Александр Уралов - Долгий дозор
Но теперь — надо чистить, чего уж там. Виноват, так виноват.
* * *Последний Совет каким-то странным был. Во-первых, пригласили Егора. Ромка-джи чуть совсем от зависти не помер. Во-вторых, Зия и Савва, улыбаясь, попросили стариков, чтобы несчастного, вдрызг обзавидовавшегося все-таки впустили, а то, мол, все равно он около Кима болтаться будет, пока совсем не сведет старика с последнего ума. Если, конечно, с Ромки-джи страшную клятву возьмут, что сидеть он будет тихо и голос подаст только в том случае, когда к нему непосредственно обратятся.
Ромка-джи чуть сам с ума не сошел, когда Егор его позвал. Думал, друг его закадычный шутит так жестоко. В зал вошел, как пьяный, глаза квадратные, красный и взъерошенный. В ответ на строгую речь старосты он так горячо и быстро кивал головой, прижимая руки к сердцу, что Егор подумал — отвалится голова, вот-вот отвалится! Не отвалилась, однако.
А в-третьих, пришел и мулла-батюшка вместе с Мамой-Галей. Ох и серьезные же дела обсуждать будут!
Поначалу староста, как водится, перебрал все дела, прошедшие за последнее время. К каждому делу комментарий сделал да мораль вывел. Егор это вполуха слушал. Он смотрел на Маму-Галю и думал о том, какой когда-нибудь станет Маринка. Красивая будет — это уж точно. От нее и сейчас-то глаз не оторвать, особенно когда смеется. Независимая. Гибкая и грозная, как пустынная дева-сирена. Воительница, как мама ее!
Как-то дядя Ахмат, когда еще жив был, посмеяться решил с пьяных глаз. Стрелять из калаша, говорит, каждый может научиться. А что ты, Мама-Галя, гурия песчаная, делать будешь, ежели тебя в пустыне настоящий батыр подкараулит и с недвусмысленными предложениями подкатится? Это он осмелел, ясное дело, потому что муллы-батюшки тогда еще не было! Ну и пьяненький, естественно. Мужик он был веселый, все женщины на него поглядывали, а он только песни пел да от одной вдовушки к другой кочевал.
Ну Мама-Галя, естественно, холодно улыбнулась и сказала, что в этой пустыне настоящих батыров раз-два и обчелся. Ну Егор подрастет… тогда уже три батыра будет! Но дядя Ахмат в их число — увы! — не входит никаким боком. Ахмат, конечно, смеяться начал. Ну и дошло у них до настоящего поединка. Ребятня крик подняла, сбежались все. Старухи только губы поджимают, дядя Аня, стараясь не засмеяться, два равных сучка ген-саксаула отламывает — мол, это ваши ножи, ниндзя дорогие. Словом, кутерьма!
Мама-Галя даже повязку надевать не стала. Просто сплела наскоро волосы в свободную косу и ремешком перехватила, чтобы не расплеталась. В дозоре она обычно армейскую косынку носит, а тут отмахнулась. Не надо, мол, мне ничего. Тут, говорит, и дел-то на минуту. Ну, народ, конечно, развеселился. Дядя Аня даже на камеру хотел снимать, да за калашом бежать было некогда. Лада-оглы приплыла, отдуваясь. Со старухами села и молчит. Те к ней с возмущением: тыр-тыр-тыр! Мол, Мама-Галя совсем уж от рук отбилась, виданное ли дело — с мужиком бороться?! Пусть, раз уж ей неймется, ночью борется… как все приличные женщины — ха-ха-ха! — прости нас, грешных, Господь-Аллах!
Но Лада-оглы только презрительно бровью повела. Она Маму-Галю всегда уважает. Говорит, что в молодости сама тоже сорванцом была, а как замуж вышла, так и огрузла. Еще бы, роди-ка шестерых погодков, небось располнеешь. Но Ахмата она и сейчас запросто за шиворот возьмет и в колючие кусты зашвырнет, как ягненка. И кричит: «Давай, Мама-Галя, врежь ему по пьяной морде, будет знать, как над женщинами насмешничать!»
Вышли бойцы в круг. У Мамы-Гали глаза мрачным светом горят. Ахмат — а уж отмашку дали! — все стоит и собравшимся рукой машет. Рисуется перед публикой. Тут-то бы его и ткнуть «ножом», но не из тех Мама-Галя. Ей победу в чистом виде подавай! Дождалась, когда Ахмат к ней медленно пошел… пригнулся, руку с «ножом» правильно держит. Вполне прилично держится, не хуже, чем бойцы в фильм-файлах. Потом раз — и метнулся к Маме-Гале.
И вот тут-то самое главное и произошло. Та вроде убегать поворачивается, Ахмат даже улыбнуться успел. А вот и нет! Разворачивается Мама-Галя на левой ноге вокруг своей оси, а правой, описав круг и набрав силу инерции, ка-а-ак двинет Ахмату по голове. Тот только — брык! — и упал, как подкошенный. А Мама-Галя торжествующе закричала — гурия, точно гурия! — и прыгнула ему на спину. Рывком за волосы голову ему вздернула и… «перерезала» горло.
Бабки только крякнули.
А Лада-оглы как засмеется, заливисто так, как девчонка! Выскочила в круг и обнимает Маму-Галю:
— Мама-Галя, красавица ты моя! Молодец, какая же ты молодец!
Дядя Аня затылок почесал и сказал:
— Слушай, так и убить человека можно… ты бы уж поаккуратнее, а?
Но дядя Ахмат все-таки хороший был человек, веселый! Прочухался, поднялся и перед Мамой-Галей на одно колено встает:
— Прости меня, красавица, за то, что с такой женщиной, как ты, груб был! — И руки к сердцу прижимает.
А у самого уже наливается синяк на пол-лица. Мама-Галя улыбнулась и руку ему протягивает ладонью вниз. И дядя Ахмат ей руку целует!
Прямо вот взял и поцеловал!
Старухи чуть со скамеек не попадали. Такое в Городе можно только в Храме увидеть, когда фильм-файлы смотришь!
Мама-Галя порозовела, а Лада-оглы засмеялась и говорит:
— Ахмат, ну до чего же ты все-таки бабский угодник! Ну вот со школы ты такой бедовый!
Так что детишки потом за Мамой-Галей толпами бегали, просили еще раз прием показать. Но та только смеется. «Подрастите, — говорит, — а то еще, не ровен час, поубиваете друг друга!» Маринка как-то по секрету похвасталась, что Мама-Галя и ее учит.
Ну а потом появляется в Городе мулла-батюшка и вводит со временем в школе курсы воина пустыни. Причем, не делает никаких исключений! Ни для малых пацанчиков, ни для девочек.
Если родители согласны, конечно…
Егор встряхнул головой. Староста Володя к концу бредет. Последнюю новость жует о том, что по Сети с Челябой переговорил. Времени выступления каравана, конечно, лукавцам не назвал, да и маршрут не уточнял, но о ценах с челябинскими подробно потолковали. Нормальные цены в этом году — есть смысл ехать.
— И уповаем мы на милость Господа-Аллаха нашего, Вседержителя небесного, что внушит он гостям нашим дорогим, московским, благую мысль о том, чтобы с караваном до Челябы вместе с нашими бойцами идти! — говорит староста и руками лицо омывает.
Вот тебе и приехала «шайтан-арба с пушкою»! А как же дорога на Комбинат? Нет, конечно, Егор не то чтобы к атом-радиации несказанно рвется, но ведь договаривались?!
А Зия с Саввой, похоже, совсем не удивились. Зия улыбается, Савва, как всегда, серьезен.
— Об оплате услуг мы потом договоримся, — говорит Савва. — Да только есть ли нам смысл сто с лишним километров туда и столько же обратно наматывать?
— Да уж заинтересуйте нас, уважаемый староста Володя, заинтересуйте! — весело говорит Зия и почему-то подмигивает Егору.
Егор оглянулся на Ромку-джи, а тот аж рот раскрыл от внимания. Того и гляди, во рту мухи себе жилье устроят. Вот ведь любопытный парень, и не скучно ему! Ясное дело, что Зия с Саввой согласятся. Комбинат им, может, как ученым и интересен, но Челяба — это же все-таки большой Город! И роботы там, и еретики-гяуры-блять, и прочего народу видимо-невидимо! Свои ученые, поди, водятся, а как же!
А староста, знай себе, беззвучно молится. Будто и не слышит. Вот все и молчат из уважения к человеку, к самому Господу-Аллаху обращающемуся. А потом открывает староста Володя глаза и говорит:
— Хаим пришел?
И из дальнего угла, из-за стариков, отвечает ему старый Хаим, мол, здесь я — пришел, как обещал. Встает, кряхтя, и тащится к старосте Володе и гостям поближе. Пока Хаим устраивается на подушке, да пока откашливается и щеки надувает — понимает, старый, что сейчас все внимание к нему приковано! — Ромка-джи чуть-чуть не пускает нетерпеливую струйку. Да и Егор недалек от этого. Ясно же, что неспроста все это затеяно!
И тут Мама-Галя голос подает:
— Уважаемый Хаим, вы о библиотеке сказать хотите?
Вот тут-то Зия уши топориком сделал! Хаим чуть не поперхнулся с досады. Ну надо же, Мама-Галя ему весь эффект испортила! Даже староста дернулся, а Мама-Галя, знай, свое гнет:
— Чего людям головы морочить? О библиотеке считаные единицы знают, да и те молчат только потому, что не знают, что с ней делать. Никто не разберет, чего там Старые Люди понаписали.
— Женщина, замолчи! — захрипел староста Володя. — Шайтан тебя за язык дернул, бесовка!
— Ну-ка попридержи язык, Володя! — рявкнул мулла-батюшка. — Здесь и поумнее тебя есть! А уж о бесах я побольше твоего знаю!
Народ загудел. Уж кого-кого, а муллу-батюшку самые набожные старики уважали. Небось каждый старик когда-то молодым батыром был и многое чего на свете повидал. А вот староста наш, Володя, хоть и умный мужик, но всю жизнь в Городе прожил и в дозор никогда не ходил по причине увечья своего. Больным да калекой не стыдно быть — то от самого Вседержителя дадено, — а вот судить других — это только служителям Господа-Аллаха и Совету старейшин позволено, да и то до той поры, пока за законами они живого человека видят и о нем пекутся. Такая нам от Объединителя Эмира-Казань заповедь оставлена… и справедливее ее ничего на свете нет!
