Спасение (ЛП) - Гамильтон Питер Ф.

По сравнению с затратами труда, потребовавшимися для решения этих задач, пронести детектор на борт «Спасения Жизни» было гораздо легче. Именно поэтому эту работу доверили мне.

В 2199 объединённая экуменическая делегация, одним из участников которой являлся ваш покорный слуга, собралась в Ватикане. Подобные миссионерские делегации собирались четыре раза в год, по очереди, в каждом из религиозных центров.

Оликс неизменно вежливо принимал эмиссаров человеческих религий на борту «Спасения Жизни». Земные священники, раввины и прочие имамы не могли пройти мимо подобной возможности расширить свою паству за пределы человеческой популяции, считая крайне набожных Оликс даром бога (богов, гомеостатического мироздания — впишите нужное).

В этот раз семнадцать миссионеров, улыбающихся и машущих флажками с символикой своих религий, собралось на площади Святого Петра, прямо перед мрачной угробиной базилики. Среди миссионеров, традиционно представляющих ведущие мировые религии, присутствовали и представители меньших религиозных течений.

Я так и не разобрался, каким именно религиозным течением, большим или малым, считается община квакеров, которую я представлял. Да это было и не важно — все мы, представители Земли, объединились в одну большую семью, забыв о разнице между нашими религиями.

Ну, почти все. Многие члены нашей делегации оставили себе традиционные костюмы представителей духовенства — яркие и скроенные по самой последней моде, сравнимой с дизайном оперения тропических птиц.

Для меня самой тяжёлой частью подготовки был тот долгий год в Ланкастере, в течение которого я углублённо изучал представляемую мной религию. Видит бог — мир не знает более путанного, противоречивого и предвзятого набора правил, чем этот. Но терпение и труд всё перетрут — самодисциплина, системный подход и железная задница помогли мне справиться с поставленной задачей.

Конечно, я бы мог рассказать подробней — но любой, кто не является квакером, быстро заскучает. А те, кто квакерами являются, всё это знают и без меня.

Сегодня этим любым оказался Науэль, буддийский монах. Он рассказал мне о том, как обрёл веру, как был принят и прошёл обучение в храме… В ответ я поделился своим пониманием роли квакеров в меняющемся мире и кратким пересказом основных аспектов веры.

Надо сказать, Науэль оказался крепким орешком. Он внимательно и не перебивая выслушивал мои словоизлияния всё время, пока мы шли от базилик через центр Ватикана в портальную сеть Рима. Лёгкая гримаса неудовольствия появилась на его сияющем коричневом лице, только когда мы подходили к расположенному в Бразилии транспортному порталу Оликс.

Пройдя через него, я наконец-то позволил себе замолчать, сославшись на тошноту. Конечно, я мог без особого труда справиться с головокружением, которое испытывают люди, оказавшиеся в зоне действия центробежной силы, заменяющей гравитацию, но это могло вызвать ненужные подозрения. Поэтому я позволил себе остановиться, инстинктивно расставив руки в позе неопытного скейтера, чтобы восстановить равновесие.

— Что, первый раз в космической среде обитания? — улыбнулся Науэль.

Я кивнул, всем своим видом показывая, насколько мне плохо.

— Ничего страшного, — сказал он, — дальше будет легче. Твоему вестибулярному аппарату нужно просто привыкнуть к воздействию кориолисовой силы.

— Кори чего-то там? — переспросил я, опускаясь на пол. — Тебя тоже в первый раз так мутило?

— Я уже не помню, — рассмеялся Науэль. — Это так давно было! Хорошо, что «Спасение» вращается медленно и подобных проблем там не будет.

— Хорошо, если так, — простонал я.

— Может, тебе поможет таблетка от морской болезни? Я могу принести.

— Нет, — твёрдо отрезал я. — Это самый важный момент в моей жизни! Я хочу, чтобы мой разум оставался кристально ясным.

— Как я тебя понимаю, — кивнул он, помогая мне подняться.

Крохотная станция, на которой мы находились, носила имя «Звёздный корабль» и служила пересадочным узлом, занимая позицию в десяти километрах от переднего конца «Спасения Жизни». Все, включая Оликс, называли её Прихожей.

Станция была построена по настоятельной просьбе Оликс, которые заявили, что не хотели бы иметь портал внутри своего корабля. Они-де очень обеспокоены буйным пиршеством видов, живущих в земной биосфере.

Достаточно справедливо. Мы даже не классифицировали и не проанализировали все земные микробы, археи и вирусы. И не можем представить себе, что они способны натворить, столкнувшись с нежной и хрупкой биосферой межзвёздного ковчега.

Этот и множество других вопросов мы начали обсуждать даже до первого личного контакта, ещё по радио, как только «Спасение Жизни» начало замедляться в Солнечной Системе в далёком 2144 году.

С нашей стороны тоже были выдвинуты настоятельные просьбы. Комитет по Первому Контакту в одном из первых сообщений прямо сказал: «Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах ваш корабль не должен приближаться к Земле».

Причина проста: сорокапятикилометровый и многомиллиарднотонный космический корабль Оликс приводился в движение за счёт антивещества — самого разрушительного и опасного вещества во вселенной. И его у Оликс было достаточно, чтобы разогнать корабль до двадцати процентов скорости света. И эффективно затормозить в Солнечной системе.

Нескольких процентов от этого запаса было достаточно, чтоб стереть с поверхности Земли жизнь, разрушить все астероидные поселения и отутюжить Венеру с Марсом — просто чтоб два раза не вставать.

Понимая обеспокоенность землян, пришельцы согласились припарковать межзвёздный корабль в третьей земной точке Лагранжа, расположенной на земной орбите по другую сторону от Солнца — в точности напротив Земли.

Но даже это заставило некоторых пугливых чиновников и стареньких генералов в панике просыпаться ночью.

Как только «Спасение» достигло этой точки, состоялся долгожданный первый контакт. Мы быстро собрали висящую около чужого корабля Прихожую — километровый тороид, вращающийся вокруг неподвижного шестиугольного космического дока, обслуживающего десяток грузовых и пассажирских судов ближнего действия, беспрестанно снующих между земной станцией и расположенным по оси «Спасения» инопланетным докам.

Экуменическую делегацию провели в гигиеническую комнату — прекрасный эвфемизм для ядрёного дезинфицирующего душа, проводимого под контролем медицинского кибера, тщательно следящего за тем, чтобы обработке подверглась каждая складочка, каждое отверстие.

Заключённые в тюрьмах, я ручаюсь, проходят менее дотошный осмотр. Он длился, длился и длился — чудовищные восемь минут, наполненные страхом, смущением, резью в глазах и мятным запахом. Всё это время персонал тщательно проверял и обеззараживал нашу одежду, обувь и багаж.

Одевшись, мы снова собрались в маленькой комнате ожидания, старательно опуская глаза. Вся наша жизнь словно разделилась на две части — до чистки и после.

— Мне интересно, а проходят ли Оликс аналогичный процесс при путешествии на Землю? — возмущённо сказал Науэль, ёрзая на стуле.

И он сам, и его шафрановая мантия стали на пару тонов светлее и благоухали туалетным антисептиком.

— Вот совершенно без понятия, — пожал я плечами.

Бухгалтер-квакер из Ланкастера не может быть знаком с протоколом о запрете биологического переноса в договоре о добрососедстве и сотрудничестве, подписанном Оликс и Комитетом Обороны Земли. На самом деле Оликс не подвергаются такой жёсткой биологической обработке, поскольку никогда не покидают своих посольств, в которых отсутствует воздухообмен с окружающей средой. Сравнимой с нашей дезинфекцией, они подвергаются только когда возвращаются на корабль. Это, в общем, тоже довольно логично.

Мы поднялись на лифте до зоны нулевого тяготения, расположенной по оси тороида. Ещё при входе в лифт предусмотрительный Науэль снова предложил мне принять таблетку от морской болезни. Я не стал отказываться.