Дмитрий Казаков - Война призраков

К неширокому отверстию в одной из стен выстроилась длинная очередь. Счастливцы, успевшие первыми, несли оттуда одноразовые миски, до краев наполненные чем-то горячим. В спертом, тяжелом воздухе растекался аромат супа.

– Иди быстрее, а то не хватит! – Из середины очереди Васкесу махал Рамиро Мантойя.

Появление перед ними еще одного человека стоящие позади встретили неодобрительным гулом. Женщина, чье телосложение позволяло сравнить ее со шкафом, обрушила на него кучу проклятий:

– Стой, шелудивый пес! Тебя здесь не было! Да сожрут шакалы твои вонючие потроха…

– Заткнись, тварь, – обернувшись к мегере, совершенно спокойно сказал Хуан Васкес.

Виктор Зеленский в принципе был не способен так обратиться к женщине.

Огорошенная отпором, толстуха сменила пластинку. Вместо ругательств из ее рта начали пачками вылетать жалобы.

– Нет, вы видели? – восклицала она. – Хам! Так обидеть почтенную женщину! Это невыносимо! Я пожалуюсь…

Но Хуан Васкес ее уже не слушал. Дождавшись очереди, он получил миску с горячим варевом неопределенного вида, несколько кусков хлеба и ложку. Ухватив все это, поспешил на свое место, где и приступил к трапезе.

Суп оказался жидким и безвкусным, но Васкесу было все равно. Для того, кто долгое время питался объедками из мусорных баков, даже такое блюдо покажется деликатесом.

– Что ты сказал, ублюдок?

– Что слышал! – Звук удара, потом кто-то упал, раздались звучные проклятия.

Хуан Васкес равнодушно зевнул, созерцая драку, и перевернулся на другой бок. В тесном загоне – другого слова не находилось, обитала почти сотня человек, и все только и делали, что наступали друг другу на ноги, так что конфликты и неизбежные потасовки были не редкостью, а скорее правилом.

Вспыхивали они на ровном месте, из-за любого пустяка. Если бы путешествие длилось достаточно долго, то среди эмигрантов появились бы трупы. Но даже до самых дальних колоний лететь не больше двух недель. Хотя «лететь» – не совсем правильное слово. Судно отдаляется от Земли на безопасное расстояние, на что тратится около суток. Затем включается особая аппаратура, звездолет мгновенно «прокалывает» пространство, оказываясь в том месте, что простые люди называют подпространством, а ученые – так, что и не выговоришь.

Тут корабль висит несколько дней, никуда не летя и все же перемещаясь. Потом еще один «прокол», и космолет выныривает в обычном пространстве, но уже за десятки световых лет от Солнца.

И тратит еще сутки на то, чтобы добраться непосредственно до места назначения.

– И зачем я только отправилась в этот полет? – Женщина, занимающая «место», то есть отрезок пола чуть в стороне от Васкеса, принялась истерично рыдать. – Как я могла оставить могилы предков?

– Заткнись, дура! – зацыкали на нее со всех сторон, но женщина продолжала вопить и всхлипывать.

Хуан Васкес грубо выругался и вернулся в первоначальное состояние. Драка уже закончилась, оставив лишь кровавое пятно на полу, и лежать лицом в эту сторону было спокойнее.

Не правы были писатели прошлого, расхваливавшие покорение космоса как перечень героических, красивых и романтических событий. Все в их опусах вышло бы гораздо умнее, если бы они вспомнили, на какой грязи и крови создавались колониальные империи европейских стран.

Отличие обычного океана от вакуума оказывается несущественным по той причине, что внутренне люди по большому счету с семнадцатого века совсем не изменились.

Для эмигранта, чье предназначение – костьми лечь в фундамент очередного форпоста человечества в Галактике, пересечение космоса не таит никакой романтики. Это грубая, скучная и порой жестокая реальность.

– Эй, Васкес, ты спишь? – Мантойя ухитрился подойти беззвучно.

– Как же, тут уснешь… – Хуан повернулся на спину и махнул в сторону женщины, которая все продолжала «концерт».

– Пойдем, перекинемся в картишки, – предложил Рамиро. – Я нашел неплохую компанию. Все равно делать нечего!

– С тобой не поспоришь, – мрачно усмехнулся Васкес, вставая. – Пойдем…

– Ну что, похоже, прибыли? – почему-то шепотом спросил сосед, жилистый узкоглазый мужик родом откуда-то с Аляски.

– Похоже, – мрачно отозвался Васкес.

Вибрация, напомнившая о том, что космолет вернулся в обычный космос, возобновилась примерно половину суток назад. Периодически возникающая тряска и рывки, заставлявшие пассажиров терять равновесие, свидетельствовали о том, что корабль совершает какие-то маневры, с которыми не справляется система искусственной гравитации.

– Как дрова везут, – буркнул кто-то. В предвкушении высадки пассажиров охватило радостное возбуждение, склоки и истерики почти прекратились.

Звездолет вновь вздрогнул, на этот раз так сильно, что все сидевшие повалились на пол. Стоять никто не рисковал уже несколько часов. Свет в помещении мигнул, и тут же раздался резкий скрежещущий звук.

– Вот теперь точно – прибыли! – сказал Васкес уверенно.

– Не толпиться! Проходите по одному! Сохраняйте спокойствие! – Орущий в мегафон толстяк не принадлежал к экипажу звездолета. Благодаря пробковому шлему и полувоенной форме странного покроя и черного цвета он выглядел типичным английским колонизатором девятнадцатого века, а лицо его от загара было красным, как кирпич. В речи охранника звучал странный пришептывающий акцент.

Проходя мимо, Хуан Васкес обратил внимание на кобуру, в которую был засунут явно не носовой платок. Тяжелой дубинкой-электрошокером толстяк помахивал с профессиональной небрежностью.

За пределами корабля на плечи эмигрантов обрушилась неистовая, удушающая жара. Яростное солнце, куда крупнее земного, висело в безоблачном небе, в воздухе плыли тяжелые, злые запахи. Огромный корпус звездолета, похожего на египетскую пирамиду, сверкал, подобно елочной игрушке исполина.

Здание таможни, к которому тянулась цепочка эмигрантов, казалось рядом с ним крошечным.

– Проходить по одному! – Тощий и высокий соратник толстяка, расположившийся у входа, был вооружен точно так же и даже цвет лица имел в точности такой же. – Встать в очередь! При малейших беспорядках будет применено оружие!

Опасливо поглядывая на владельца пробкового шлема, переселенцы с Земли образовали что-то вроде змеи из живых людей. Сразу же начались разговоры.

– Я не позволю так с собой поступать! – возмущался кто-то на удивление писклявым голосом. – Так не обращаются даже со скотом! Сколько мы будем тут торчать?

– Если что-то не нравится, возвращайся на корабль, – равнодушно ответил проходивший мимо толстяк, – только помни, что обратный билет Эмиграционное Управление тебе не оплатит…

Возмущавшийся мигом заткнулся. Корпус звездолета возвышался позади горой льда, из-за него слышался рев механических погрузчиков, опустошающих громадный трюм. Не пройдет и нескольких часов, как чрево судна вновь будет заполнено тем, что может предложить метрополии колония, и корабль исчезнет в жарком, белесом, как рыбье брюхо, небе.

Держать громадный транспортник на земле, без движения – невыгодно, и каждая минута простоя грозит изрядными убытками. По сравнению с товарами люди являлись бесплатным приложением к межзвездной торговле.

Поэтому и относились к ним соответствующе.

Очередь двигалась медленно, будто одряхлевшая улитка. Светило палило немилосердно. Эмигранты послабее валились в обморок. Таких оттаскивали в тень здания.

– Может быть, вы позовете врача? – обратился к тощему охраннику Рамиро, когда молодая женщина, стоящая прямо перед ним, обмякла и зашаталась. Если бы не помощь Мантойи, она, несомненно, упала бы.

– И кто оплатит его услуги? – желчно усмехнулся абориген.

– Разве при космопорте нет медпункта? – удивился кто-то.

– Есть, – ответил другой охранник, – но бесплатно он обслуживает только граждан Альвхейма и экипажи кораблей.

– Привыкайте, – добавил тощий, – здесь не Земля, а другой мир. Чем быстрее приспособитесь, тем вам будет проще.

Васкес переносил жару спокойно. Для него, проведшего всю жизнь в душном, залитом смогом котле Мехико, где зимой называют время, когда ветер дует чуть сильнее, она была не особенно мучительной.

В помещение таможни он вступил лишь слегка вспотевшим. Тело тут же охватил приятный холодок – внутри работал кондиционер.

– Ваши документы, – сказал расположившийся за стойкой безупречного вида чиновник, – вещи вот сюда…

На голове таможенника красовалась фуражка со сложной эмблемой, центр которой занимала стилизованная буква «А». Она же в виде серебряной нашивки красовалась на черных погонах.