Дмитрий Казаков - Сборник рассказов.
— Не вижу изъянов, которые помешали бы этой девушке получить титул, — серьезно отозвался глава города. — Красота ее совершенна, и девушка достойна олицетворять Красоту нашего города в этом году. Но состязание будет честным. Не так ли, господин Распорядитель?
— Несомненно, господин мэр, — и собеседники улыбнулись, давая понять, что прекрасно понимают друг друга.
Шум аплодисментов оглушал, накатываясь подобно волнам прибоя. Элен не видела зрителей, ослепленная желтым светом прожекторов, что скрестили на ней беспощадные взоры. На ней, на главной, теперь уже главной, героине вечера. Да что там вечера — года!
Она стояла и ошеломленно улыбалась, не веря своей победе. Цветы охапками летели на сцену, придавая мгновению аромат клумбы. Душа девушки плакала и пела от счастья.
Грохот стих, часть прожекторов ушла в сторону. Элен ощутила, что она не одна на сцене, которую измерила, исходила за последние несколько часов, даже сроднилась с ней.
— Дамы и господа! — оказавшийся рядом Распорядитель держался перед зрителями уверенно. Красивый голос его отчетливо разносился по огромному залу.
— Наш Конкурс завершен! Победу одержала достойнейшая — Элен Бейкер!
Распорядитель переждал очередной шквал аплодисментов и продолжил:
— С этого дня она станет олицетворением Красоты этого года и сохранит это звание навсегда! Родители победительницы получат титул Взрастивших Красоту, со всеми полагающимися правами, и привилегиями.
Распорядитель вновь сделал паузу, видимо, переводя дыхание:
— На сем позвольте поблагодарить вас, зрители, за внимание, и — да воссияет Красота!
Ответом на ритуальное прощание стал слитный хор, возгласивший:
— Да сгинет уродство!
Прожекторы погасли, словно их уничтожили. Элен почувствовала, что замерзла.
— Пойдем, девочка, — сказал Распорядитель устало. — Осталось совсем немного.
От него пахло потом, и дорогим одеколоном. Запах этот странным образом одурманил девушку, и она пошла за мужчиной, почти не глядя по сторонам.
Они прошли за кулисы, затем свернули в полутемный коридор, который Элен ранее никогда не замечала. Здесь оказалось холодно и промозгло. Чуточку тепла обещала полоска света, падающая из-под двери в конце коридора.
Дверь отворилась с легким скрипом. Распорядитель шагнул в комнату, и почти сразу отступил в сторону, давая Элен дорогу. Странный окутал девушку, когда она вошла. Похожий запах она слышала только один раз — в больнице, куда приходила навещать прооперированную тетку.
В комнате обнаружилось несколько мужчин, в одном из которых девушка, к собственному удивлению, узнала мэра. Но более ничему удивиться она не успела. Сильные руки ухватили ее за локти, что-то сдавило ноги, мешая двигаться.
— Не бойся, тебе не будет больно, — сказал мэр, отводя взгляд.
Тряпка, пахнущая настолько резко, что у Элен перехватило дыхание, упала ей на лицо. Комната закрутилась перед глазами, и девушка рухнула в леденящую темноту.
— Все получилось наилучшим образом, господин мэр, — голос Распорядителя раскатился по огромному пустому помещению, порождая в углах шепотки.
Мэр и Распорядитель стояли у огромной витрины, чем-то напоминающей магазинную, если можно представить себе магазин в несколько сот метров длиной. Витрина была поделена на сегменты, каждый чуть более метра в ширину. Каждый сегмент украшала табличка, но выставлены в «витрине» были совсем не товары.
— Она здесь как живая, — отозвался мэр, судорожно сглотнув. Тела предыдущих победительниц не получилось сохранить столь хорошо, — Распорядитель уловил в голосе мэра нотки страха, и содрогнулся сам.
Элен изобразили бегущей. Каскад золотых волос улетал назад под напором ветра, глаза, которые теперь не закроются никогда, смотрели уверенно и спокойно. Легкое платьице подчеркивало совершенство линий тела, и давало полностью увидеть стройные ноги, воистину достойные той, что всегда будет носить титул «Красота-2005».
Паразиты
Крик, донесшийся из кухни, заставил Петра Ивановича вздрогнуть. Крик был пронзительным, точно милицейская сирена и громким, как труба Судного дня. В нем звучал неподдельный, искренний ужас…
Крик, донесшийся из кухни, заставил Петра Ивановича вздрогнуть. Крик был пронзительным, точно милицейская сирена и громким, как труба Судного дня. В нем звучал неподдельный, искренний ужас…
В первые же мгновения заболело в ушах, а в позвоночнике появилось неприятное покалывание.
Крик прекратился, но не успел Петр Иванович насладиться тишиной, как с кухни явилась теща. Широкая, словно шкаф, она нарядилась в любимый бордовый халат и походила в нем на парадное знамя периода загнивающего социализма.
Лицо тещи было в тон халату — красным.
При виде зятя на нем возникло выражение гнева. Петр Иванович сжался в кресле, в котором читал газету, надеясь, что гроза пройдет мимо.
Но судьба распорядилась иначе.
— Так! — сказала теща громко, уперши в бока могучие руки. — Он тут задницу просиживает, а по кухне тараканы бегают! Огромные, страшные! Сколько раз тебе говорили — изведи ты этих паразитов, житья от них нет!
— Да я, — попытался робко возразить Петр Иванович. — Да мне некогда. На трех работах деньги добываю, в саду пашу…
— Пашет он! — прервала жалкие оправдания теща. — Плевать мне на твою пахоту! Я этих тараканов боюсь!
На шум из комнаты выглянула старшая дочь. Явно только что красилась — лицо размалевано, словно у клоуна. На щеках — пятна румян, на губах жирно блестит помада. Тени наложены так густо, что глаз почти не видно.
И это в семнадцать лет!
— Да-да, папа, — капризным голосом сказала дочь. — Эти ужасные тараканы! А вчера вечером я видела на кухне мышь! Весь дом забит паразитами, а тебе на это наплевать!
— Молчи уж, Люба! — попытался Петр Иванович осадить чадо. — Без тебя разберемся!
— Нет, внучка дело говорит! — вступилась теща. — Сделай что-нибудь, а то я уеду от вас! К сыну!
Петр Иванович хотел брякнуть что-то вроде «Ну и уезжайте!», но прикусил язык, понимая, что такое высказывание превратит банальную семейную перебранку в грандиозный скандал, отголоски которого затихнут не раньше, чем через полгода.
— Но я же пытался, — сказал он заискивающе, — пробовал всякие средства. Ловушки эти, карандаш китайский. Ничего же не помогает! Тараканы от них только толще и красивее делаются!
— Найди такое средство, которое подействует! — теща была непреклонна. — Житья от этих тварей нет!
Хлопнула дверь в прихожей. Пришла из магазина жена. Теща отвлеклась и ушла разбираться с тем, что куплено не так, дочка ускакала к себе — завершать раскраску, и только Петр Иванович остался в кресле. В самом мрачном настроении, забыв про газету в руках.
В системном блоке что-то издевательски щелкнуло и на мониторе высветилась оранжевая надпись «Теперь питание компьютера можно отключить». Рабочий день закончился.
За спиной послышалось сопение. Подошел Сидор Григорьевич — старый сослуживец и друг, похлопал по плечу.
— Ну что, Петя, отмучились на сегодня! Пойдем по пивку?
— Нет, я не могу, — Петр Иванович пытался протестовать, но друг был неумолим. Огромный, точно медведь, с лохматой седеющей шевелюрой, он был для Петра Ивановича почти непререкаемым авторитетом.
— Да ладно тебе, — пророкотал он басом. — Успеешь домой-то еще! Пойдем!
Более сопротивляться Петр Иванович не смог.
Киоск гостеприимно блеснул навстречу шеренгами пивных бутылок. От обилия разноцветных этикеток рябило в глазах. После недолгого раздумья приятели остановились на «Балтике». Недорого, да и марка проверенная…
С бутылками присели на лавочку в скверике. Сидор Григорьевич закурил.
— Что-то ты мрачный сегодня, — сказал он, выпустив облако едкого сизого дыма. — Давай рассказывай, что там у тебя стряслось!
Деревья мелодично шелестели листвой, щебетали на ветвях птицы, пиво развязывало язык, и Петр Иванович поначалу отрывочно, а потом все более связно, поведал историю о случившемся из-за тараканов скандале…
— Ума не приложу, что делать! — закончил он повествование. — Где взять такое средство, чтобы всех паразитов извести?
— Ха! — Сидор Григорьевич рявкнул так, что со старой липы с всполошенным карканьем взвилась огромная ворона. — Так тебе к племяннику моему, Антошке, надо сходить! Он этой, как ее, химией увлекается! Наверняка знает, каким ядом можно пакость эту вывести! Я ему позвоню вечерочком. Так что не робей, улестим твою тещу, будет как шелковая!
Он воздел бутылку пива, ободряюще улыбнулся. Петр Иванович, от заявления друга проникшись оптимизмом, поднял свою бутылку. Сосуды с треньканьем соприкоснулись, пиво булькнуло и полилось в глотки.
Дверь Петру Ивановичу открыл изможденный молодой человек. Большую часть лица занимали впалые щеки, кучерявые патлы падали до плеч.
