Запрещённая реальность. Книги 1-10 - Василий Головачёв
– Я другого мнения. Кто не умеет действовать, тот не умеет и думать.
– Смотря как действовать. А насчет думать – послушали бы вы его безапелляционные суждения о классиках. Если все мысли Жоржа перевести на деньги, то не хватит и на «Сникерс». Итак, куда мы едем?
– Можем поехать в кафе «Русский купец» на Остоженке. Я в нем не был еще, говорят, кухня там неплохая. А если не боишься, поехали ко мне домой. У меня хороший бар, чай, кофе и видик с набором кассет.
Кристина подумала, потом мотнула головой, чему-то улыбнувшись. Видимо, вспомнила предостережения Жоржа.
– Не обижайся, но в другой раз. Поехали в «Русский купец», я хочу есть. Надеюсь, ресурсов у тебя хватит? Или ты тоже из купцов?
Матвей, улыбнувшись в ответ, тронул машину с места.
Просто не верилось, что когда-нибудь еще выдастся такой вечер. Тихий, спокойный, без конфликтов и шума. Кристина держала себя мило, просто, с поразительной естественностью, хотя и была точна в оценках, и Матвей не раз поражался ее, созвучным с его, представлениям о литературе и суждениям о жизни, а ведь ей только-только исполнилось восемнадцать.
Танцевали они всего два раза, а потом лишь слушали музыку и говорили, говорили обо всем, что приходило в голову, чувствуя себя свободно и не стремясь во что бы то ни стало вести светский разговор.
Кристину Матвей тоже поразил однажды, хотя впоследствии и пожалел об этом; эффекты он не любил, хорошо помня наставления учителя-тренера о том, что мастер должен применять технику владения телом и предметами быта незаметно, без излишней бравады и показухи. А случилось это так: официант принес пиццу, забыв ножи, и, пока он ходил за ними, Матвей разрезал ароматно дымящуюся лепешку на четыре части с помощью новой тысячерублевой банкноты. Как он это сделал, Кристина не заметила, весь трюк заключался в скорости движения тонкого листика бумаги, но Матвей не стал ей ничего объяснять и перевел разговор на другую тему.
Заговорили о гадании на картах, по звездам, по китайской Книге Перемен и другими способами, перешли на психику восприятия прогнозов. Неожиданно для себя самого Матвей признался девушке, что видит странные сны, и даже рассказал несколько последних. Кристина – она разрешила называть себя Крис, как звали родители, или Христи, как звала бабушка, полька по происхождению, – живо заинтересовалась этой темой, потому что многое читала о сновидениях и их толковании. Но истолковать сны Соболева сразу не смогла и пообещала покопаться в литературе.
– Все это так интересно, – заключила она, задумчиво поглядывая то в зал, на танцующих, то на лицо Матвея, севшего таким образом, чтобы тень от кадки с фикусом падала на него. – Удивительно, что ты помнишь свои сны. Обычно они не запоминаются, бледнеют и к утру исчезают. Может быть, ты какой-нибудь скрытый буддист или пророк? Или просто пришелец, и с тобой хотят таким способом связаться соотечественники-инопланетяне?
Матвей только улыбнулся в ответ, но не мог самому себе не признаться, что хотел бы выяснить, что в действительности с ним происходит.
Кристину он отвез к общежитию в двенадцатом часу ночи, дождался прощального взмаха руки с балкона восьмого этажа и поехал домой. Спал он как убитый, в одной позе, без сновидений. А наутро, после обязательного часового тренинга, отправился к Илье Муромцу за своей машиной.
Автомастерскую Ильи он нашел в плачевном состоянии: ворота сорваны, будто сквозь них проехал танк, гараж внутри разгромлен, как после нападения разъяренных слонов, «Линкольн», который ремонтировал Илья, превратился в груду металлолома, и лишь машина Матвея, стоявшая в закутке, за стеллажами с инструментом и деталями, осталась цела и невредима.
В мастерской копался хмурый молодой парнишка, помощник Ильи, собирал мусор, осколки, разбитую мебель, подметал пол.
– Что произошло? – тихо спросил Матвей, сжимаясь от нехорошего предчувствия.
Парень глянул на него исподлобья, продолжая заниматься делом, потом, видимо, вспомнил:
– Это ваш аппарат, что ли?
– Мой.
– Вот ключи. – Он достал из кармана ключи от «Таврии». – Мы его сделали, можете забирать. Не хуже, чем у Джеймса Бонда. Движок с форсажем, дает под двести, подвеска усилена, бак увеличен, берет под шестьдесят, заднее стекло – бронеплекс. Что еще?
– Достаточно, – улыбнулся Матвей. – С хозяином я сам рассчитаюсь. Где он? И что тут у вас стряслось? Потолок рухнул?
Парень вытер лицо ладонью, но лишь размазал грязь. Сказал нехотя:
– Банда наехала. Милиция только перед вами убралась. А Илья в больнице, подстрелили его.
– Что?!
Помощник Ильи снова принялся за уборку, проигнорировав вопрос. Буркнул под нос:
– Живой он, пуля прошла бок навылет, порвала подвздошную сумку, а вторая застряла в ноге.
– Стреляли из автомата?
– Нет, из какого-то «волка». Я слышал разговор инспектора со следователем.
Матвей присвистнул про себя: пистолет-пулемет «волк» был последней разработкой завода «Арсенал», и именно утечка «волков» со склада «Арсенала» и была первым заданием Соболева, полученным от Ивакина. Как странно все переплелось в этом не самом лучшем из миров!
– Где он лежит?
– В Склифосовского. Только вас не пустят, он без сознания, моя сестра только что оттуда приехала.
– Как это произошло?
Парень распрямился.
– Да как – вошли и…
По его словам вырисовывалась такая картина: давешняя команда рэкетиров, которой Илья дважды дал отлуп, вломилась в мастерскую в начале седьмого утра, когда там был только Муромец: вставал он рано. Бандиты начали громить мастерскую, бить оборудование, машины, а когда вмешался Илья, раскидав «крутых» громил, кто-то из них достал с перепугу «пушку».
– И что по этому поводу заявила доблестная милиция?
– Да ничего. – Парень помрачнел еще больше. – Дохлое, мол, дело. Я им говорю: они же весь квартал держат, разъезжают на «Маздах» и «Тойотах», все их знают…
– Ну и что?
Парень безнадежно махнул рукой:
– Все они повязаны. Если не запуганы, так куплены.
– Что ж, понятно.
