Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Псы господни
Он посмотрел на экран своего мобильного коммуникатора – его он в последнее время использовал как фотоаппарат. Сигнала не было, из трех палочек, показывающих уровень сигнала, не горела ни одна из них.
Не зная, что происходит с объектом слежки, он решил остаться еще на ночь. Фургон ехал сюда не просто так, иначе бы он давно покинул монастырские стены. И если фургон был здесь – в совокупности с тем, что он видел пару ночей назад, – люди в этом монастыре отнюдь не отличались миролюбием…
Устраиваясь на ночлег, он решил немного пошарить по окрестностям и нашел сад с какими-то необычными, но очень вкусными плодами. Много брать было нельзя, но он решил, что исчезновения нескольких не заметят. Плоды были вкусными, с косточкой, чем-то похожие на персик…
На ночь он устроился у самой дороги. Решив, что если услышит шум машины, то проснется. Сигнала здесь не было, а значит, коммуникатор с будильником ему ничем не мог помочь.
Утром он проснулся от шума трактора и успел отползти достаточно далеко, чтобы увидеть все остальное. Из ворот монастыря выехал тот самый фургон, водитель, скорее всего, был тот же самый. Лейтенанту удалось хорошо разглядеть фургон – судя по надписям на кузове, он принадлежал сантехнику, специалисту по трубам. Для монастыря это было совсем ни к селу ни к городу: монастырь старый, какие тут трубы? И если они здесь и есть – неужели сантехник оставался здесь на ночь? Зачем?!
Сделав как можно больше снимков, граф Сноудон повернул назад…
Обратный путь был намного быстрее, потому что он знал, где идти и чего опасаться. Насторожило его вот что: уходя от родника, он оставил метку в виде сломанной травинки на тропе. Теперь она была втоптана в пыль – это значило, что к роднику кто-то ходил, кто-то, кто, возможно, знает и о его визите и остался понаблюдать. Напившись, граф осмотрелся по сторонам, очень внимательно осмотрелся, но ничего не обнаружил и двинулся дальше.
Как только он увидел закрашенную первую полоску, он моментально набрал номер своих людей. Он откровенно опасался – человек в фургончике на его глазах убил не меньше десяти человек. Если он не опасен для их подопечной – тогда кто опасен?
И что это вообще за человек? Из банды убийц… Но разве банда убийц занимается сельским хозяйством?
– Как дела, парни? – поинтересовался лейтенант. – Не упустили пташку? Видели ее?
– Да, сэр, мы на месте. Пташка вот-вот может сорваться, но пока здесь. Тот парень приехал, на фургоне.
– Черт… он у нее в домике?
– Да, сэр. Прикажете действовать?
Лейтенант с трудом подавил наступательный порыв. Если бы он хотел ее убить, он бы уже убил ее там и бросил в огонь. Возможностей была масса.
– Отставить. Только наблюдение. Что там с Дейлом?
Дейл был четвертым бойцом патруля, он остался в Риме на хозяйстве.
– Все тихо. Никакого движения. А у вас что, босс?
– Пустышка.
– Понятно…
– Все, до связи…
На прежнем месте он хотел было идти напрямую к мотоциклу, но что-то заставило графа броситься на землю и застыть. Он лежал так с полчаса, прежде чем понял, что происходит.
За выездом на трассу следили. Он был в этом уверен.
Использовав режим зума и видоискатель в коммуникаторе, графу удалось рассмотреть, что следят из небольшой «Альфа-Ромео», причем, судя по обвесу, – модификация «Quadrifoglio», четырехлистник – так называются модификации с полным приводом, причем очень хорошим, раллийным полным приводом. Он сфотографировал машину вместе с номером и переслал фотографию Рику, судя по звукам, опять подкреплявшемуся. Он скинет ее в римскую квартиру, а Дейл постарается что-то узнать, тем более что у них есть незаконным образом полученный пароль к базам данных Интерпола.
Ближе к вечеру он понял, что машина стоит здесь не просто так и что ему противостоит (пока не противостоит, но мало ли) грамотный противник. Во-первых, этот человек каждый час переставлял машину, но так, чтобы видеть съезд с дороги. Во-вторых, перед закатом он вышел размяться, и граф увидел его самого. Старше его… лет на десять, не меньше, но это ничего не значит. Скорее наоборот… В САС разрешалось служить в боевых подразделениях до сорока лет, а обычно солдаты служили где-то с тридцати до сорока; с выслугой год за два и год за три в зоне боев очень неплохо получалось. И потому граф, которому в этом году должно было исполниться тридцать, знал, насколько опасны солдаты в этом возрасте: пусть они не такие безбашенные, как молодежь, но они на пике своей формы, вдобавок к чисто физическим показателям прибавляется осторожность, опыт, расчетливость. Такие люди в большинстве своем прошли боевые действия, многие не раз, получили реальный опыт, какой не получишь никак иначе. Человеку, которого он видел, было что-то около сорока, но по тому, как он двигался, когда выполнял простейшие упражнения, разминая затекшие мышцы, граф понял, что этот человек все еще опасен. Средних лет, рост в районе шести футов, ничем не примечательное лицо, очень короткая стрижка, почти наголо – так стригутся военные. Если у него еще есть оружие… У него самого-то оружия нет.
Граф сделал несколько снимков и переслал их по тому же самому пути – чтобы попытаться опознать этого человека. У них была связь с Лондоном – неблизкая, кружным, можно сказать, путем, но была.
Всю ночь граф спал вполглаза, опасаясь неприятностей. К мотоциклу он так и не подобрался – счел, что немедленно будет обнаружен. На всякий случай граф подобрал палку, несколько камней и с помощью веревки, несколько футов которой были всегда с ним, сделал пращу. Опасное в умелых руках оружие – в своем, графском лесу он даже сбивал фазанов камнем, подкрадываясь к ним на близкое расстояние…
Утром граф проснулся как раз вовремя для того, чтобы увидеть, что произойдет. Снова проехал этот проклятый фургон и следом за ним пошла эта самая «Альфа». Граф смотрел на происходящее через тактический прицел – магнифайер, снятый с винтовки. К его удивлению, человек в «Альфе» даже не пытался следить за фургоном, он просто обогнал его и начал сигналить. То есть они знали друг друга! – это на корню разрушило теорию графа о том, что неизвестный может быть полицейским.
На пределе видимости – все-таки магнифайер с трехкратным увеличением совсем не то, что бинокль или подзорная труба – граф Сноудон наблюдал, как машины, и «Альфа» и фургон, свернули с дороги там, где была придорожная траттория, та самая, в которую и он хотел зайти за водой. Он увидел, как эти двое вышли и обнялись… получается, они старые друзья и давно знают друг друга. Какое-то время – недолго – они были в траттории, наверное, перекусили, а потом вышли и сели в машину, в тот самый фургон. Поехали назад – и свернули с дороги на том самом съезде. В сторону монастыря!
Граф Сноудон сделал еще несколько снимков. Когда фургон растаял за поворотом, он сорвался с места и побежал к тому месту, где оставил свой мотоцикл.
Мотоцикл был на месте, ровно там, где он его и оставил. Граф выкатил его на дорогу, оседлал – мотоцикл завелся с полоборота. Сейчас он был готов убить за несколько минут душа.
Но перед душем надо было кое-что сделать…
Мотоцикл граф остановил на стоянке. Неспешно пошел в сторону траттории. Рядом с «Альфой» незнакомца споткнулся, и за то время, пока поднимался, успел установить на машине небольшой маяк-передатчик. Отряхнулся, пару раз помянул Деву Марию, с независимым видом вошел в тратторию.
– Скузи…
– Си, синьор. – Владелец траттории, пожилой итальянец в фартуке обратил внимание на клиента.
– У вас свежий лимонад?
– Конечно свежий, синьор, у нас самый лучший лимонад, какой только может быть. У моего тестя большие сады совсем недалеко отсюда…
Граф положил на стол бумажку в тысячу лир. Чертова инфляция…
– Хорошо, тогда самый большой бокал лимонада, какой вам удастся сделать. И пиццу, скажем… с грибами. Мне еще надо добраться до Рима.
– Путешествуете, синьор?
– Да, на мотоцикле. Решил проехать по всей Африке тоже…
– Опасное дело, синьор…
Граф Сноудон подмигнул:
– Мы не выбираем простых путей…
– Слава Богу!
Именно этими словами встретил нас аббат Марк в своей келье. Православные христиане никогда не благодарили друг друга. Они всегда благодарили только Бога. В этом православие было схоже с исламом, только в православии не было и следа той ненависти, которая отличает радикальный ислам. Хотя… раскололи же когда-то и веру, и страну, лучших – изгнали[12]…
– Слава Богу, – подтвердил я, – что вижу вас в добром здравии.
– Увы… сын мой, не совсем в добром. Но Господь даст, поживем еще. Не даст – так и помирать не страшно.
Аббат Марк, бывший русский разведчик, учреждавший со мной резидентуру в Персии, сразу после подавления мятежа размашисто перекрестился, и я последовал его примеру. Послушник Тихон, который здесь брат Витторио, – тоже.
– Сыт ли ты, сын мой?
