Большой проигрыш - Алексис Опсокополос
Я понимал, что трещина в земле, никакого вреда противнику не нанесёт — он просто отпрыгнет в сторону, но я всё равно ударил по земле. Скорее от злости и досады. Но в этот раз меч землю не разбил — он повёл себя совершенно иначе. Он создал что-то типа тоннеля от меня до Вильгельма и закрутил в этом тоннеле воздух так сильно, что император пошатнулся и чуть не упал.
Меч стал светиться уже так сильно, что глазам становилось больно. Я хотел снова броситься на противника, но что-то меня удержало. И ещё я вдруг понял, что должен поднять клинок и направить его остриё в сторону Вильгельма. Не знаю, как ко мне пришло это понимание, но оно пришло.
Я сжал рукоять и направил меч на Вильгельма. И только после этого понял, что Его Величество еле стоит на ногах. А тем временем тоннель вокруг нас становился всё более осязаемым, словно его стены состояли не из воздушного потока, а из какого-то плотного полупрозрачного материала. И ветер в этом тоннеле всё усиливался и усиливался.
Вильгельм был вынужден припасть на одно колено. Он принялся выпускать в меня огненные шары, колья, стрелы и ещё кучу всего, в надежде сбить мне концентрацию, но до меня ничего это не долетало — тоннель сразу же уводил всё в сторону. Ко мне он тащил только императора.
Похоже, клинок создал ловушку, из которой мой экзаменатор не мог выбраться. Я уже подумывал, а не отвести ли мне меч в сторону — ещё не хватало, чтобы император напоролся на него грудью или животом. Но мне поставили задачу драться несмотря ни на что. И я решил эту задачу выполнить.
Когда невероятно сильный поток воздуха протащил упирающегося Вильгельма до середины тоннеля, меч раскалился настолько, что мне уже было трудно его держать. Но я держал. И ещё я отметил, что ветер, сбивающий с ног императора, для меня словно не существовал.
Я вообще чувствовал себя довольно неплохо. Лишь обжигающая ладони рукоять да яркий свет клинка вызывали дискомфорт. А вот Вильгельму было не очень хорошо, это было заметно по его лицу, которое исказилось то ли от злости, то ли от напряжения.
С каждой секундой напряжение усиливалось, мне уже казалось, что мои ладони прикипели к рукояти, но при этом внутри меня сохранялось удивительное ледяное спокойствие. Вильгельма подтянуло ко мне уже на расстояние трёх метров, и казалось, он вот-вот упадёт и кубарем покатится в мою сторону. Я уже начал думать о том, как бы мне успеть в последний момент отвести меч в сторону, чтобы не лишить немцев императора.
Однако до этого не дошло. В какой-то момент Железная корона, которая и без того светилась довольно ярко, вспыхнула так сильно, что свет её с оглушающим треском разорвал мой тоннель. В ту же секунду ветер прекратился, Вильгельм уверенно встал на ноги, а мне, наоборот, резко стало не по себе. Свет Железной короны просто выжигал меня, а Вильгельм ещё и добавлял — с обеих рук выпускал в меня потоки огненной плазмы.
Я рубил мечом воздух впереди себя, но это не помогало ни капельки. И тогда я решил немного отступить. Но и это сделать не получилось. Воздух вокруг меня превратился в какую-то раскалённую сверкающую субстанцию — стало трудно дышать, и ещё было очень больно, казалось, будто меня опустили в кипящее масло.
Тогда я снова ударил по земле, но никакого тоннеля уже не получилось — только трещина небольшая. Оставалось лишь рубить перед собой воздух — как и раньше просто потому, что больше ничего я сделать не мог.
А когда мне показалось, что ещё секунда и я сварюсь, всё резко закончилось. Вильгельм развёл руки в разные стороны и что-то мне крикнул. Но я его не слышал. В ушах стоял гул, и до сих пор слышался треск раскалённого воздуха. Не знаю, почему я не падал. Возможно, прикипел ногами к расплавленной земле. Как и руками к мечу.
Вильгельм демонстративно развернулся ко мне спиной, давая понять, что экзамен окончен. Я попробовал опустить меч — не вышло, он действительно прикипел к моим рукам. С дикой болью мне пришлось отрывать ладони от рукояти. Но я это всё же сделал и положил меч на землю. Он почти сразу же перестал светиться, а моё тело тут же пронзила просто невероятная боль. Когда мне казалось, что я варюсь в раскалённом масле, я был уверен, что больнее быть уже не может. Но я ошибался.
Впрочем, боль довольно быстро пошла на спад, я почувствовал на затылке и на груди приятный холодок — это бабушка, схватила меня и начала укладывать на выжженную землю. Потихоньку холодок окутал всё тело, почти полностью прогнав боль. И прекратился гул в ушах.
— Я уж думала, ты этот меч вообще не выпустишь из рук, — донёсся до меня голос бабушки.
— Я пытался, — ответил я. — Но он прикипел.
— Это я видела. Уже хотела тебе руки обрубить.
— Зачем? — удивился я.
— Затем, что надо было тебя откачивать, а меч не давал к тебе подойти. Помолчи минуту и закрой глаза.
Я послушался бабушку и сделал то, что она велела. Она же принялась меня приводить в чувство. Минут через десять, когда мне стало уже совсем хорошо, я не выдержал и приоткрыл один глаз.
— Что смотришь? — улыбнувшись сказала бабушка. — Полегчало?
— Да.
И я не обманывал, мне действительно полегчало — бабушка меня почти полностью восстановила. Кроме зубов, разумеется — это было дело небыстрое. Но боль в оголённых нервах сняла.
— Тогда вставай.
Я поднялся с земли и огляделся. Метрах в десяти от нас с бабушкой на пне сидел Вильгельм. Заметив, что я пришёл в себя, императора подошёл к нам. Он похлопал меня по плечу и сказал:
— Неплохо. Признаюсь, я думал, будет хуже, а оказалось очень даже неплохо.
— И как Вы оцениваете мои шансы победить Хосе? — спросил я,
— Раньше я не поставил бы на тебя и пфеннига против ста марок, — ответил Вильгельм. — Но сейчас могу с уверенностью оценить твои шансы на победу
