Александр Афанасьев - Эра джихада
– Твою мать…
Выругавшись, человек продолжил поиск.
– Скачал бы… – бросил тот, кто сидел напротив…
Ничего не ответив, человек в костюме от Хендерсон продолжил сражаться с Интернетом, перебирая один за другим знакомые форумы в поисках ссылки на зарубежный интернет-сервер. Форум в отличие от обычного сайта поисковыми ресурсами не прочесывается, поэтому и вычистить из него информацию крайне сложно. А такие ролики, как этот, распространяются подобно лесному пожару…
– Ага, вот… Скачивать еще это дерьмо…
На самом деле Сергей глубоко неправ. Он ненавидит их – в то время как их надо любить. Он отрицает их – в то время как их надо понимать. Наконец, он борется с ними, в то время как их надо уничтожать.
И именно поэтому я веду свою работу несколько по-другому. Я учу языки и несколько раз летал на Восток как турист, чтобы понять, откуда на нас надвигается эта зараза. Я умею совершать намаз, вести богословские споры и знаю различия между салафитской и матуридистской акыдами. Я зарегистрирован на множестве ваххабитских сайтов, и там меня воспринимают как своего – еще одного брата, который живет посреди неверных и опасается пока вести настоящий джихад меча – но понемногу жертвует на нужды афганских талибов и сомалийских милиционеров Аль-Шабаба. Именно поэтому работать на улице придется мне, а не Сергею. Хотя Сергей тоже полезный член общества, хотя бы тем, что понимает необходимость действовать прямо сейчас и вносит свой вклад, каким бы он ни был. Этот вклад мал, но мы сейчас в таком состоянии, что никакая помощь не лишняя…
– Вот. Глянь…
Комната. Небольшая, по минимуму обставленная, однотонные, белого цвета обои, мебели тоже по минимуму. Типичная комната для сдачи отпускникам.
Девушка перед монитором. Распущенные волосы, жесткие как камни глаза, взгляд прямо в веб-камеру ноутбука. Не чеченка, не дагестанка – у них очень белая кожа, они очень плохо загорают даже на сильном солнце. Русская…
– Уас-салам алейкум, братья и сестры мои. Меня зовут Мариам, хотя это не имя, данное мне при рождении. У меня мало времени, потому что я сейчас умру на пути Аллаха.
Я веду эту передачу из русистского города Сочи. В соседнем доме русисты сейчас убивают моего супруга и других воинов Аллаха. Мы приехали в Имарат Кавказ для того, чтобы обрести счастье вдвоем, но русисты нашли нас. Я знаю, что женщина не может вести джихад, но я не хочу жить, если моего супруга убьют и закопают как собаку. Я делаю это, чтобы воссоединиться с ним на небесах, с ним и с нашим ребенком.
Где-то на заднем плане раздается хлопок, кажется, даже сдвоенный хлопок, изображение чуть вздрагивает.
– …Я ни о чем не жалею, только боюсь того, что Аллах накажет меня за то, что я скрыла от супруга то, что Аллах сотворил в моей утробе. Я собиралась сказать ему сегодня, но не успела…
Еще один хлопок…
– … Я проклинаю всех матерей русистов за то, что они выродили своих шакалов, пусть они после смерти сгорят в огненном рве за то, что мучили и убивали мусульман. Я знаю, что моя шахада ничего не изменит, но я верю в то, что когда-нибудь наступит время, когда русистов не станет, и все будут жить здесь в Единой вере…
Девушка внезапно поворачивает голову, смотрит куда-то влево. Потом кричит по-русски «Сейчас, сейчас!». Снова поворачивается к камере.
– … времени нет, я должна идти. Сражайтесь на пути Аллаха. И рано или поздно русисты отступятся от нас. Аллаху Акбар! Аллаху Акбар!
Изображение обрывается. Заставка – зеленый флаг с волком, карта Кавказа, бегущая строка. Текст: Имарат Кавказ. Двадцать второго раджаба одна тысяча четыреста тридцать шестого года хиджры. Четырнадцатый год исламского сопротивления…
Чего и следовало ожидать.
– Сочи?
– Он самый.
– Установили?
– Да. Яршанская Полина Владимировна, девяностого года. Гэ Уфа, русская, мать твою…
Я только пожал плечами. Такого следовало ожидать. Особенно от бабы… эти твари, для них высшим пилотажем является женить на себе какую-нибудь дуру, а потом уговорить ее стать шахидкой. Как показывает практика, эта дура не обязательно должна быть чеченка. В одиннадцатом, кажется, пакистанские солдаты грохнули на посту русскую, пытавшуюся куда-то пройти. Место рождения – город Североморск, русская, до какого-то времени чатилась в «Одноклассниках», потом написала, что ее все достало, и пропала. Чтобы всплыть в виде трупа на пакистанском блокпосту через полтора года. Русская блогосфера этот инцидент как-то замолчала, а напрасно. Потому что это намного интереснее, спит наша прославленная фигуристка с президентом или не спит.
– … сказала, что на поезд опаздывает, надо вещи собрать. Ей поверили, пропустили в сопровождении, с ней командир оцепления пошел. Она – заперлась в квартире, сделала эту запись, потом взяла ПМ, сумку с семью килограммами в тротиловом эквиваленте. Менту – пулю в лицо, вымелась на улицу, рванула к штабу. Остановить не успели. А там губер[15] местный… и много кто еще… В мясо, в общем…
Теперь я понимаю, зачем привлекли к этому делу и меня. У нас ведь правовое государство, демократия. И таким, как я, в нем не место. Но есть одно большое «но». Все животные равны – но некоторые из них равнее, как сказал Джордж Оруэлл. В погибшем губере все и дело. Если бы не он, так бы и ковырялись по тихой. Но вот убийство одного из своих система не простит никогда. И действия ее в этом случае будут предельно эффективными.
Нет, я не противник существующей власти – хотя и сторонником ее меня назвать трудно. Я прекрасно понимаю все проблемы, которые есть и которые не решаются. Но я – хоть убей – не могу понять, как их будет решать «гражданское общество», наслаждающееся собственной моральной правотой и не замечающее врагов с детонатором от пояса шахида в кармане, подобравшихся совсем уже близко…
Чтобы решить проблему Кавказа, тут даже не товарищ Сталин, тут товарищ Ермолов нужен. Который применил к горцам их же принцип коллективной ответственности. Как бабы в роддоме вполне могут отвечать за действия русской армии в Чечне – так и жители чеченского села вполне могут отвечать за действия отмороженного ублюдка, которого они породили и вырастили. Как только мы это поймем, мы сможем за пару лет подавить сопротивление на Кавказе.
– И что?
– Что-что… Всех на уши поставили, короче. Сверху требуют результатов, если не дадим – разгонят всех, нах…
Ну, песенка это стара. Конечно, все на местах своих останутся. Только занести придется. Каждое ЧП – повод для сбора дани.
– Короче…
Эх, Серега… Это кто же тебя НЛП-то учил, а? Не кривлялся бы, право…
– На нашу долю выпали, как всегда, деньги. Хаты эти не сняты были, а куплены, причем на довольно длительное время. Деньги прошли через Москву. Вот ими и надо заняться…
На стол ложится пакет.
– Хата в Кузьминках, приличная, машина. Все данные на флешке. Сотри потом.
– Ксивы?
– Как положено. Одна на подмосковный УГРО, другая на ФСКН.
– Да меня МУР затопчет.
Вопрос даже не в том, что не поверят. А в том, что получится – я, подмосковный мент, топчу чужую поляну. А такое не прощают…
Я медленно перебираю документы. Звякает телефон, Серега хватает трубу, рявкает, что занят. Ему можно посочувствовать – он одновременно и оперцентр целиком держит, и рулит фирмой по оптовой торговле спиртным и продуктами питания.
– Не затопчет. Я тебе человека дам.
– Чего?!
Серега пытается сделать строгое лицо. Получается.
– Человека, говорю.
– Пошел нах…
– Какого черта? Ты хоть представляешь, что в городе делается?
– Я работаю один. Так было и так будет. Точка.
– Не гони волну. В городе Поиск действует и хрен знает что еще. Ты один не пройдешь, с какими угодно ксивами.
– А он пройдет?
– Он пройдет, – терпеливо поясняет Серега, – он московский мент. Реально. Ворон ворону глаз не выклюет.
– Но из гнезда выкинет.
– Короче, ты меня подставить, что ли, хочешь? Он реальный мент. У него реальная ксива, тачка с непроверяйкой. Он через какие угодно кордоны пройдет. У него изъятыши есть, ими воспользуетесь. Конкретный парень, в общем.
– Ты прекрасно знаешь, что любой может предать.
– Он не предаст. У него личные счеты. Серьезные, не менее серьезные, чем у нас с тобой. Конкретный парень.
Ладно, что ли?
– Где он?
Серега подошел к окну, отодвинул штору.
– Вон «Форд», видишь?
– Патрульный, что ли?
– Он самый.
Если вдуматься – не так уж и плохо.
– Как он меня знает?
– Никак. Представишься сам, как считаешь нужным. Твоя тачка вон стоит. Темно-зеленая.
– В такую жару. Спасибо, барин. Благодарствую…
Я направляюсь к двери.
– Эй!
Серега бросает мне карточку.
– Три три пять ноль. Там аванс. И на расходы. Как обычно, в общем.
