Киты по штирборту - Антон Витальевич Демченко
Учитывая, что вразумление упертых баранов, так пекущихся о чести сестры, происходило на заднем дворе их дома, под приглядом Григория Алексеевича и под причитания женской части семьи Трефиловых, можно сказать, знакомство с этой самой семьей прошло удачно. Старший Трефилов, изначально не очень довольный зрелищем дочери, целующейся с «каким-то франтом», несколько подобрел, братья Алены, оказавшиеся не только коллегами-матросами, но и довольно толковыми ватажниками Словенского конца, получив по мордасам, посовещались и сошлись на том, что «ты вроде бы недурной боец, но если Аленка пожалуется, от расправы не уйдешь».
Ну а Марфа Васильевна закрыла все споры излюбленным методом… отходила всех участников веником… по-родственному, так сказать. Правда, уже после того, как на пару с дочерью обработала наши ссадины и ушибы.
Моими «боевыми ранами» занималась Алена, и я млел. А глядя на мою довольную физиономию, отец девушки разрывался между двумя чувствами. Судя по скрипу зубов, ему явно хотелось вломить мальчишке, заморочившему голову дочери, а по взглядам, бросаемым им в сторону хлопочущей над сыновьями жены, сам бы хотел оказаться в этот момент на их месте. Ну, тут я могу его понять. Супруга Григория Алексеевича, несмотря на зрелый возраст и четырех детей, выглядела чрезвычайно привлекательно, а уж учитывая, что сам хозяин дома только вернулся из долгого рейса… соскучился палубный старшина по жене. Ему-то хорошо, он дома и супруга рядом. А мне пришлось откланяться и возвращаться в Китеж. Учитывая, что за весь день мне даже на полчаса не удалось остаться с Аленой наедине… эх. Завидую, да.
Честно говоря, затевая всю эту катавасию с дельтапланом, я совсем не думал о том, чтобы возвращаться на нем в Китеж. Нет, я рассчитывал, что в обратный путь отправлюсь как белый человек, на почтовом боте. Мне и в голову не пришло, что, однажды выбившийся из графика, этот чертов дирижабль повторит такой финт в тот же вечер! А он и не повторял. Это я, идиот, не сверился с расписанием и соответственно не заметил такой простой вещи, как его смена! Летний вариант, оказывается, разнится с зимним на целый час.
Кто бы знал, чего мне стоило подняться в воздух на дельтаплане «с поля»! А времени на то, чтобы искать достаточно высокую точку старта, просто не было. Почтовый бот, на который я рассчитывал, оторвался от земли ровно в тот момент, когда я подошел к кассе для покупки плацкарты. Хорошо увидел в окне, как эта сволочь отправляется в полет. Пришлось менять на ходу планы и мчаться в дальнюю часть взлетного поля, где в наступающих сумерках меня труднее было бы заметить. А уж сколько сил я угрохал на то, чтобы «приручить» поток и заставить его поднять мой дельтаплан в воздух… Ох, даже вспоминать не хочется! Но закончилось все удачно. Дирижабль я нагнал, благо он не успел набрать крейсерскую скорость, и до Китежа добрался в относительном комфорте. Если можно назвать комфортным сидение на куполе почтового бота. Зато домой я вернулся, как и обещал, до полуночи, несмотря на то что пришлось потратить довольно много времени, чтобы выйти из дока незамеченным.
Если быть точным, часы начали бить двенадцать ровно в тот момент, когда моя нога коснулась плитки, которой выложен пол прихожей. Только это и спасло меня от наездов Хельги… ну и заступничество дядьки Мирона, окоротившего дочь, когда та окончательно сорвалась с нарезки, изображая вспыльчивую мамочку, недовольную поздним возвращением своего ребенка с прогулки. Мощный шлепок широченной ладони, пришедшийся аккурат пониже спины разбушевавшейся сестрицы, моментально погасил уже скользящие по пальцам Хельги мелкие синеватые молнии. Пришлось и мне гасить свои «озонаторы».
— Ты сдурела, дочка? — притворно ласковым голосом поинтересовался опекун, сверля взглядом раскрасневшуюся сестрицу. Та метнула в его сторону злой взгляд, но усилием воли все же чуть притушила гнев.
— А он нет?! Ушел утром, пропал на весь день, явился только ночью, — прошипела Хельга.
— Как обещал, так и пришел. До полуночи. — Я машинально потер зудящие костяшки на руке.
Дядька Мирон заметил мой жест и, увидев обработанные мазью ссадины, перевел взгляд на мое лицо. Усы опекуна чуть приподнялись в еле заметной усмешке.
— А ты не завидуй, дочка. Вот вернется твой жених, сама так же пропадать будешь, — куда более спокойным тоном проговорил дядька Мирон.
Я бросил взгляд в зеркало… и покраснел. Но даже румянец, заливший мои щеки, не смог скрыть следов от помады Алены… Спалился.
— А я-то думаю, где он вечно пропадает… — В глазах Хельги зажегся опасный огонек.
— Дочь… — Голос Завидича лязгнул сталью. — Прекращай. Хватит вымещать свое нервное состояние на домашних. Мы тоже не железные!
— В самом деле, сестрица, — кивнул я, увидев, как сгорбилась девушка от слов отца. — Телеграммы, конечно, плохая замена личным встречам, но ты уж потерпи. Все равно никуда от тебя Гюрятинич не денется.
— Да-а… — неожиданно тихо и как-то безнадежно протянула она и договорила совсем уж тихо, почти неслышно: — А если денется?
Мы с опекуном переглянулись… кажется, у нас проблема. За своими делами и проектами, за подготовкой к экзаменам и заботами дядьки Мирона о мастерской мы не заметили, как Хельга окончательно впала в депрессию от безделья и нервов. Будь Гюрятинич под боком — и проблема даже не возникла бы, но капитан в очередном рейсе, а его невеста сходит с ума. Как бы я ни посмеивался над ней и ни подтрунивал, сестрица действительно любит своего жениха…
Мы просидели за чаем до трех часов ночи, отпаивая и успокаивая Хельгу. Вроде бы получилось. В конце концов дядька Мирон отнес заснувшую дочь в спальню, а я остался наводить порядок в гостиной.
А на
