Оливер Боуден - Assassins Creed. Братство
Эцио хорошо помнил эти оргии. Одну он видел собственными глазами. Родриго устроил пиршество в своем роскошном жилище, которое могло бы соперничать с дворцом Нерона. Туда собрали полсотни лучших городских шлюх. Конечно, они предпочитали называть себя куртизанками, но от этого не переставали быть шлюхами. Когда угощение (точнее, безудержное обжорство) закончилось, девицы стали танцевать со слугами. Поначалу одетые, они вскоре сбросили с себя всю одежду. Через какое-то время канделябры, освещавшие столы, переставили на мраморный пол. По нему знатные гости разбросали жареные каштаны. Шлюхам велели ползать на четвереньках, выставив зады, и собирать каштаны. Вскоре к ним присоединились почти все гости. Эцио с отвращением вспоминал, как Родриго вместе с Чезаре и Лукрецией наблюдали за этим скотством. Под конец начали раздавать призы: шелковые накидки, сапоги из тонкой кожи (явно испанские), красно-желтые шапочки, усыпанные бриллиантами, кольца, браслеты, парчовые мешочки, в каждом из которых лежало по сотне дукатов, кинжалы, серебряные фаллосы и много чего еще, причем награждались мужчины, занимавшиеся сексом с ползающими по полу проститутками больше всех. А семейство Борджиа, награждая друг друга интимными ласками, выступало главными судьями.
Ассасины покинули корриду и растворились в толпе, ранним вечером заполнившей улицы.
– За мной, – резко потребовал Макиавелли. – Ты видел своего главного противника за работой. Теперь тебе нужно докупить недостающее снаряжение. И постарайся не привлекать к себе лишнего внимания.
– А я что, когда-нибудь бываю так беспечен? – Аудиторе вдруг понял, что его вновь задели слова соратника.
Никколо не являлся главой своего ордена – после гибели Марио братство осталось без предводителя, – и этот период безвластия следовало закончить как можно скорее.
– Не забывай, что у меня есть мой скрытый клинок, – угрюмо добавил Эцио.
– А у солдат Борджиа – пистолеты. Новое оружие, которое придумал им Леонардо. Сам знаешь, его гений неподвластен даже самому художнику. Эти пистолеты быстро перезаряжаются, что ты видел собственными глазами. Более того, заряд вталкивается в дуло не снаружи, а изнутри. Выстрел получается точнее.
– Я разыщу Леонардо и поговорю с ним.
– Возможно, тебе придется его убить.
– Живой он нам более полезен, чем мертвый. Ты же сам говорил, что он не горит желанием работать на нового хозяина.
– Я говорил, что надеюсь на это. – Макиавелли остановился. – Вот, возьми деньги.
– Grazie, – сказал Эцио, принимая кошелек.
– Поскольку ты у меня в долгу, слушайся голоса разума.
– Если твои слова покажутся мне более разумными, я непременно к ним прислушаюсь.
Эцио оставил своего друга и направился в квартал оружейников, где купил себе новый нагрудник, стальные манжеты, а также меч и кинжал, качеством и удобством превосходящие те, что у него были. Больше всего Эцио горевал об утрате наруча, сделанного из неведомого старинного металла, который не раз спасал его от смертельных ударов. Но утраченного не вернешь. Нужно рассчитывать на собственный ум и полученные навыки. Их у него никто не отнимет.
Завершив покупки, Эцио отправился в таверну которую ему назвал Макиавелли. Никколо он застал в раздраженном состоянии.
– Bene[41], – сказал Макиавелли, едва взглянув на обновки. – Теперь ты сможешь живым добраться до Firenze[42].
– Возможно. Но я не собираюсь возвращаться во Флоренцию.
– Не собираешься?
– Наверное, это тебе стоило бы туда отправиться. Там у тебя дом. А у меня там дома нет.
– Ты прав, – развел руками Макиавелли, – твой прежний дом разрушен. Я не хотел тебе об этом говорить. Но твои мать и сестра там в безопасности. Флоренция свободна от власти Борджиа. Мой господин, Пьеро Содерини, хорошо охраняет город.
Эцио вздрогнул. Его худшие опасения подтвердились. Но он быстро совладал с собой:
– Не ты ли говорил, что покоя нам не будет до тех пор, пока мы не расправимся с семьей Борджиа и тамплиерами, которые им служат?
– Смелые речи! Особенно после Монтериджони.
– Это низко, Никколо. Откуда мне было знать, что они так скоро меня найдут? Или что они убьют Марио?
Макиавелли перегнулся через столик, взял Аудиторе за плечи и заговорил уже гораздо мягче:
– Эцио, мы должны быть тщательно подготовлены к любому варианту развития событий. И головы наши должны оставаться холодными. Мы сражаемся co scorpioni[43]. Нет, даже хуже – со змеями! Они способны мгновенно обвиться вокруг твоей шеи или откусить тебе яйца. Они не задумываются над тем, что правильно или неправильно. Они думают лишь о своей цели. Родриго окружил себя змеями и убийцами. Он даже свою дочь Лукрецию превратил в опасное оружие – она знает все об искусстве отравления… Но и она бледнеет в сравнении с Чезаре.
– Снова он!
– Он честолюбив, беспощаден и жесток настолько, что у тебя, слава богу, не хватит воображения. Человеческие законы для него ничего не значат. Чтобы обрести абсолютную власть, он убил своего брата, герцога Гандийского. Чезаре не остановится ни перед чем.
– Я сброшу его с этой вершины.
– Только если не будешь спешить. Не забывай, он владеет Яблоком. Если он познает его истинную мощь, его никто и ничто не остановит.
Эцио тут же вспомнил о Леонардо. Художник был слишком хорошо осведомлен о могуществе Яблока…
– Чезаре неутомим и беспощаден, – продолжал Никколо. – Те, кто не погибает от его меча, соперничают за право пополнить ряды его солдат. Уж на что могущественными были семейства Орсини и Колонна – Чезаре сокрушил их и поставил на колени. На его стороне – французский король Людовик Двенадцатый. – Макиавелли задумался. – Но он останется союзником Борджиа, пока сможет извлекать из этих отношений хоть какую-то выгоду…
– По-моему, ты его переоцениваешь, – сказал Эцио.
Никколо не отвечал, погруженный в раздумья.
– Что он собирается делать со всей этой властью и деньгами? Что движет Чезаре? Я никак не могу понять… Учти, Эцио. – Взгляд Макиавелли остановился на друге. – Чезаре не удовольствуется одним только Римом. Он зарится на всю Италию. И такими темпами он вполне может ее заполучить.
Эцио не верил своим ушам.
– Что я слышу! Ты… восхищаешься им?!
На лице Никколо не дрогнул ни один мускул.
– Чезаре умеет упражнять волю. Качество, редко встречающееся в наши дни. И потом, он – человек, который способен заставить весь мир подчиниться этой воле.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только одно: людям нужен кто-то, на кого они могли бы взирать снизу вверх. Обожать. Поклоняться. Это может быть Бог, Христос, а еще лучше тот, кого ты видишь собственными глазами, а не на картинке. Родриго, Чезаре, да собственно, любой актер или певец, если только он умеет себя хорошо подать и верит в свои силы. Остальное приложится. – Макиавелли отпил немного вина из бокала. – Это часть человеческой природы. Нас с тобой или того же Леонардо не прельщает такая власть. Но есть люди, которые жаждут, чтобы за ними шли, и это опасные люди. – Никколо допил вино. – К счастью, есть такие, как я, которые способны помыкать этими кумирами толп.
– И такие, как я, которые убивают этих кумиров.
Друзья надолго умолкли. Первым нарушил молчание Аудиторе:
– Кто теперь, после смерти Марио, возглавит ассасинов?
– Серьезный вопрос! Особенно при нынешнем состоянии братства. На примете есть несколько кандидатур. Важно не затягивать с выбором. А сейчас вставай и пошли. Нас ждут дела.
– Может, возьмем лошадей? – предложил Эцио. – Рим хоть и утратил былое величие, но он все-таки остается большим городом.
– Это легче сказать, чем сделать. Победы Чезаре в Романье множатся. Власть Борджиа возрастает. Естественно, что и в Риме он чувствует себя хозяином. Лучшие части города принадлежат этому семейству. Мы как раз находимся в одном из его rione[44]. И лошадей из здешних конюшен мы не получим.
– Стало быть, воля Борджиа является здесь единственным законом?
– Эцио, на что ты намекаешь? Хочешь сказать, что я одобряю такой порядок вещей?
– Не разыгрывай передо мной дурачка, Никколо!
– Я ни перед кем не разыгрываю дурачка. У тебя есть план?
– Будем импровизировать.
Они направились к конюшням, где можно было нанять лошадей. По дороге Эцио заметил множество неработающих лавок с закрытыми ставнями. Что бы это значило? Чем ближе к конюшням, тем угрюмее становились солдаты с красно-желтых мундирах. Макиавелли, всегда такой хладнокровный, сейчас выглядел встревоженным.
Через несколько минут дорогу им преградил рослый сержант. За его спиной стояла дюжина солдат, больше похожих на головорезов в мундирах.
– Эй, приятель, что привело тебя к нам? – хмуро спросил сержант у Аудиторе.
– Ну же, импровизируй, сейчас самое время, – шепнул Макиавелли.
