Киты по штирборту - Антон Витальевич Демченко
На фоне постоянной загруженности и наших тренировок с сестрицей сообщение Брина о том, что наш «карантин» продлится еще месяц, прошло почти незамеченным. Хельге было все равно, ее жених от этого быстрее не вернется, а мне… Главное, к сессии успею, благо летние экзамены у заочников начинаются в июле, в отличие от курсантов-«дневников», в остальном же… Ну, к Алене я и так могу выбраться в любой момент, а больше мне пока в Новгороде ничего и не нужно. Вот когда «Мурену» в эллинг поставим, тогда да… Хотелось бы побыстрее заняться ее доводкой, но до сессии я бы все равно не успел ею заняться, а значит, и переживать не о чем.
Правда, долго репетиторство Хельги не продлилось. «Пробежавшись» со мной по экзаменационным вопросам, любезно переданным дядьке Мирону секретарем директора училища, сестрица пришла к выводу, что к экзаменам я практически готов. Мы с опекуном переглянулись… и со следующего дня к занятиям «стрелковкой», вместо подготовки к моим экзаменам, добавилась общая для нас двоих тренировка на «Мурене». Благо управление на ней было устроено не сложнее, чем на «Резвом». Разве что для практических полетов приходилось брать с собой Брина, чтобы присматривал за системами управления куполом.
Время летело…
Часть четвертая
Дела и полеты
Глава 1
Наш паровоз вперед летит
Конец июля. За спиной остались ежедневные тренировки Хельги, изрядно поднаторевшей в скоростной стрельбе и наконец дождавшейся своего Гюрятинича, позади нервотрепка экзаменов и ругань с куратором по поводу так и не снятого запрета покидать Китеж, из-за которого сдача сессии больше походила на вылазку в тылы врага. Сколько сил и нервов стоило мне уговорить Брина на эту эскападу! И то если бы не распоряжение Несдинича, которого мы на пару с дядькой Мироном дожимали больше часа, черта с два у меня что-то получилось бы. И это несмотря на то, что обещанный «срок заключения» давно истек!
А как ворчал отец Алены, когда супруга уведомила его, что до конца июля пустующую комнату одного из старших детей займет знакомый семьи Трефиловых, толковый и очень скромный юноша… При этом на слове «скромный» она так зыркнула в мою сторону, что я спинным мозгом почуял: поблажек не будет, и присматривать за мной в этом доме, чтобы не сунулся куда не следует, станут не хуже, чем в последние недели в Китеже. Впрочем, в слежке виноват я сам. После того как, успокоенный обещанием скорого окончания нашего «домашнего ареста», я подарил Брину карту нижних технических переходов с обозначениями всех входов и выходов, включая портовую и транзитную зоны, бедняга полчаса икал, а к вечеру того же дня я насчитал аж четырех наблюдателей, следующих за мной по пятам. На другой день по городу прокатились слухи о перестановках в комендатуре, потом забегал гарнизон, а пресловутые нижние технические переходы наполнились суетой и гулом строительных работ.
Поторопился. Надо было дождаться снятия запрета покидать парящий город, прежде чем делиться этой информацией… Дурак? Полный. Хорошо еще, что Несдинич, хоть и огорошил меня новостью о необходимости продления этого идиотского «сидения в Китеже» еще на три месяца, все же пошел навстречу в вопросе сдачи экзаменов в училище… хотя и с большим скрипом. Но без его распоряжения уговорить Брина дать мне разрешение на долгую вылазку в город мне ни за что бы не удалось. Тем более что место моего обитания на время сессии так и осталось ему неизвестным. О том, что я остановлюсь у Алены, вообще знали лишь двое — дядька Мирон и контр-адмирал. А чтобы избежать лишнего внимания в училище, мне пришлось сменить ставшую уже привычной гражданскую одежду на курсантский мундир, которым щеголяли девяносто процентов «заочников». О том, какими путями я пробирался в училище и как уходил из него после экзаменов, чтобы не попасться на глаза возможным наблюдателям, вообще вспоминать не хочу.
Один плюс: увидев меня в таком наряде утром перед первым экзаменом, отец Алены крякнул и довольно улыбнулся, а тем же вечером, за чаем, устроил мне форменный допрос на тему учебы и планов на будущее. Особо распространяться о себе я не собирался и поначалу рассказал лишь об училище и временно закрытом контракте юнца на торговом «ките». В общем, успокоил палубного старшину. Известие о том, что ухажер его дочери такое же «воздухоплавающее», как и он сам, привело Григория Алексеевича в благодушное настроение, а вот матушка Алены… м-да. Ну, Марфу Васильевну тоже можно понять. Уж кто-кто, а она точно знает, каково это — быть женой «китово́го». Длинные рейсы, длящиеся порой по полгода, пустой дом… и тоска. Да что далеко ходить, достаточно вспомнить недавнее состояние Хельги! В общем, матушка Алены заметно охладела к одному «тихому и скромному юноше». Впрочем, ненадолго.
Узнав, что я не собираюсь идти в «дальники» и меня вполне устраивают каботажные «селедки», с их довольно короткими маршрутами, Марфа Васильевна задумалась, и холодок между нами вроде бы пропал…
— Значит, на «китах» служить не желаешь, а? — поинтересовался Григорий Алексеевич после ужина. Я кивнул. — А почему?
— Мм… Карьера, — ответил я. — У «китовода» есть три возможности — либо долго и упорно расти на чужом дирижабле, проходя всю цепочку от матросской старши́ны до капитана, либо идти в военный флот на тех же условиях, либо нужно родиться в семье, владеющей «китами», — в последнем случае время роста до капитанского мостика заметно сокращается. У меня нет родичей с «китом» в кармане, служба в военном флоте не привлекает, а тратить пятнадцать лет, работая на чужого дядю, при этом имея в кармане капитанский патент, не хочется. А такой патент к окончанию учебы у меня точно будет. Не зря же я ценз зарабатываю…
— Хочешь все и сразу, а? — усмехнулся в пышные усы отец Алены.
— Зачем же сразу? — открестился я. — До окончания учебы похожу на «китах», наберусь опыта и зарекомендую себя среди «китоводов», с выпуском из училища подам документы на патент… и буду работать на собственном каботажнике. Сам себе хозяин,
