Серебряный век: Часть первая - Джимми Хокко

– Подождите, но где тогда находится Подземка? – спросил я у Безликого, нарушив наконец тишину.

– Я не верю в эти сказки, – все также спокойно ответил человек.

– В каком смысле сказки? – включился в беседу Пепел.

– В прямом. Подземки, как таковой, вообще не существует. Ее придумали для того, чтобы запугивать людей. Весть о ней разлетелась по всему нашему небольшому мирку, а страх возрос до небывалых масштабов.

– Но куда тогда попадают люди, оказывающиеся в порталах?

– Ясно куда, на тот свет, конечно же.

– Но Форд сказал, что был там… – протянул я.

– Форд любитель пошутить, а вы верите, чему попало.

– Когда он говорил, что его жена и дочь умерли, не было видно, что он шутил, – сказал Пепел.

– Боже правый. Его жена и дочь в полном порядке. Живут на пятой улице от Центральной площади.

– Только вот он почему-то об этом не знает.

– Не знает, но так ведь легче.

– В каком смысле легче?

– Легче управлять человеком, когда тот находится в неведении.

– Ах, ты ж, сволочь, – сказал Пепел, отходя от Безликого и вновь хватая меня за руку. Эти его прикосновения начинали меня не на шутку беспокоить…

– Не стоит уходить отсюда, друзья. От вас мне скрывать нечего. Да и в Безликом городе вам куда безопасней, чем под прицелом правительственной пушки.

– Пепел, – вмешался я. – Он прав.

– Ты что веришь ему? Веришь, что он не прикончит нас при первом попавшемся случае? Рыжий, да что с тобой?

Я отвел Пепла в сторону:

– Нам нужно где-то передохнуть и собраться с мыслями. Нельзя вечно бежать. Правительство нас здесь не достанет, оно не достанет перочинный ножик.

– Делай, как знаешь, Рыжий, я всегда с тобой, чтобы не случилось. Но просто будь аккуратней с незнакомцами. Они могут знать о тебе намного больше, чем ты сам.

– Хорошо.

Глава одиннадцатая

Ночь мы с Пеплом провели в небольшой, уютной комнатке в подвале огромного старинного дворца века эдак-то девятнадцатого. Со стен там сыпалась штукатурка, а с потолка свисали, ужасающе покачиваясь, позолоченные люстры. У меня было такое ощущение, что мы оказались в сказке, ведь только там были такие дворцы. На полу, прямо под нашими кроватями лежал вручную сотканный ковер темно-бардового цвета. На нем было столько узоров, что у меня рябило в глазах. Но все же я был всем доволен. Более того, мне вся эта роскошь даже нравилась.

Пепел же относился к новому месту с недоверием и неким подозрением, будто все, что здесь находилось, было сплошной иллюзией или же постановкой. Он постоянно оглядывался, щурился, высматривал что-то. Думаю, если бы не его больная нога, он бы давно распознал в этом Безликом городе подвох.

Наутро мужчина в плаще, тот самый Безликий, собственной персоной явился в нашу комнату и пригласил на завтрак. Мы переоделись в новую, более удобную одежду и пошли за ним, петляя по коридорам, словно в каком-то лабиринте.

– А чем это вы правительству то не угодили? – спросил он, восседая на огромном кресле в самом дальнем и самом престижном углу стола.

– Мы… – начал было я.

–Мы не станем вам этого говорить, – перебил меня Пепел, вновь схватив за руку.

– Хорошо, понимаю вашу осторожность. Но все-таки, украли что-то?

Мужчина так просто сдаваться не желал, поэтому, несмотря на сжимающие мою кисть пальцы Пепла, я ответил:

– Да.

– Но вас это касаться не должно, – закончил за меня Пепел.

После небольшой паузы Пепел вдруг спросил:

– Зачем вы подослали к нам Форда? Ведь вам что-то нужно, не так ли?

– Вы совершенно правы, – Безликий ехидно улыбнулся. На его щеках заиграли ямочки, а в глазах появились искры. Седые, прилизанные к голове, волосы вывалились из туго сжатого пучка и упали на плечи. – Мне нужно то, что нужно всем, кто за вами охотиться. Вы влипли в непростую ситуацию, друзья. Вы обладали предметом, за который можно получить необозримо огромную сумму денег, бесконечную власть, – лицо мужчины начало меня пугать. Оно сменилось на адски улыбающуюся рожу арлекина Сатаны.

– Постойте, – прервал я его. – Почему обладали?

Мужчина залился непрерывным, пугающим до онемения смехом:

– Идиоты! – его глаза окрасились в багровый цвет, зрачки уменьшились, а брови встали саркастичным домиком. – Вы даже не заметили, как у вас отобрали самую важную вещь! ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!

Я в испуге полез в карман куртки, чтобы убедиться, что с перочинным ножиком все в порядке. И, нащупав, наконец, что-то твердое, я с победным криком вытащил это Безликому на обозрение:

– Видишь!

Но тот продолжал заливаться смехом:

– Ты даже не заметил, как перочинный ножик заменили камнем!

Я почувствовал небывалый стыд и, наверное, не на шутку покраснел, потому что Пепел бросил на меня осуждающий взгляд и в ужасе вскочил со стула:

– Рыжий, где нож?

– Я… я… я не знаю! – истерически произнес я. Все лицо горело от стыда.

Вдруг в дверях появилась чья-то фигура, высокая, мужского телосложения. Я не видел, кто это был, но почему-то точно знал, что это был Форд. Когда он вышел из коридорной тьмы на свет, его морщинистое лицо озарил огонь свечей. По седой бороде тек пот, рубашка была усеяна потемневшими пятнами. Он был жив, здоров, но из-за чего-то чрезвычайно расстроен.

Я бился в истерике, утопал в осуждающих взглядах, совесть сгрызала меня изнутри, пока вдруг в руках Форда я не увидел знакомый мне предмет. Это был перочинный ножик серебристого цвета.

– Отдай его, Форд! Отдай! – бросился я на него. Пепел меня остановил.

Форд стоял на месте, как вкопанный. Он с болью в глазах смотрел на нас. Казалось, что он вот-вот заплачет:

– Я… я не могу, Рыжий, – протянул он. Мне стало еще хуже. Теперь я чувствовал не только угрызения совести, но и боль почти не знакомого, но все же дорогого мне человека. – Я слышал ваш разговор вчера. Моя жена, моя дочь… Они ведь живы, так?

– Ты абсолютно прав, Форд, – ответил в коем-то веке успокоившийся Безликий. – А теперь отдай мне ножик, и я отдам тебе твоих родных. Честный обмен, не думаешь?

– Простите, – пробормотал Форд, шагая в сторону ухмыляющегося мужчины с седыми волосами.

Я думал, что это конец, что хуже быть уже не может. Но запомните одну простую вещь: хуже может быть всегда.

Вдруг по всему городу сработала сигнализация, оглушающая сирена иглой вонзилась в уши и прорвала всевозможные барабанные перепонки. С улицы начали доноситься крики женщин и детей, но