Исправительная академия - Алекс Хай
Я сглотнул застрявший в горле ком и кивнул.
— Более чем, Евдокия Павловна.
— Прекрасно.
— Разрешите еще один вопрос?
— Задавайте.
— Четвертая группа… Раз они безнадежны, зачем вы продолжаете держать их здесь? Допустим, психов… То есть душевнобольных и людей с прочими отклонениями вы определяете в особые пансионы. А остальные? Не можете же вы удерживать их здесь вечно…
Старшая надзирательница впервые взглянула на меня без презрения. Казалось, в ее глазах даже промелькнуло любопытство.
— Почему вас это так волнует, Оболенский?
— Просто хочу понять, что происходит с такими людьми в будущем. Как складываются их судьбы, как они живут дальше.
Наверняка она подумала, что я интересовался для себя — с учетом того, что меня заочно в безнадежные и записали. А я просто прощупывал почву и пытался понять, как здесь все устроено.
— Судьбами несовершеннолетних воспитанников распоряжаются их родственники, — ответила Евдокия Павлова. — Кого-то высылают с глаз долой в глубинку с запретом появляться в Петербурге и Москве. Иных по достижении минимального для службы возраста определяют в армию — не всегда, но порой помогает. Впрочем, случались и казусы. Доходило и до тюрьмы. Хуже всего было на моей памяти, когда воспитанник за время пребывания в Академии стал совершеннолетним сиротой. Мы не имели права его удерживать. Погиб в дуэли через месяц. Род угас. Он был единственным наследником.
Короче, перспективы сомнительные. Ну это и так было понятно. Чего ждать от личности, которую признали безнадежной те, кто специализируются на переламывании людей?
— Исчерпывающий ответ, Оболенский?
— Благодарю, — кивнул я.
Мы как раз подошли к странному коридору. Слева располагался ряд окон, справа — двери, штук десять, не меньше. И каждая была распахнута. Проветривание устроили, что ли?
Евдокия Павловна повела меня почти в самый конец и остановилась у двери с табличкой 3–2.
— Это ваше жилье, — сказала старшая надзирательница. — Третья группа, второй отряд.
Но заходить внутрь она не торопилась. Вместо этого она достала из нагрудного кармана изящный металлический свисток и дунула в него.
Я вздрогнул от резкого звука, но украдкой заглянул в комнату.
Да уж, кажется, придется забыть о приватности. Комната была небольшая, на четыре койки. Точнее, это были две двухэтажные кровати. Возле зарешеченного окна стояли несколько тумб для личных вещей, чуть дальше — стол и пара стульев. Единственное, что порадовало — наличие туалета и душевой в небольшом отсеке прямо в самой «камере».
А кровати, к слову, были заправлены с особой тщательностью. Видимо, за это здесь тоже дрючили.
Я как раз высунулся обратно, когда в коридоре послышались тяжелые шаги. К нам вышла та самая девица, что встречала меня на пароме. Несмеяна с длинной косой и дубинкой на поясе. Интересно, что нужно сделать, чтобы получить этой штуковиной по хребту?
— Полагаю, вы уже знакомы с Софьей Петровной, — представила свою подчиненную старшая надзирательница.
Девушка скользнула по мне полным презрения взглядом и, казалось, даже чуть сморщила носик от отвращения. Да что я ей такого сделал, что кривится, словно у нее над верхней губой кучу навалили? Ну да, сволочью оказался, но вроде же лично не гадил.
Или и тут умудрился отличиться? Надо бы выяснить.
Софья Петровна выглядела лет на двадцать пять, может даже помладше. И хотя длиной ног природа ее не обделила, ростом она была мне ну чуть выше плеча. Трудно воспринимать всерьез девицу, которая весит вдвое меньше тебя и наверняка физически слабее. Все же за мной была еще и сила Оболенских, а это давало еще больше преимуществ.
Тем не менее я решил не настраивать девушку сразу против себя.
— Рад знакомству, Софья Петровна, — я даже слегка поклонился.
Она приподняла одну бровь и фыркнула.
— Ну что, моя миссия закончена. Вверяю вас в руки моей коллеги, — улыбнулась старшая надзирательница. — Пожалуйста, введите Владимира Андреевича в курс дела. К ужину он должен быть готов.
— Разумеется, госпожа, — кивнула девушка.
Едва ее начальница скрылась за поворотом, Софья резко толкнула меня в комнату и захлопнула дверь.
— Видит бог, я знала, что это однажды случится, Володя, — яростно прошипела она. — Знала, что ты здесь окажешься. И ждала этого.
Я настолько растерялся, что даже не попытался ее оттолкнуть. Может и к лучшему — еще посчитает это нападением на должностное лицо или как это здесь у них правильно называется — и засунет в карцер. А один карцер — четвертая группа.
Так что никаких резких движений, Хруст. Надо сперва выяснить, чего это она так взбеленилась.
— Я тебя не помню, — громким шепотом ответил я, стараясь как можно аккуратнее освободиться из захвата. К слову, барышню я недооценил — сильна. Но все равно уступала мне. Так что с ней лучше помягче.
— Еще бы…
— Я память потерял после аварии! — рявкнул я. — Имя свое не помнил и до сих пор хожу как космонавт! Отпусти и выскажи все нормально.
Ярость в ее глазах сменилась недоверием. Ну, валькирия, у меня спина болит, а ты меня толкнула прямиком на какую-то железную балку. Неудобно.
— Не веришь — карту мою посмотри в медпункте, — продолжал говорить я.
Она наконец-то ослабила хватку, и я осторожно отцепил ее руку от своего воротника.
— Ну, Софья…
— Софья Петровна, — прошипела надзирательница. — Обращение к сотрудникам администрации только по имени и отчеству.
— Понял. Так что же вы на меня так взъелись?
В ее глазах снова запылала ярость.
— Может
