Александр Плетнёв - Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде
— Только бы Мацуда сдуру не стал палить. Хонда! За мной! Будешь переводить! — Приказал сержант и, достав пачку американских денег, торопливо направился в рубку.
Как выяснилось хозяин судна, он же его капитан Гарри Квейлер действительно ничего не знал о нападении на Америку, находясь в запое уже третий день. Поначалу он попытался бузить мотивируя своё недовольство наглостью непрошенных гостей, но вытаращившись на толстый пресс долларов в банковской упаковке, оказавшийся в его руке, благоразумно заткнулся и заверил, что незваные гости могут располагать его судном и даже им в качестве капитана. Потом сделка подкрепилась горячительным напитком. Японцы надеялись, что сделав ещё несколько глотков, капитан отправится на койку, но тот на удивление стойко держался на ногах. Не обращая внимания, что его полусвязную речь понимают с трудом, повёл длинный рассказ о своей жизни, службе в армии, неудачной женитьбе, нелёгкой судьбе, всё это перемешивая анекдотами, пьяными шутками, икотой и отрыжкой. Поначалу Хонда пытался добросовестно переводить это путаное повествование, но вскоре, получив отмашку от Савомото, перестал.
— Куда господам китайцам надо? Японцам? Какая разница. До Нью-Йорка? Извините, до Яблока сразу не получится — соляры не хватит. Но до Стонингтона без дозаправки дойдём. А там, пожалуйста, за такие деньги, хоть на край света. И если этому маленькому китайцу, извините — японцу нравится моя фуражка, пусть забирает. Чертовски зябко, где я повесил свой пиджачок? А- а — а! Вот где я его повесил…. Ха-ха, пусть и пиджак забирает, мне не жалко, нешто я себе ещё не куплю, с такими то деньгами. Господи, на этой посудине найдётся глоток чего-нибудь не спиртного — умру от жажды. Как тебя зовут браток? Хонда? Тебя назвали в честь машины? Скажу тебе, на внедорожник ты не похож, ха-ха, маловат больно. Но знаешь, была как-то у меня машинка, «Прелюд» называлась. До сих пор облизываюсь! Какая тачка!
Оставив парня на словесное растерзание, Пашка и Савомото отошли в сторону.
— А ты тоже смотрю, запасливый, — Пашка кивнул на торчащую из кармана американца пачку купюр.
— Думал смастерить на досуге мину-ловушку. Так и не успел реализовать, — ответил сержант, — интересно, сколько там было? Ты, я видел, с передатчиком повозился?
— Закоротил слегка динамики. Ему абсолютно ни к чему знать, что происходит в мире.
— Разумно.
Распогодилось уже основательно, горизонт вообще очистился, а в высоте можно было уже рассмотреть инверсионные следы реактивной авиации.
Они уже вышли из залива, по правому борту волны бились о камни мыса Джулит. Первым вертолет заметил Хонда — чёрная муха на фоне голубого неба приближающийся со стороны берега.
— Начинается! — В досаде сплюнув за борт, сержант спустился вниз. Пашка нахлобучил по самые уши фуражку. Хонду выдавали лишь глаза — он вытащил солнцезащитные очки.
— Береговая охрана, — сказал капитан, — я их тут всех знаю, и они меня как облупленного.
Он включил радиостанцию, но из динамиков раздавался лишь хрип.
— Эй, Бен, ты? Ты старый чёрт? Твою мать, да что с радиотребухой?
Он вышел на палубу, покачиваясь, с неизменной бутылкой в руке. Вертолёт почти завис, приминая волны, уравняв скорость с баркасом. Капитан стал махать руками и жестами показывать, что радиостанция накрылась.
Пашка видел лицо пилота в очках в кабине. Открылась боковая дверь, оттуда высунулся ещё один член экипажа с винтовкой в руке, жестикулируя в ответ.
Получалось даже лучше, чем Пашка планировал: американцы слышали в эфире отборную ругань на английском языке, без акцентов всяких там японских, на палубу вышел мужик вполне европейского вида, тем более, если они ещё друг друга знают. Но всё же ситуация развивалась не совсем удачно.
— Это не Бен, и даже не зануда Мэйсон, — капитан был слегка озадачен, казалось, он даже немного протрезвел, — чего им надо? Я этот номер бортовой впервые вижу.
— И что сейчас будет? — Спросил Хонда у капитана.
— Чего будет? Досмотровую команду спустят, — ответил капитан, стопоря машину.
Патрульных береговой службы усилили двумя бойцами из национальной гвардии, у них была чётко поставленная задача — досматривать всех и вся.
Вертолётчики держали машину в нескольких метрах от судна. Винт полупрозрачным диском гнал вниз воздух, раздавая оплеухи пенным барашкам волн.
Взведённый пистолет жёг опущенную в карман руку — Пашка чувствовал, как, не смотря на прохладу, по его лбу стекали крупные капли пота. Но что-то в планах береговой охраны изменилось — винт завращался быстрее, невыносимо хлопая по ушам, и машина, разворачиваясь, с набором высоты, отвалила.
Через минуты выяснилась причина — над океаном, с рёвом прошёл реактивный самолёт, став на крыло, заложил вираж, выписывая круг. Минут пять никто ничего не понимал, потом снова Хонда, вскрикнув, указал на быстро приближающуюся новую точку.
— Там в моем вещмешке оптика, — сказал высунувшемуся сержанту Пашка.
Савомото нырнул обратно и появился уже с оптическим прицелом, крутя колёсико фокусировки:
— Самолёт! По-моему наш палубник, истребитель «Ноль». Точно «Рейсен»!
— Со стороны океана? Откуда ему там взяться? Не путаешь?
«Харриер» стервятником кружил над монопланом, пользуясь большей скоростью, иногда пикировал, выпуская пару снарядов по курсу, со стороны хвоста или у плоскостей. В умелых руках, правильно меняя направление вектора тяги, «Харриер» становится таким же манёвренным, как и поршневой моноплан. Японский пилот даже не пытался показывать какие-либо фигуры пилотажа. Следы противоборства поршневой машины с реактивным истребителем были вполне видны — хвост «Зеро» наполовину торчал огрызком, дыры в фюзеляже, плоскостях, машина с трудом слушалась руля.
Неизвестно о чём по радиосвязи договорились американские пилоты, но «Си Кинг», набирая высоту, приближался к самолёту с красными кругами опознавательных знаков.
Японский пилот уже смирился со своей гибелью, но всё ещё питал надежду продать её подороже. Только эта надежда и удерживала его от того чтобы не отжать ручку управления до упора вниз. Увидев вертолёт, с которым он ещё имел возможность потягаться в бою, он стал задирать нос самолёта, доворачивая на цель.
Эту его попытку пресёк пилот «Харриера» — у левого крыла «Рейсен» чиркнула короткая очередь, буквально в три снаряда, ювелирно вырвав кусок плоскости. Элерон с перебитыми тягами провис. Пилот каким-то чудом продолжал удерживать машину на горизонтали.
— Хотят суки в плен его взять, — у Хонды от возбуждения покраснело лицо. Глаза Гарри обрели размеры пятаков, он умудрился уже двадцать минут молчать и не прикладываться к бутылке.
Японский самолёт оказался уже весьма близко от судна, невооруженным глазом было видно открытый фонарь кабины, голову пилота. Летчик тоже увидел надводный объект и определил его для себя как последнюю возможность, падая в пологом бреющем скольжении.
Его намеренья поняли все. Разом. Успевший набрать высоту «Харриер», пикировал почти отвесно. С вертолёта протянулась строчка трассирующих пуль, запаздывая, не успевая достать истребитель. Вытащив охапку спасательных жилетов, с криком загромыхал ботинками по палубе Гарри:
— Все за борт!
Однако японцы напряжённо ждали. Хонда было, дёрнувшись, за капитаном, взглянув на замерших, выжидающих выходцев из прошлого, остановился.
— Как скажу, прыгай, — сквозь зубы процедил Пашка.
Пилот на «Харриере» реально был асом — тридцатимиллиметровый снаряд встрял в двигатель истребителя, прошил насквозь, взорвался под кокпитом, выбросив в разные стороны куски обшивки, белое облачко дыма и пламя. Японский лётчик излишне резко дёрнул на себя ручку, истребитель, задрав нос, чиркнул обгрызенным хвостом о воду. Машина мгновенно клюнула носом, выдав веер брызг из-под винта, гася в аквапланировании скорость, не дойдя до цели метров пятьдесят, и стала зарываться двигателем в волну. Пилот, отстегнув ремни, выскочил на залитый маслом, искромсанный нос самолёта, с криком, в одной руке меч, в другой пистолет, пускал одну за другой неприцельные пули. Пытался что-то кричать сержант, но лётчик, словно обезумев, никого не слышал. Метнув опустевший пистолет в сторону катера, схватив меч двумя руками, вознамерился вспороть себе живот, но оскользнувшись, свалился за борт.
И тогда Пашка, неожиданно для себя, прыгнул в воду. До самолета было уже всего метров десять, но он бы всё ровно не нашёл пилота, если бы тот сам инстинктивно не стал выгребать на поверхность. Когда лётчик, всплыв, глотнув воздуха и вспомнил, что собирался умирать, невольный спасатель был уже рядом. Холодная вода видимо остудила безумство самоубийцы, и тот адекватно отреагировал на знакомое наречие.
Трудней всего из воды вытащить оказалось капитана. Прыгнув в воду с бутылкой, тот успел до такой степени нализаться, что еле шевелил руками и ногами. Когда справились и с этим, Хонда доложил о двух новостях, одной приятной — американский самолёт улетел. Вторая новость качалась на волнах метрах в ста от судна, не прекращая медленное вращение лопастей.
