Дем Михайлов - Эхо войны
Первым делом я завернул к крытым рядам и оказался у давешней кафешки, где недавно смаковал жареное мясо. Сейчас меня сюда привел не голод, а желание срочно выпить. Для успокоения нервов. В рюкзаке есть вино, но его градус меня совершенно не устраивал.
Завидев мое приближение, хозяин заведения высунулся из раздаточного окошка, покрутил головой по сторонам и, убедившись, что я один, буркнул:
— Только не говори мне, дорогой, что мясо не понравилось и деньги обратно хочешь.
— На мясо пока не жалуюсь, дорогой — мрачно отозвался я — Помнится, ты что-то говорил о самогоне, что чистый как слеза твоего отца и крепкий как кулак твоей мамы.
— Понял — с облегчением закивал хозяин закусочной, вернув на лицо улыбку. Окинул меня оценивающим взглядом и предположил — Грамм полтораста, а?
— Сто грамм хватит — не согласился я — И немного дешевого закусона, зажевать по-быстрому. Дерябну и дальше двину.
Через минуту передо мной возник помощник, держа в каждой руке по тарелке. На одной стояло два наполненных до краев пластиковых стаканчика с мутной жидкостью неопределенного цвета, на другой, растопырив лапы, лежал средних размеров жареный скорпион с обрубленным жалом и торчащей из спины вилкой. Для разнообразия вилка была алюминиевая, с почерневшим от времени черенком.
Видя появившееся на моем лице скептическое выражение, повар наклонился и доверительным полушепотом заверил:
— Свежак. Сегодня утром под кровать ко мне заполз гнида. Едва не наступил когда вставал. Жало отсобачил гаду, в жирке агамы обжарил, чуток укропа с солью сыпанул и вот тебе самый лучший закусон! Вах, да что я объясняю? Для себя готовил, да! Пальчики оближешь, дорогой!
Неопределенно покрутив головой, я решился. Взял стаканчики, выдохнул и двумя большими глотками покончил с самогоном. По горлу будто бы облитого бензином и подожженного ежа протащили. С трудом удерживая рвущийся наружу кашель, ухватился за вилку и вгрызся в хрустящего скорпиона, с треском перемалывая зубам хитиновый панцирь. Горьковато-пряный вкус насекомого великолепно притупил отвратительный привкус теплого самогона и несколько унял пылающий огонь внутри пищевода. Я с облегчением вдохнул, утирая выступившие на глазах слезы. С хлюпаньем обсосал клешни и выплюнул их на опустевшую тарелку.
— Вай молодец! — одобрительно хмыкнул повар и заговорщически подмигнул — Скорп хорошая еда для мужчины. И для желудка и для… вай-вай, сегодня ночью настоящий батыр будешь!
— Да что ты? — хрипло отозвался я, чувствуя, как по телу прокатывается приятная теплая волна — На, держи деньги.
Отсчитав нужное количество потрепанных купюр, я прощально махнул рукой и зашагал дальше.
— Да, совсем забыл! — крикнул мне в след повар — Саха уже забегал. Налили ему как договаривались. Морда у него какая-то испуганная была.
— Хоп майле — не оборачиваясь, отозвался я, ускоряя шаг и крутя головой по сторонам, выискивая приметные жилеты охранников из вараньей кожи.
Вот что за люди такие? Надо было ему орать на всю толкучку!
Добравшись до ворот ТЦ, я кивнул охране и потопал дальше, держа курс на виднеющийся стадион, кругом обойдя Шашлычную и тем более Красное здание, вотчину Пахана.
Шел и глухо матерился себе под нос — я в самом центре города, месте, где нет жилых домов, могущих прикрыть меня от посторонних взглядов. Раньше, до войны, центр города был густо засажен деревьями, промеж которых вились асфальтовые дорожки. Деревья давно срублены и пошли на дрова, а окружающая Торговый Центр, стадион и Красное Здание местность превратилась в огромный пустырь, проглядываемый от края до края.
Добравшись до стадиона, я резко свернул направо и спустя три минуты оказался в узком проходе. С одной стороны стена стадиона, чаще всего называемого Сад. По другую сторону притулилось приземистое и длинное одноэтажное здание, огороженное высокой железной оградой с витками колючей проволоки по верху. Над входом висела старательно подкрашенная вывеска с надписью «НЕПТУН», по ее бокам высились фигуры — какого-то бородатого мужика с хвостом вместо ног и такой же хвостатой девки. Чуть ниже непонятной вывески, кто-то старательной рукой вывел синей краской «Баня, душ, кафе, девушка!» на двух языках сразу — узбекском и русском. В принципе все правильно — в бывшем спортивно-плавательном центре находились городские бани с горячей водой и прочие недешевые удовольствия. Сам я там никогда не был — не по моим средствам в такие места хаживать. Да и зачем? Мылся я регулярно и чтобы очистить тело от пота и налипшей грязи, мне хватало пяти горстей чистого песка и двух кружек воды. Как говаривал Тимофеич — дешево и сердито.
Отвернувшись от стоящих у входа в «Нептун» четырех мордоворотов, я направил стопы к покосившимся четырехэтажкам стоящим поодаль. Забежал в воняющий прокисшей мочой подъезд, резко ускорился и, перепрыгивая через две ступеньки, поднялся на верхний этаж, благо здание было пустым и мертвым. Люди предпочитали селиться в панельных пятиэтажках с несколькими подъездами, где можно блокировать вход, организовать подъездную коммуну и поставить посменную охрану. А четырехэтажки с их длинными галереями как проходной двор. Нет, в них иногда селились, но только на первых этажах, где был отдельный вход в квартиру. Но этот дом пустовал, что мне только на руку.
Не снижая хода, заскочил в крайнюю квартиру и, проскакав через коридор и зал, прилип к стене около окна выходящего прямиком на только что пройденный мною узкий проход между стадионом и «Нептуном».
Обзор великолепный. С высоты четвертого этажа я углядел внутри стадиона перекопанное и разбитое на длиннющие грядки футбольное поле, где уже проклюнулись первые зеленые ростки. По периметру поля росли тонкие плодовые деревца. Возвышающиеся с одной стороны стадиона бетонные трибуны неплохо прикрывали поле от ветра и песка, а с другой стороны высился забор из металлических прутьев густо переплетенных колючей проволокой. Вдоль забора стояло четыре сторожевые вышки, откуда одетые в халаты смуглые охранники лениво поглядывали на трудолюбиво суетящихся дехкан, таскающих ведрами воду для полива. На заключенной в овал бывшей беговой дорожке в длинный ряд выстроились цветастые юрты. Бегают детишки, носятся громадные кудлатые псы, из поставленных на каменные очаги котлов вырываются первые струйки пара. Скоро ужин.
В Сад мне можно и не соваться — не пустят. Люди там мирные, добрые и… крайне «в себе». Внутри стадиона живут только свои. Чужаков на территории не привечают, хотя торгуют со всем городом выращенными на возделанных грядках овощами, фруктами и молоком от нескольких коров.
В детстве, когда я был тощим и большеголовым пацаном, часто забирался на крыши таких вот четырехэтажек и, сглатывая голодную слюну, таращился на зеленеющие за забором Сада деревья, представляя как впиваюсь зубами в истекающую сладким соком мякоть яблока или урюка. Прошли годы, а яблок я так и не попробовал.
Но сейчас я прячусь в пустой и давным-давно заброшенной квартире не ради любования зеленью. Я не отводил взгляда от узкого прохода — единственного пути через небольшую асфальтовую площадку и дорогу перед микрорайоном. Ну не верил я, что хитрый татарин просто так интересовался местом моего обитания. Такие люди просто так ничем не интересуются и уж тем более столь никчемным фактом, как местонахождение грязной норы простого охотника. Значит, была у него причина для вопроса. И раз Бессадулин не стал на меня давить после крайне уклончивого ответа, значит, решил узнать правду другим путем. На тот случай если я вдруг решу уклониться от навязанного договора.
Искомый человечек появился через пару минут. Этакий приземистый смуглый мужичок неопределенной национальности в перепоясанном веревкой полосатом халате, торчащие из-под полы голые ноги впихнуты в нечто подобное калошам. На заросшем щетиной лице благодушное выражение, большие пальцы рук заткнуты за импровизированный пояс, ленивая походка никуда не торопящегося человека, выдающееся вперед брюшко, на голове старая тюбетейка. Обычнейший крестьянин…. Ага.
Вот только стоило «крестьянину» выйти из-за угла «Нептуна» и понять, что не видит никого кроме четверых громил у входа в бани, благодушная улыбка пропала без следа и он растерянно заозирался по сторонам. Твою так мать. Так и есть — Бессадулин по мою голову топтуна послал.
Отлипнув от стены, я в несколько бесшумных шагов вернулся на галерею, столь же тихо спустился по лестнице и уже не таясь, зашагал в прежнем направлении, привычно крутя головой по сторонам.
В берлогу возвращаться нельзя.
Следующего по моим пятам топтуна обмануть несложно, но что это даст?
Возможно за мной наблюдает еще один человек Бессадулина, а я и не подозреваю об этом. А мужичок в халате просто для отвлечения внимания. Может я излишне дерганный, но рисковать своим главным секретом не собираюсь. Тем паче, когда в берлоге лежит рюкзак и шмот с погибшего русского, чье тело ищет весь город.
