Эми Тинтера - Перезагрузка
– О да, Майло, это удачная мысль, – сухо заметил Леб. – Бежать от номера Сто семьдесят восемь.
Я устремилась в гостиную и прыгнула на Майло. Мы грохнулись на пол; Майло зарычал и принялся извиваться подо мной. Я взялась за наручники, а он вцепился в диван.
– Может, прекратишь? – прогремел рядом Леб, и я увидела его ботинки. – Пусть наденет, и не рыпайся.
Майло застонал, но поутих достаточно, чтобы я сковала ему руки. Затем я рывком поставила его на ноги, он сдул волосы с глаз, после чего извернулся и посмотрел на Леба:
– Но я думал…
– Заткнись и молчи, пока не сядем в челнок, – перебил его Леб, задержавшись на пороге и положив руку на дверную ручку. – Уразумел?
Майло мрачно кивнул, и Леб распахнул дверь. Возле челнока стоял озадаченный пилот.
– Все в порядке, – сказал ему Леб. – Летим домой.
Офицер кивнул и запрыгнул в кабину, а я знаком велела Майло забираться внутрь. Отсеки для людей находились в задней части челнока, чтобы обезопасить дежурного офицера. Майло пролез в небольшое отверстие, и я захлопнула за ним дверь.
Затем села сама, не сводя глаз с Леба. Он демонстративно избегал моего взгляда.
– Помогите же мне, – зачастил Майло, прижавшись лбом к стеклу. – Может, при перевозке? Могу же я сбежать, когда меня будут отправлять в Остин?
– Может быть, – отозвался Леб.
– Или даже сегодня ночью. Ты знаешь, где выход? Тебе…
– Может, дашь мне минуту подумать? – озлился Леб и подался вперед, упершись локтями в колени и запустив пальцы в темную шевелюру.
В челноке наступила тишина, только двигатель гудел. Майло переводил взволнованный взгляд с меня на Леба и снова на меня.
– Она умеет говорить? – спросил он немного позже.
Леб не ответил и ничем не показал, что услышал.
– У тебя много одиночных заданий с ней? – спросил Майло. – Тони оценил бы это. Ты объяснил ей, что к чему? Может, она меня выручит. Или в конечном счете – нас.
Леб поднял голову и уставился на Майло:
– С Адиной продвинулись?
– Нет. В прошлом месяце они только в Остине потеряли еще трех повстанцев, которые действовали в КРВЧ, и временно прекратили вывозить рибутов.
Повстанцы. В детстве я слышала, как о них перешептывались. Жители трущоб объединялись против корпорации, сносили барьеры между трущобами и рико, хотели восстановить гражданское правительство. В школе одна девочка заявила, что ее отец входил в бригаду, напавшую на филиал КРВЧ. Через несколько дней все семейство сгинуло без следа.
Мои глаза расширились, и Леб заметил выражение моего лица. Он издал долгий вздох и что-то пробормотал себе под нос.
– Что это значит – «временно прекратили вывозить рибутов»? – спросила я.
– Ой, да ладно тебе, – произнес Майло, стрельнув глазами в сторону Леба. – Ты что, ничего ей не рассказал?
– Я не стану вам помогать, пока не вызволите Адину, так что не вижу смысла, – ответил Леб. – А теперь ей вообще может грозить ликвидация, поэтому и говорить не о чем.
Мне захотелось, чтобы Леб замолчал. К горлу подступила тошнота, и я проглотила комок.
– Перестань, – закатил глаза Майло. – Ничего они не сделают своей драгоценной Сто семьдесят восемь. Они все равно считают ее пустой оболочкой. Извини, крошка. – И он состроил гримасу.
– Рен, – поправила я и нахмурилась. Пустая оболочка? Я этого не знала. Я была не такая чувствительная, как унтер-шестидесятые, но кое-что во мне сохранилось.
Я была совершенно уверена, что кое-что осталось.
– Послушай, – Майло повысил голос, чтобы мне было слышно через стекло, – рибуты бегут.
Это было странно. Я недоверчиво глянула на него, не понимая, к чему он клонит.
– Да, они бегут и уже образовали резервацию в Северном Техасе, неподалеку от границы. Тебе говорят, что они погибли на местности? А трупов непостижимым образом не могут найти? Так вот: они не погибли.
Когда умер мой тренер, я не видела его тела.
С большими глазами я повернулась к Лебу.
– Сто пятьдесят семь? – спросила я.
– Да. Он бежал. – Леб неловко поерзал.
– Как?
Он отвел взгляд:
– Я сумел добраться до маячка и вывез его, когда он был на задании.
– Но почему ты это сделал?
С какой это стати человек стал помогать рибуту? Мы ведь были величайшими врагами человечества.
– Потому что они обещали помочь моей дочери, – ответил он. – Она – рибут в остинском филиале, и повстанцы сказали, что вызволят ее, если я помогу выбраться большому номеру – тому, от кого КРВЧ не ожидает побега. – Его взгляд стал жестче, и он уставился на Майло. – Они солгали.
– Мы не солгали! – вскинулся тот. – Но мы только что потеряли троих, и уж прости, но вывозить номер Тридцать девять для нас сейчас не главная задача.
– Ты помогаешь бежать большим номерам? – переспросила я, по-прежнему не понимая почему.
– Они приоритетны, потому что приносят большую пользу КРВЧ. Но мы вызволяем и малые номера. Все зависит от того, кто окажется под рукой.
– Зачем? – спросила я, не веря ушам.
– Потому что мы ничего не изменим, пока вы все работаете на КРВЧ, – объяснил Майло. – Если нам когда-нибудь выпадет шанс избавиться от нее, то понадобится помощь. Нам будут нужны отморозки, прошедшие боевую подготовку. И мы сочли, что все вы не упустите случая податься в бега.
– Но…
Мы не были людьми. И хоть я и не собиралась откровенничать с этим парнем, но помоги мне кто-нибудь бежать, я бы именно скрылась. И не стала бы отираться поблизости, чтобы помогать горстке людишек. Мне с трудом верилось в существование резервации рибутов, тем более – пребывавшей в союзе с этими повстанцами из числа людей.
– Или, по крайней мере, им нужно убрать вас, чтобы напасть, – добавил Леб, словно прочтя мои мысли.
Челнок начал снижаться, и Майло посмотрел на Леба расширенными глазами:
– Ты ведь поможешь мне? Выручишь меня из беды?
– Не исключено, – отозвался Леб, проведя рукой по лицу. – Я могу попытаться что-нибудь подстроить, когда тебя повезут в Остин. Но в Розе сегодня Сюзанна Палм. Тебе придется пережить допрос.
От лица Майло отхлынула кровь, но он кивнул.
– А потом ты меня вытащишь? Потому что…
– Я же сказал, что попробую, – огрызнулся Леб и повернулся ко мне. – Тебя будут спрашивать, что происходило в период радиомолчания. Ты должна сказать им нечто вроде правды.
Я недоуменно моргнула. Люди сошли с ума.
– Подобие правды. Доложи им, что Майло начал болтать о резервации рибутов и побегах. Скажешь им, что он сообщил о бегстве номера Сто пятьдесят семь и хотел помочь и тебе бежать. Потом заяви, что считаешь его психом. Что ты не сбежала бы, даже будь он нормален. Прикинься обычной, какой ты бываешь, – бесстрастной, как будто вообще бесчувственной.
– По-моему, у меня как раз такое лицо.
– Отлично. Тебе придется что-то им выложить. Они ни за что не поверят, что он просто молчал, пока не работал коммуникатор. – Он посмотрел на меня с мольбой. – Но только, пожалуйста, не говори обо мне и Адине. Ты в состоянии передать, что я лишь приказал тебе помалкивать? У меня двое детей, а жена умерла. Мне нельзя попадаться.
Челнок приземлился, и я кивнула. Леб, похоже, не уверился в моей надежности.
– И никому из рибутов не говори, – торопливо шепнул он. – Сейчас мне уже не вывезти никого. На этот раз я чуть не провалился и больше рисковать не хочу. – Он повернулся к Майло. – Особенно когда некоторые не держат слова.
Майло ответил яростным взглядом, и в этот момент дверь открылась, явив нашим взорам офицера Майера, который стоял на крыше, уперев руки в бока и всей своей тушей излучая гнев. Сюзанна стояла рядом и если и рассвирепела, то не показывала этого. Она лишь вскинула брови при виде меня и криво улыбнулась, когда заметила Майло.
Люди не зря содрогались при звуке ее имени, я не могла их за это упрекнуть.
– Отведите его в комнату для допросов, пусть ждет Сюзанну, – гавкнул офицер Майер Лебу. – Потом ступайте в следственное помещение и ждите меня. А ты марш сюда!
Последнюю фразу он выкрикнул в мою сторону, и я пулей вылетела из челнока.
Майер схватил меня за руку и поволок вниз по лестнице, как нашкодившего ребенка. Он не выпустил меня, пока мы не дошли до его кабинета на девятом этаже – тогда он бросил мою руку и вставил в замок ключ.
Шваркнув дверью, он резко повернулся ко мне лицом и очутился так близко, что я улавливала его затхлое дыхание.
Он принялся на меня орать. Я не поняла ни слова.
Все люди и впрямь слетели с катушек.
– Простите, сэр, но я вас не понимаю, – произнесла я спокойно.
Майер с усилием перевел дух.
– Зачем ты выключила коммуникатор? – процедил он сквозь зубы и указал на прибор, который я так и держала в руке.
– Он неисправен, визжал прямо в ухо.
Я протянула ему коммуникатор. Он оттолкнул мою руку, и пластмассовая коробочка заскользила по плиточному полу, остановившись под его длинным стеклянным столом.
