Сергей Кусков - Золотая планета

— Чего стоишь, пошли? — Майор весело толкнула меня в плечо и мы двинулись. Вдвоем, охрана осталась снаружи.

На сей раз она шла рядом, не сдерживая довольную усмешку.

— И какая же муха тебя укусила, что ты решил податься в самоубийцы? — ее голос был не злым, ненависти она не испытывала, как мне показалось в первой проверочной. Сейчас ею двигал лишь интерес пресытившегося на работе скукой офицера. Я меланхолично пожал плечами.

— Так получилось.

Дальше шли молча, петляя по коридорам, останавливаясь перед гермозатворами, куда моя спутница прикладывала руку с браслетом, после чего они отъезжали вверх или в сторону.

— Как все запутано! — усмехнулся я, не выдержав, кивая на один из следующих коридоров за очередным затвором. — Если не знать, что тут где, враз потеряешься!

— Не потеряешься. Тут все под наблюдением, — ответила моя спутница. — Ты потеряешься, но тебя быстро найдут. К тому же, не так тут все запутано. Если знать, где что — не заблудишься.

Понятненько.

Мы подошли к двери, которая, судя по всему, и была нашей целью. Сеньора майор вновь приложила браслет, дверь открылась. Вошли.

И оказались в большой просторной светлой комнате с длинным столом из натурального дерева, во главе которого сидела…

…Красивая сеньора с белыми, точнее золотыми волосами, которой я бы дал не больше тридцати, но которой было однозначно больше. На сколько — затрудняюсь предположить, но не меньше сорока. Просто очень хорошо, великолепно сохранившаяся сеньора!

Одета она была в форменную белую блузку ангелов со взлетающим кондором на шевроне и золотой короной в виде эмблемы на кармане. Рядом с нею на стуле висел форменный же белый китель, на котором отчетливо выделялись золотые погоны полковника. Волосы ее, такие же золотые, волнами спускались на плечи. Мод. Очень красивая мод! И в отличие от Бэль и Сильвии, цвет ее кожи был отнюдь не смуглый, а молочно-белый, невероятно редкий. На губах сеньоры играла добродушная улыбка, но я бы не стал расслабляться — было что-то в ней эдакое, колючее и бескомпромиссное. Опасная, весьма опасная сеньора! Судя по всему, внутри она не злая, но строгая — к тем, кто оступился вряд ли проявит снисхождение.

Строгая сеньора кивнула моей провожатой, та молча кивнула в ответ и удалилась. Люк закрылся. Мы остались наедине.

Молчание. Я стоял на том же месте, не смея двигаться, она смотрела на меня, не проявляя эмоций, делая какие-то выводы по моей внешности.

Перед сеньорой лежали отнятые у меня вещи — браслет, навигатор и папка с документами. Открытая папка. Невдалеке стояла большая ваза с натуральными фруктами — бананы, яблоки, ананас, персики, что-то еще, мне незнакомое. Я непроизвольно сглотнул — нам с мамой такая роскошь не по карману. Нет, иногда мама позволяла себе купить подобное, не часто, по праздникам, но не в таком количестве.

— Угощайся, — услышал я довольный голос. Мягкий, какой-то бархатистый. Но одновременно грубоватый, с хрипотцой. Я вновь сглотнул — неужели смотрел настолько жадно? Позорище!

Сеньора полковник явно получала удовольствие от моей неловкости. Наконец, указала мне на кресло недалеко от себя.

— Присаживайся, Хуан Шимановский.

Я сел. Она достала из ящика стола перед собой сигарету, зажигалку, подкурила и смачно затянулась вонючим дымом с запахом ментола. Как можно потреблять эту гадость? Я не про ментол, про табак. И тут же понял, что не так у сеньоры с голосом — последствие такого употребления. Наверху, в потолке, зажужжала автоматически включившаяся вытяжка.

— Сразу первый же вопрос: почему при такой фамилии у тебя такое странное имя?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Это надо спросить у мамы. Наверняка, что-то связанное с отцом, но я не знаю своего отца. Не знаю ни кто он, ни даже его имени.

— Печально… — потянула сеньора. — Меня зовут Мишель, Мишель Тьерри, я возглавляю корпус телохранителей. Как считаешь, в мою компетенцию входят кадровые вопросы?

Я вновь пожал плечами — мне это начало уже надоедать, но иной реакции на шпильку не придумал.

— Сеньора, поймите меня правильно, я не хочу относиться к вашим офицерам с вызовом, или ни дайте боги, неуважением, просто мне хотелось, чтобы меня банально выслушали, а уже потом вышвыривали.

Она кивнула.

— Считай, у тебя получилось. Я тебя слушаю.

— Я… — я раскрыл рот и понял, что растерялся. Сеньора Тьерри вновь улыбнулась.

— Куришь? — кивнула мне. Я отрицательно покачал головой.

— И вам не советую. Вредно это.

Она засмеялась.

— Мальчик, все мы сдохнем. Кто-то раньше, кто-то позже. Позволь уж мне самой решать, какое удовольствие и в каком количестве перед этим я получу.

Я опасливо заткнулся. Нашел кому морали читать, о вреде курения! Сеньора мои волнения заметила и вновь улыбнулась.

— Ты остановился на том, что не знаешь своего отца.

Я кивнул.

— Да, я не знаю, кто он, а мать не говорит. Никаких документов с его именем нет, везде фигурирует только мать. Это ее фамилия, Стефания Шимановская, потому такой казус с именем. Я даже не похож на нее нисколько, весь в неизвестного мне отца!

— Бывает, — потянула сеньора, выпуская ароматно-удушающую струю дыма. — Она полячка?

Это было скорее утверждение, чем вопрос. Я кивнул.

— Да, но не из Полонии, а из русского сектора. Она в большей степени русская, чем полячка. Я даже языка польского не знаю.

— Значит, ты у нас русский, Хуан Шимановский? — ее глаза засмеялись. Я задумался.

— Наверное, нет, сеньора. Я в гораздо большей степени латинос, хотя язык знаю. Меня так воспитала мать.

— У тебя очень мудрая мать! — усмехнулась вдруг сеньора, туша остаток сигареты в красивой фарфоровой пепельнице в виде большого китайского дракона. — Очень правильно поступила.

Я вдруг почувствовал, что она говорит предельно серьезно.

— Почему?

Любопытство когда-нибудь меня погубит, но надеюсь, не скоро. Сеньора Тьерри бегло пожала плечами, не желая развивать эту тему.

— Потом поймешь. Как ты к ней относишься?

Пауза.

— В смысле? — не понял я.

— В смысле ее прежней профессии. Как ты относишься к ней из-за этого?

«Что, Шимановский, обломался? А как ты хотел, в руках этих людей все планетарные базы данных. Или думал, что сей факт останется за бортом?»

«Нет, не думал, — сам себе ответил я. — Но эта сеньора так спрашивает… С хитринкой в глазах. Будто проверяет!»