Чаша отравы (СИ) - Герасимов Игорь Владимирович

Начальник КОКСа пристально посмотрел в глаза подполковнику, подождал немного и бросил неопределенно, спокойным и нейтральным тоном:

— Работай как работаешь, Леша... — И, спустя несколько секунд, уже более официально: — Можешь идти.

А поздно вечером в пятницу раздался телефонный звонок от Белякова:

— Жду тебя завтра у себя на даче к пятнадцати ноль-ноль. Координаты и схему проезда после главных ворот сейчас скину. Автоматика пропустит твою машину по ее номеру и твоему лицу, внесу данные в базу на завтра.

...На всякий случай Жаров приехал с получасовым запасом по времени — в любом случае, опаздывать было недопустимо. Ожидая, он припарковал машину в ста метрах от указанного места — там был какой-то не слишком приметный снаружи режимный элитный поселок за высоченным забором. КПП с глухими воротами, бойцы ФСО с автоматами — всё как полагается. К нему практически сразу подошли двое «коллег», но, увидев извлеченное из борсетки служебное удостоверение, сразу же без лишних вопросов ретировались.

Наконец, время пришло. Жаров двинул машину в направлении КПП — камеры считали номер автомобиля и лицо водителя, и створка ворот автоматически сдвинулась вбок. А спустя две минуты, ровно в пятнадцать, после двух поворотов, как и было указано в схеме, он уже въезжал в личное поместье генерала армии.

Рядом с воротами размещалась парковочная площадка для гостей — там Жаров и оставил машину.

Выйдя и осмотревшись, подполковник практически сразу увидел начальника — немного в стороне от основного здания, фактически целого дворца, располагался большой бассейн, а к спуску примыкал пляжный сектор — мягкие изысканные лежаки, навесы, столы, кресла — простые и массажные. Там же — толстая мраморная полуколонна в античном стиле, в которую встроен мини-бар.

Беляков, в одних плавках, хоть и коренастый, но подтянутый, без капли лишнего жира — и не скажешь, что ему уже исполнился шестьдесят один год — как раз вылезал из бассейна. Руку не подал, только приветственно махнул — то ли потому, что она была мокрая, то ли из-за того, что с подчиненными очень редко обменивался рукопожатием.

— Как доехал, Леша?

— Спасибо, отлично, шоссе практически свободно, товарищ генерал армии.

— Выпей немного с дороги, хоть ты и за рулем — ну, чисто символически. В память о Владиславе Степановиче. По русскому обычаю...

Генерал достал из мини-бара водки и налил по чуть-чуть в две хрустальные стопки. Потом поставил на столик бокалы, бутылку клюквенного морса и большое блюдо, сплошь занятое тарталетками с белужьей икрой.

Выпили не чокаясь, запили и закусили:

— Земля пухом...

— Вечная память...

Беляков предложил гостю разместиться в простом кресле напротив, под зонтом. Сам же лег загорать на широкий лежак, накрытый дорогим махровым полотенцем.

Жаров увидел на коже генерала шрамы — следы ран и ожогов. Кажется, тот когда-то упоминал, что в молодости угодил в серьезное ДТП...

— Значит, задумываешься о карьерном росте, Леша? — без дальнейших предисловий произнес начальник.

— Так точно, Андрей Валерьевич, — вежливо, с долей подобострастия и надежды ответил Жаров.

— Это хорошо. Как говорится, плох тот рядовой, который не мечтает стать генералом. И у пруссаков такая же пословица была, знаешь — «в каждом солдатском ранце лежит маршальский жезл»?

— Знаю... товарищ генерал армии.

Они помолчали.

— Видишь ли, Алексей... Ты... скажем так... на своем месте. На своем, — медленно, с расстановкой, начал говорить Беляков. — Ты выполняешь важную и ответственную, можно сказать, стратегическую работу. Ты один из тех, кто держит... на поводке это гетто, этот несистемный коммуняцкий... паноптикум. Системный, понятно, держат другие люди, из администрации... В том числе и благодаря тебе в этом... безнадежно протухшем красноватом протобульоне уже больше никогда не зародится ничего подобному тому, что зародилось в России в начале двадцатого века. Мы все довольны этой работой, в том числе и твоей работой... И ты должен быть доволен. Да, ты — одна из серьезных удач нашей службы, не скрою. Ты занимаешь ключевое место в этом сегменте, без преувеличения. И, будем рассчитывать, скоро именно ты возглавишь РКП. Но, видишь ли, видишь ли... — стал повторяться Беляков...

И внезапно смолк: откуда ни возьмись, прибежала и проворно забралась прямо на лежак, прижавшись к генералу и положив блондинистую головку на его мускулистую волосатую грудь, девочка. Лет двенадцати-тринадцати на вид. С очень симпатичным, курносым лицом, пухлыми полуоткрытыми губами, живыми и ясными голубыми глазами. Прекрасно сложенная — не худая и не толстая, ни единого намека на якобы модную астеничность, с очень даже приятными округлостями, с хорошо развитой грудной клеткой, сильными плечами, руками, ногами. Судя по тонусу фигурки и в то же время по гибким, пластичным и уверенным движениям, явно занимающаяся спортом — скорее всего, гимнастикой или плаванием. Уже успевшая неплохо загореть.

И при этом... нагая — то есть полностью нагая, без купальника. Без верха и даже без хотя бы тонких стрингов. И, судя по равномерности загара, похоже, девочка купальник вообще не носила.

Жаров меньше всего ожидал увидеть такую картину. То есть он, конечно, понимал, что Беляков здесь полновластный хозяин... впрочем, далеко не только здесь... И что простой подполковник без каких-либо привилегий отнюдь не является тем человеком, перед которым всесильному начальнику КОКСа следует соблюдать элементарный такт. Лихорадочно соображая, как на это реагировать и реагировать ли вообще, он, в первые несколько секунд ошарашенный и нескромно уставившийся прямо в лицо девочке, наконец, инстинктивно отвернулся, принявшись демонстративно глядеть куда-то вдаль, на ухоженный густой газон в английском стиле, охватывающий практически весь обширный придворцовый участок. Будто главный герой перестроечного кинофильма, который наткнулся на работавшую в костюме Евы секретаршу, до необычного и вызывающего вида которой никому из снующих вокруг заводских коллег не было никакого дела.

— А-а... — Беляков, наконец, счел нужным хоть как-то прокомментировать. — Это Катюша, моя лоли. — И похлопал своей массивной пятерней по плечу улегшейся рядом с ним девочки. — Катюша, это Алексей, мой подчиненный.

«Как он сказал? — подумал Жаров. — Лоли»?

Переспрашивать и тем более пытаться узнавать подробности он, разумеется, не стал, будучи уверен, что расслышал и понял правильно слова генерала. Да, именно этим жаргонным термином всё это... вот это всё подобное... и называется. Американская элита к этому, кстати, тоже дышит неровно — в период победных для Трампа выборов его соперники-демократы вляпались в нешуточный, но быстро замятый скандал — какого-то устроителя этой схемы пришлось даже убрать прямо в тюрьме как ненужного свидетеля...

Лоли подняла головку с груди Белякова, привстала, потянулась к столику и принялась живо уплетать за обе пухленьких щечки тарталетки с икрой.

— Ну, давай, беги поплавай, нам вдвоем надо поговорить о серьезных вещах, — Беляков отправил девочку в бассейн, по-хозяйски приложив ладонь к ничем не прикрытой упругой девичьей ягодице — то ли слегка шлепнув, то ли грубо погладив.

Послушно припустив, сверкая пятками, лоли подбежала к бассейну и рыбкой скользнула в воду, после чего с явным удовольствием принялась в ней плескаться, уверенными тренированными движениями нырять, увлеченно туда-сюда плавать самыми разными стилями — на животе, на спине, по искрящейся солнечными бликами синеватой поверхности и в глубине под водой...

— Так, Леша, на чем мы остановились? — произнес генерал армии. — А... На том, что ты на своем месте. Каждый из нас на своем месте. Это закон нашего общества, общества, в котором мы все живем. Общества, за стабильное и незыблемое существование которого мы с тобою отвечаем, — наставительно подчеркнул Беляков. — А что это значит? — задал он риторический вопрос.

Жаров внимательно, без лишних слов, слушал. Возникло и усиливалось какое-то гнетущее, безнадежное ощущение. К тому же усугубленное тем, что он здесь видел.