Дмитрий Силлов - Закон Дракона

Внезапно Лис ощутил резкую боль в горле. Он непроизвольно попытался сомкнуть челюсти, но не тут-то было. Металлические змеи проникли в рот и теперь, кроша зубы, раздирали его, как ученик лекаря раздвигает крючьями рану, чтобы учитель мог извлечь из нее наконечник стрелы.

А потом Лис увидел собственный язык, вытянутый изо рта на казалось бы нереальную длину. Узкий кусочек плоти, средоточие немыслимой боли, которое тянул, тянул на себя клещами мучитель в черном балахоне. Из-под капюшона на мгновение блеснули глаза, и в помутненный запредельной болью мозг парня молнией ворвалось узнавание. Абсолютно неживые глаза смотрели словно сквозь Лиса в то время, как рука мессира, сжимающая нож, приближалась к лицу несчастного…

Стальные змеи на мгновение ослабили петли, сжимающие шею, и из груди парня вырвался страшный вопль, когда он почувствовал, как ледяная сталь вгрызается в корень языка. Но тут же крик перешел в бульканье. Горячий поток хлынул из образовавшейся раны, заливаясь в горло и обильно брызжа на новую одежду. Но захлебнуться в собственной крови Лису было не суждено.

Неторопливым движением руки мессир бросил отрезанный язык в жаровню. Трепещущее мясо мерзко зашипело на раскаленных углях. Понаблюдав, как корчится от нестерпимого жара кусочек человеческой плоти, мессир деловито засунул за веревочный пояс окровавленные нож и клещи. После чего он протянул руку и вытащил из жаровни металлический прут, расплющенный на конце в небольшую блямбу, сияющую от жара, словно крохотное солнце.

От нереальной боли и значительной кровопотери беспамятство уже заволакивало сознание Лиса. Но недостаточно быстро. Несчастный мысленно умолял всех Высших и Низших богов, чтобы они побыстрее забрали его душу… Но боги не спешили. Вероятно, им было интересно смотреть, как мессир медленно подносит огненную каплю к лицу своей жертвы, как резким движением просовывает железо в горло, по пути доламывая и без того раскрошенные зубы, и как от великих мучений сокращается в конвульсиях человеческое тело…

Но сам Лис уже не чувствовал боли. Когда страдания становятся запредельными, боги либо забирают страдальца к себе, либо милосердно гасят сознание. Последнее, что Лис осознал, был запах горелого мяса, ударивший в ноздри. Так же пахла деревня, сожженная драконом. Так же пах мертвый рыцарь и его лошадь…

Запах смерти.

«Скорее бы…» — пронеслось в голове Лиса, прежде чем он провалился в черную бездонную пропасть…

Тысячи ледяных игл кололи лицо, шею, грудь, руки. Но больнее всего было губам. Казалось, что иголки бьют по оголенному мясу, с которого только что содрали нежную кожу.

От этой боли он и пришел в себя. А может, от холода, неистово ломящего кости. Или же от ветра, назойливо теребящего ресницы, слипшиеся от слез и крови.

Разлепить веки было непросто, но Лис все-таки сделал это.

Над ним от края до края мира раскинулось небо с крупными звездами. Обе луны внимательно смотрели на парня с высоты, словно тревожась — не простынет ли он, лежа на земле под мелким ночным дождем?

Но Лису было все равно. Перед его глазами все еще стоял полутемный зал с троном из стальных змей и мертвое лицо мессира поверх крохотного раскаленного солнца.

Парень знал: стоит пошевелиться — и тело немедленно отзовется взрывом запредельной боли. Поэтому уж лучше лежать на сырой земле, смотреть в небо и ощущать, как дождь бьет по сожженным губам и как медленно, но неотвратимо подбирается ночная сырость к пока еще теплому сердцу.

Но умереть сейчас, лежа на мокрой земле, ему было не суждено.

Внезапно одну из лун загородило пламя факела, и Лис невольно прищурился.

— Слышь, бродяга, чего это ты здесь разлегся? — раздался над головой грубый голос.

Капля горячей смолы упала на лицо парня, он невольно дернулся — и тут сбылись самые худшие его ожидания. Боль, притаившаяся в его теле, вырвалась наружу. Адский огонь опалил горло. Парень застонал, зажал ладонями рот и принялся корчиться на земле.

— Может, у него падучая? — с сомнением поинтересовался другой голос. — Или же демоны вселились в этого бродягу и теперь мучают его изнутри?

— Самое лучшее средство от демонов и падучей — это веревка, — авторитетно заявил первый. — Была бы моя воля, я б всех этих нищих, бездельников и бродяг отправлял на виселицу сразу после поимки.

— Сразу нельзя, — вздохнул второй. — Какой же это закон будет, если сразу? Надо, чтоб судья приговор прочитал, тогда можно. А так чтоб вот после поимки и прямо тут же вешать — никак нельзя…

— Ладно, хорош трепаться, служивый. Давай-ка лучше глянем, что это за любитель загорать по ночам в луже…

Чья-то сильная рука ухватила Лиса за шиворот и рывком поставила на ноги. На запястьях парня сомкнулись стальные перчатки, рванули вниз, вынуждая оторвать от лица ладони.

Перед ним стояли двое стражников, закованных в стальные доспехи. Один из них держал в руке факел и пытливо заглядывал в лицо пленника.

— Разрази меня гром! — воскликнул вдруг факельщик. — Пусть Низшие прямо сейчас уволокут мою душу под землю, если это не тот же самый прохвост, которого мы упустили вчерашней ночью!

— Точно, он, — удивленно протянул второй стражник. — Похоже, выперли его из дома с фонарем, и теперь ему не миновать петли…

Насквозь промокшая рубаха облепила тело Лиса, словно саван мертвеца, вылезшего из полузатопленной могилы. Парня начало не на шутку трясти — нервная дрожь от пережитого и ночной холод сделали свое дело. Осколки зубов стучали друг о друга, и унять эту дрожь не было никакой возможности.

— Что это с ним? — немного испуганно спросил стражник.

— Демоны его изнутри мучают, — пояснил факельщик, отвешивая Лису тяжелый удар кулаком в живот, от которого парень согнулся в три погибели и снова рухнул в лужу.

— Это тебе за то, что убежал, — прошипел стражник. — А это — за то, что нам начальник стражи из-за тебя по два талера из недельного жалованья высчитал.

Новый удар — на этот раз кованым сапогом в лицо — заставил Лиса разогнуться, хватанув при этом раскрытым ртом грязи из лужи. Вонючая жижа хлынула в легкие, и парень зашелся в надрывном кашле. Факельщик, ярясь все больше, замахнулся для нового удара, но напарник остановил его.

— Хватит, Крос, — сказал он. — Ты забьешь его насмерть, а за труп беглого преступника никто не даст нам награды.

— Тоже верно, — с сожалением проговорил стражник, переводя дух — не такое уж это простое дело лупить преступников в полном пехотном доспехе. — Хватай его за одну руку, я возьму за другую — и потащили.