Диана Удовиченко - Эффект искажения
— Почему вы хотите мне служить? — прямо спросил он.
— Мы желаем бессмертия, господин, — низко склонив голову, ответил чернокнижник.
— Бессмертия, — подтвердил слуга, тараща маленькие глазки и выразительно шевеля широкими кустистыми бровями.
— Но разве я могу дать вам его?
Худощавое, тонкое лицо Руджеро осветила счастливая улыбка, в больших черных глазах появился фанатичный блеск:
— Это в вашей власти, господин. Вы обладаете огромным могуществом.
— Но кто я? — вдруг разозлившись на слуг, говоривших непонятные вещи, бешено выкрикнул Паоло. — Кто я или что? Скажи, если знаешь!
Луиджи в страхе съежился и прикрыл голову огромными волосатыми ручищами. Чернокнижник не испугался и мягко проговорил:
— Простите меня, господин. Но я думал, что вы уже догадались. Без сомнения, вы — стрикс. Высший стрикс.
Руджеро высказал вслух то, что ускользающей, еще не оформившейся идеей пряталось в разуме Паоло. Он, который интересовался чернокнижием, алхимией, науками о ядах, читал запрещенные церковью трактаты о нежити и нечисти и мечтал вызвать демона, не сумел распознать в себе проклятое существо. Ничего удивительного: истории и легенды о детях ночи были расплывчатыми, неясными, часто противоречили друг другу, к тому же Паоло никогда не ставил перед собою цель изучать именно стриксов.
Стрикс. Стрикс… граф мысленно повторял это слово, привыкая к своей новой ипостаси, пытаясь осознать, что несет с собою такая перемена сущности. Пока ясно было одно: ему предстоит долгий путь, полный опасностей, труда и отчаянной борьбы за выживание. И начать следует прямо сейчас, обезопасив свой дом.
— Где фра Никколо?
— А в своей комнате, — зачастил обрадованный переменой хозяйского настроения Луиджи, — я ж его еще ночью там запер.
— Так это из-за тебя я не погиб там, в коридоре…
Широкая, с грубыми чертами физиономия слуги расплылась в довольной ухмылке:
— Да, господин…
— Это я послал его, — торопливо вставил Руджеро, — когда увидел, что вашей светлости нужна помощь.
— Эх, и трусил же я! — воскликнул слуга. — А он и говорит, мол, такой случай не каждому выпадает, чтобы бессмертными стать. Надо господину помочь. Иди, говорит, и выбей дурь из святоши.
— Мы не решились убить фра Никколо без вашего приказа, господин, — перебил чернокнижник, — но потом, когда вы отдыхали, мы зашли к священнику и вынесли из комнаты все, что так или иначе могло бы вам повредить.
— Хорошо. Я доволен. Встаньте, — медленно проговорил Паоло. — А теперь, Луиджи, убери здесь, — он кивнул на труп мадонны Анджелики.
— Слушаюсь, господин!
Слуга поднялся с колен, ухватил покойницу за ноги и поволок к двери. Юбки непристойно задрались почти до пояса, обнажая покрытое синими пятнами тело. Граф брезгливо поморщился и отвернулся. Заметив на лице хозяина недовольство, Руджеро шикнул на слугу. Тот, оправив на мадонне Анджелике платье, легко поднял труп, закинул его на плечо и вышел из комнаты.
Паоло проницательно взглянул на чернокнижника:
— Благодарю тебя за верную службу.
— Могу ли я надеяться, господин? — снова упав на колени и молитвенно сложив ладони, прошептал тот.
Граф отлично понимал, почему колдун так жаждет бессмертия. Руджеро страдал тяжелой болезнью сердца, и только эликсиры из редких лечебных трав, которые он составлял в лаборатории Паоло, поддерживали в нем жизнь. Но случались дни, когда лекарства не помогали, и тогда чернокнижник, с посиневшими губами, одолеваемый слабостью и болями в груди, лежал, стараясь не шевелиться, чтобы не давать сердцу лишней работы. Руджеро было всего двадцать пять лет, но он успел натворить много зла: продавал яды женам, желавшим избавиться от надоевших мужей, и мужьям, решившим извести опостылевших жен. Помогал жидам-ростовщикам расправляться с недобросовестными должниками, а по заказу должников наводил порчу на излишне навязчивых ростовщиков. На его совести было множество загубленных жизней и судеб. Как все грешники, колдун боялся смерти, а как все ученые, стремился к вечному познанию. Таков был Руджеро.
Луиджи, обычный грабитель-душегуб, имел свои резоны добиваться бессмертия. Глупый, темный крестьянин, неспособный к философскому взгляду на вещи, мнил бесконечную жизнь самым великим благом.
Только почему эти двое считают, что Паоло способен даровать им желаемое? Легенды гласят: стрикс укусом превращает жертву в свое подобие. Но все, чью кровь он выпил этой ночью, мертвы. Паоло вспомнил страшный голос из своего видения: "На гибель роду человеческому да пребудет с тобою дар и право преображения". Значит ли это, что он действительно может обратить человека в стрикса? Даже если и так, граф не имел понятия о том, как это делается. Хотя и признаваться в неведении не собирался: ему как никогда нужны были эти люди. Так пусть питают надежды, пусть служат ему в ожидании награды.
— Я подарю тебе бессмертие, — произнес он, твердо глядя в лихорадочно блестящие глаза Руджеро, — Но ты должен заработать его.
— Что нужно сделать, господин? — чернокнижник подполз на коленях, прижался губами к забрызганному кровью башмаку, сомнамбулически пробормотал: — Приказывай! Я стану твоим слугой, рабом, верным псом…
— Для начала ступай в библиотеку и подготовь для меня все имеющиеся книги о стриксах, — решил Паоло. — Да, по дороге прикажи Луиджи согреть воды и подать чистую одежду. Мне надо… привести себя в порядок. И пусть покормит фра Никколо.
Паоло не собирался убивать священника, во всяком случае, пока.
— Слушаюсь, господин! Быть может, вам пригодятся и мои скромные познания? Я очень много читал о стриксах, и счастлив быть вам полезным.
— Посмотрим, — милостиво кивнул граф. — Ты старательный помощник.
Руджеро встал и, пятясь, беспрестанно кланяясь, вышел из опочивальни. Вскоре силач Луиджи притащил в комнату деревянную бадью и принялся наполнять ее теплой водою.
Скинув жесткую от засохшей крови одежду, Паоло блаженно погрузился в воду, которая тут же помутнела и приобрела темно-красный цвет. К удивлению графа, он слабо ощущал прикосновение влаги к коже, наслаждаясь скорее самим сознанием того, что тело очищается от грязи. Луиджи суетился вокруг бадьи, желая угодить хозяину, смотрел заискивающе и преданно. Паоло снова задался вопросом: почему его новый облик не вызывает у слуг ужаса? Ведь его лицо поистине отвратительно. Или же…
— Луиджи, — вкрадчиво спросил он. — Скажи, как я, по-твоему, выгляжу? Только отвечай правду! Помни: я всегда распознаю ложь.
Здоровяк остановился как вкопанный, долго моргал, протирая глаза, потом пригляделся графу и совершенно искренне проговорил:
— Как по мне, господин, вы ничуть не изменились. Как были красавцем, орлом, так и остались, только побледнели чуток. Но я человек простой, мог чего и не приметить. Уж тогда простите великодушно, милостивый мой господин…
— И мое лицо не кажется тебе странным?
— Лицо как лицо, — откликнулся Луиджи, — глаза такие… цветом вроде как кожура спелой лещины. Нос великоват да горбат, уж не обессудьте, господин. Губы…
— Достаточно, — прервал его Паоло, — теперь подай мне зеркало.
Слуга с поклоном поднес серебряный круг, граф бросил на него один мимолетный взгляд, приказал:
— Убрать.
Отражение в зеркале не изменилось. Паоло по-прежнему видел чудовище. Но и Луиджи не лгал, не посмел бы. Как такое может быть?
— Унеси в кладовую, — произнес Паоло, — и убери зеркала изо всех комнат. Нет… одно оставь и отнеси в лабораторию.
У него появилась интересная идея.
Луиджи вышел. Погрузившись по шею в воду, граф прикрыл глаза и предался размышлениям. Итак, он стрикс. Слуга Зверя, богопротивная тварь, дитя ночи, гнусная нежить, враг рода людского… и могущественное, бессмертное существо. Так стоит ли, получив такой великолепный дар, сокрушаться о потере человеческой сущности? Перед ним — целая вечность. Наслаждения и победы, путешествия и бесконечное познание мира.
Паоло рассмеялся. Это лишь мечты. Сейчас он не знает возможностей своей новой ипостаси, не понимает сути происходящих с ним изменений, а значит, пока уязвим. Наука — вот что даст ответ на все вопросы. Недаром, пока Амедео воевал и занимался политикой, Паоло корпел над книгами. И где сейчас старший брат? Пожалуй, подеста Милана проклятием оказал своему убийце хорошую услугу.
Но для занятий наукой нужны время и спокойствие, а значит, следует сделать так, чтобы окружающий мир не тревожил его. Церковь и стража не должны заметить произошедшего в доме делла Торре. А как волку спрятаться от собак в стае овец? Только натянув овечью шкуру. Он, Паоло, должен вести себя как человек, жить как человек и выглядеть как человек.
Для начала необходимо объяснить исчезновение всей семьи и слуг. Это нетрудно. Богатый и знатный господин сумеет скрыть то, что не предназначено для чужих любопытных глаз. Нужно лишь правильно распустить слухи, проверять их никто не станет. Чернь боится знати, а власти и церковь вмешиваются, только когда у них появляются серьезные подозрения.
