выбравшись из зарослей колючего кустарника, наемники некоторое время шли по высокой, вымахавшей по грудь траве. Правда, шли они левее, держась вплотную к почти отвесной стене скал и справедливо рассудив, что уж с одной-то стороны внезапного нападения точно не будет.

Стоп.

Голоса раздавались рядом, но почему-то никого не было видно. Разгадка оказалась простой: сразу за густыми зарослями шиповника, росшими на опушке леса, находился овраг. Даже не овраг, глубокая яма длиной в несколько десятков шагов. Непонятно, как яма здесь возникла, ее никак не могло вымыть бегущей водой, ее тут попросту нет. В овраге прятались четыре вооруженных человека, и один из них держал в руках взведенный арбалет.

На них были длинные, до пят, одеяния, перетянутые в талии толстой бечевкой. Одеяния очень походили на те, что носят жрецы в храмах, посвященных Гитуру, Ширле или Лионе, наконец, и отличались только цветом. Именно цвет одежды и заставил гонорта вздрогнуть: темно-бордовый, оттенка запекшейся крови, мог принадлежать только варисургам, приверженцам Вариса.

Поклонение богу смерти запрещено везде, а его адепты повсеместно подвергаются гонениям. Да что там гонениям — приверженцев безжалостно уничтожают, и за каждую голову варисурга можно получить награду.

«Сам Варис их к себе и забери, — скрежетнул зубами Дариус. — Умудрились же мы угодить именно в это место».

О варисургах рассказывали множество страшных историй, но порой среди них попадались настолько нелепые, что однажды, не выдержав, Дариус рассмеялся такому рассказчику прямо в лицо. Правдой в них всегда было одно: варисурги приносили своему богу человеческие жертвы. И еще, перед тем как умертвить, они долго пытали жертву, искренне веря в то, что богу смерти сладостно слышать стоны и крики истязаемых.

В этом и заключалось самое страшное: Дариус со своими людьми, сам того не ведая, вторгся в долину, где, вероятно, находится тайное прибежище приверженцев Вариса. И теперь варисурги из кожи вон вылезут, чтобы никто из них не вышел отсюда живым. И еще, вполне вероятно, что на помощь этой четверке спешат новые адепты. А значит, действовать нужно быстро.

Картина перед Дариусом складывалась следующая: преследующие Галуга с Бистом варисурги, разделившись, прижали их к отвесной каменной стене. Одна часть вражеского отряда находилась прямо у него перед глазами, другие жрецы оставались не видны, доносились только их азартные крики. Сколько их там, непонятно. Но немного, иначе с его людьми давно бы уже покончили.

Один из притаившихся в овражке варисургов оказался серьезно ранен и теперь лежал на земле, прижав руки к животу и корчась. У второго на правой руке белела свежая повязка. Это работа Биста: Дариусу удалось услышать, как жрец с повязкой на руке обругал лучника «проклятым свердом», до которого он вскоре доберется. Так что ошибки нет.

Рассматривая адептов, Дариус прикидывал, как быть дальше. Их трое, тот, что лежит, ухватившись за живот, уже не противник. Да и другой, раненный в руку, тоже серьезной угрозы не представляет. Если он не обоерукий, конечно. Но воины, умеющие обращаться с оружием обеими руками одинаково хорошо, встречаются крайне редко, уж кому как не самому Дариусу об этом не знать.

А если он левша? Остается все же надеяться, что нет.

До укрывшихся в овраге десятка полтора шагов, которые можно преодолеть за два-три прыжка. Эх, будь у него его сабля, его Кунтюр!.. Именно так он называл клинок втайне от всех. Топор ему не помощник, в тесноте овражка места для размаха особо нет, это саблей ему хватило бы трех уколов. Да и нет у него особых навыков владения топором. Кинжалом все же будет надежнее.

Дариус отполз немного назад, засунул за ремень сзади топор. Затем извлек засапожный нож, в пару к кинжалу, зажатому в правой руке.

«Пора. И да помоги мне бог воинов — Марох. Лиона, богиня удачи, тоже не отвернись».

Мароха всегда изображали могучим воином с грозным выражением лица и с огромным двухлезвийным топором в руках. Лиону же — стройной красивой девушкой с озорным выражением лица и веселой улыбкой, как будто бы говорящей: «Сегодня я здесь и ты мне очень нравишься, а завтра… завтра я могу исчезнуть надолго, совершенно позабыв о тебе».

«Не забудь обо мне, красавица», — прошептал гонорт, выбирая мгновение для броска.

«Хорошо хоть варисурги не воины, нутром чующие, что к ним подбирается смерть», — думал Дариус, собираясь с духом перед атакой.

Все, пора! Трое варисургов смотрели в противоположную от него сторону, а четвертый… Четвертый сейчас думает только о скрутившей его боли и о том, выживет ли он или, промучившись несколько дней, предстанет перед своим богом.

Двумя прыжками Дариус оказался за спиной двух ближних к нему варисургов. Враги были без доспехов, и поэтому дело решала не сила — быстрота.

Кинжал, зажатый Дорваном в правой руке обратным хватом, вошел сверху в левое плечо варисурга на удивление легко, рассекая на пути подключичную артерию. Продолжая движение, Дариус вонзил все еще стоявшему к нему спиной второму варисургу засапожный нож в бок, под ребра, туда, где находится печень. Это надежно. Теперь оставался всего один. Тот, что находился от него дальше всех.

Варисург резко обернулся на звуки, доносящиеся из-за его спины, выставив перед собой арбалет. Но выставив нелепо, не направив его во внезапно появившегося врага, а держа поперек на вытянутых руках, как будто защищаясь от удара. Дариус громко рыкнул на жреца, хищно оскалив зубы и опасаясь, что от волнения сорвется голос. И противник, вместо того чтобы использовать арбалет по назначению, отпрянул назад, на миг потеряв равновесие.

Этого оказалось достаточно. Рывок вперед, удар в приоткрывшуюся грудь — и сползающее на землю тело. Нож вошел неудачно, застряв в костях уже мертвого арбалетчика, и Дариус, выпустив его, крутнулся на месте, разворачиваясь к последнему варисургу, раненному стрелой в живот. Бывает всякое, так что лучше поостеречься. Нет, тот продолжал лежать неподвижно и даже крепко зажмурил глаза, как будто бы это могло его спасти. Но оставлять его в живых было нельзя.