Учитель 2. Летние каникулы - Владимир Комаров
— Всё, — сильно приглушив голос, сказал я. Так, чтобы это чудище не слышало меня. То, что он стал уродом, вовсе не означает, что перестал понимать речь. — У меня нет энергии на такие выстрелы.
Где-то снизу раздался грохот, а затем мы все услышали крик. Женский. Полный ужаса, а секунду спустя и боли.
— Этот урод добрался да жены Селиверстова, — прокомментировал я звуки. — Вырвал стальную дверь и убил ее.
— Твою мать, — прошептал лежащий на полу спецназовец.
Я же кивнул своим союзникам на кучу оружия, конфискованного у нападавших, и сам, для примера, навесил на себя пару небольших пистолет-пулеметов. Война войной, а лут надо собирать.
Машу рукой в сторону выхода. Надо сматываться. Полоска энергии только-только вылезла из ноля и, чтобы накопить ее еще хотя бы на один выстрел, надо прождать минуты две. Не уверен, что у нас есть столько времени.
Степаныч взвалил на спину валяющегося в отключке Ишустина. Сергей на одной ноге прыгал рядом. Миллиардер схватил тело жены. Я хотел было остановить его, но посмотрел ему в глаза и махнул рукой — бесполезно. Он ее тут не оставит.
Мы, стараясь не шуметь (хотя как это сделать среди разрухи тот еще вопрос), быстро пошли к выходу. Наши бывшие противники, поняв, что мы уходим, зашевелились.
— Мужики, не оставляйте нас тут, — напуганным шепотом позвал один из них.
Я, секунду поразмышляв, бросил ему один из автоматов:
— Уходите не раньше чем через три минуты после нас. И не дури. Сам видел на что я способен.
Он испуганно закивал головой, снимая оружие с предохранителя и разворачиваясь в сторону входа в подвал.
Пятясь задом, держа вооруженного спецназовца на прицеле, я последним вышел из дома, а затем побежал в сторону своей группы, ушедшей к воротам. Они уже распахнули их, теперь, испуганно оглядываясь, покидали территорию дачи генерала.
Автоматная очередь из дома заставила меня упасть на землю.
Резко разворачиваюсь, ища стрелявшего, но понимаю, что стреляли внутри.
И не в меня.
Еще одна очередь. Уже длиннее, уже не экономя патроны, не ведя их счет, судорожно, от ужаса зажав пальцем спусковой крючок. И крик. Предсмертный.
В доме все выжившие разом заорали от ужаса. Что-то загрохотало, с шумом упало. В следующий момент крики стали глохнуть. Сначала один, потом второй, третий.
Внутри что-то трещало, падало, скрипело и бахало. Видимо люди пытались убежать от монстра. Но у них это не выходило.
Последний кричавший внезапно замолчал, захрипел страшно и громко.
И я услышал стук.
Стук, с которым ударяется острая как бритва клешня чудовища, насквозь пробивая тело человека.
— Валим! — оря я во всю мощь легких. Бегу к воротам, ежесекундно оборачиваясь в сторону дома.
А вокруг красота. Деревья, аккуратно постриженная трава, фонтанчик вон брызгает живительной влагой. Наверняка, когда не стреляют, тут поют птички и вообще благодать и лепота.
И только мы, перепачканные с ног до головы, измазанные своей и чужой кровью, хромая и кривясь от боли в ранах, вносим дикий диссонанс в окружающую гармонию.
Да еще монстр, что взревев, вырвался из дома. Рана в его броне уже затянулась, да оторванная клешня начала восстанавливаться. Поэтому он резво бежит в нашу сторону, угрожающе раскрыв пасть.
И вот в эту пасть я и зарядил ему десять дробин, ускоренных до девяти сотен метров в секунду. Ужасная башка взорвалась ошметками костей, кожи и крови, а труп рухнул на зеленую траву, проехав в мою сторону, по инерции, еще пару метров.
— Сдох, сучара! — радостно взревел Степаныч, выглядывая из-за ворот.
Надеюсь что да. Энергии на выстрел хватило впритык.
Осторожно подхожу к туше. Из нее что-то выливается, булькает, конечности и клешни чуть дрожат, слегка сокращаются.
Монстр все еще жив. Он пытается залатать страшную рану и продолжить преследование. Какие же они живучие!
Наклоняюсь, направляя ствол дробовика внутрь кратера в башке урода.
И всаживаю туда целую обойму картечи. Разрушая остатки мозг (БААХ), разбивая позвоночный столб (БААХ), с каждым выстрелом загоняя свинцовые шарики все глубже в его тело. Разнес в клочья грудную клетку, изорвав легкие, превратил в труху печень, почки, все до чего долетели мои дробины.
БААХ-БААХ-БААХ
После третьего выстрела разведчик перестал подавать признаки жизни, но я не прекращал стрелять, превращая его внутренние органы в тщательно порубленный и измельченный фарш. В этом деле лучше перебдеть.
— Все, хватит, он мертв, — ложится мне на плечо тяжелая ладонь Степаныча. — Успокойся!
Я соглашаюсь, мгновенно перезаряжая оружие. Это происходит автоматически, почти без участия разума. И мне это льстит. Я сам собой доволен.
Проведен бой. Носитель выжил.
Получено достижение «Убийство первого из Роя» Награда — дополнительный коэффициент на набор опыта за проведенный бой 1.5.
Получено опыта 9400. Применен коэффициент. Итого опыта 14100 единиц.
Получены новые уровни.
Хорошо — хорошо, имплант. Я рад за себя и за тебя. Но давай подробности потом?
Режим ноль отключен.
И мгновенно накатила усталость.
Я не переживал, у меня не начало колотиться сердце, не задрожали от ужаса руки и ноги. Нет. Просто усталость. Будто я каждый день да не по разу убиваю вот таких чудовищ.
И сейчас я даже не уверен про кого точно думаю, кто больший монстр. Разведчик Роя, попросту выполняющей задание командования. Или чекист Селиверстов, державший в своем доме пленников и периодически мучивший их.
Подошел к группе, вольготно и без сил упавшую на траву рядом с воротами. Очнувшийся Ишустин непонимающе хлопал глазами, оглядываясь.
— Ты пропустил все самое интересное, — с усмешкой произнес я, опускаясь на траву рядом с ним.
— Кто это был? — спросил миллиардер, вновь баюкавший тело жены на своих руках. — И почему ты не удивился, когда увидел его? И кто вы такие?
— Слишком много вопросов, — осадил я его. — Отвечу только на первый. Это был разведчик Роя. Их немного на Земле, не больше сотни. Пока не много. Через несколько лет сюда, на нашу планету, прибудет флот, который привезет миллиарды подобных тварей. И нам за оставшееся время надо придумать, как остановить их.
Схватившись за бок, Ишустин, скрипя зубами от боли, встает и идет к трупу чудовища. Долго смотрит на него, щупает клешни, панцирь.
— Вот, значит, какие они — наши настоящие враги, — наконец произносит он. —
