Федор Березин - Пожар Метрополии
– Наверняка так, Миша. Но может, у «амеров» больше нет нормальных дивизий? Все разложились из-за расовых неурядиц?
– Дай бог, что так, товарищ лейтенант. Не хотелось бы наблюдать, как все эти оборонительные интерпретации негров разнесутся в щепы.
– Вообще-то мы с тобой ведаем, что использование «сухопутчиков» для Штатов крайний случай. Обычно они всё и вся разносят с воздуха.
– А уж такого тем более не хотелось бы.
Вот такие примерно разговоры происходили в новом «бледнолицем» отряде «братьев» «племени» Черных Детей Сатаны. Сейчас все «племя» занималось важной работой по присоединению к Свободным Штатам Америки административного центра штата Миссисипи – города Джэксон. Хаос охватывал все новые территории.
– Чем ваша группа занималась ранее? – спросил «брата» Минакова «брат» Бенин, как ни странно, не до, а после того, как выдал «бледнолицему» отряду оружие.
– Ну всяко чем, – напустил туману Герман. Однако ему очень не хотелось, чтобы из группы сделали какой-нибудь карательный взвод, и потому он досочинил: – Наблюдением за противником, выявлением целей и так далее.
– Значит, боевой разведкой, да? – почему-то обрадовался Великий Бенин. – Это очень и очень кстати. Вы ведь белые, правильно?
– Естественно, – легко согласился с очевидностью Минаков.
– Потому вас очень удобно использовать в разведывательных целях.
Попадем в самое пекло, прикинул «брат» Герман.
– Однако в нашем племени, к сожалению, не все вам полностью доверяют. Потому пока отправить вас в разведку не в моей власти. Но надеюсь, такое время придет скоро. Ты ведь тоже так думаешь, брат Минаков?
– Уверен, – не моргнув глазом соврал «бледнолицый брат».
– Ты и твои братья видели, что мы вооружили вас лучшим из имеющегося, так?
– Вообще-то извини за правду, брат Бенин, но наша экипировка все-таки не последнее слово техники, – высказался Минаков. – Мой отряд умеет работать с куда более совершенной оснасткой, уж поверь, брат Великий Бенин.
– Верю, брат Минаков. Верю. И обещаю, как только мы захватим что-нибудь стоящее, мы вас снабдим.
– Неплохо бы иметь «панцири». Я имею в виду роботизированные костюмы тяжелой пехоты.
– Уж это, если попадется, ваше однозначно, брат Герман. Видишь ли, никто в нашем племени не умеет управлять такой штуковиной, как «панцирь». Так что не волнуйся, как только, так сразу, – «брат» Бенин почему-то сиял. – И более того, зная, как ты со своими людьми рвешься в бой, дабы отплатить своим мучителям, я на совете племени настоял, чтобы вас послали сражаться как можно быстрее.
«Спасибо, „отец родной“, – хотел сказать по такому поводу Герман, но воздержался.
18
Удар по окрестностям
По привычке и традиции корабли такого типа все еще назывались эскадренными миноносцами. Естественно, они давно перестали быть таковыми – борьба с враждебными кораблями и даже подводными лодками значилась их побочной функцией. Понятно, экипажи по-прежнему относились к этим задачам серьезно. На учениях по отработке выслеживания и уничтожения плавающего противника матросы и офицеры потели по-настоящему. Однако если сравнить этиловый эквивалент находящихся на борту боеприпасов, назначенных для пользования в море, с тем, что значился для применения против суши, – проигрыш первых был налицо. Безусловно, очень грамотные могли бы вспомнить о ядерных зарядах, ибо действительно таковые на борту наличествовали. Но ведь и здесь тоже предписанные материкам подарки обгоняли назначенные морю, так? Что там в этой, выстреливаемой ракетой, глубинной бомбе в максимуме? Десять килотонн? Ерунда, семечки. Любой «томагавк» запросто тащил двести. Тем не менее, хоть на Земле кое-где уже взрывались атомные бомбы, их использование все ж таки не встало на конвейерный запуск, так что в данном рассуждении могло быть спокойно отброшено прочь.
Итак, на пирсе стоял эсминец класса «Бёрк», водоизмещением девять с половиной тысяч тонн, вооруженный под завязку. Исключая атомные боеголовки, на его борту находилось все что душе угодно. Даже четырехствольный «плазмобой» калибром пятьдесят пять миллиметров, предназначенный для отстрела прорвавшихся на малую дистанцию вражеских ракет. А кроме него, старая добрая стодвадцатисемимиллиметровка на носу. Помимо этого, имелась совсем седая древность – трехтрубные торпедные аппараты и менее седая, но тоже устаревшая штучка – противокорабельный комплекс «Гарпун». Еще в ангаре покоились два вертолета, при случае способные приподнять над водой достаточно большую кипу оружия. Но все это назначалось для завоевания превосходства на море.
А касательно противостоящей морю суши, в устремленных в небо контейнерах эсминца «Коммодор Буканон» имелась почти сотня – за минусом четырех – ракет класса «Томагавк» различной модификации. Их дальнодействие оставляло далеко позади любые поползновения оружия, назначенного к терзанию кораблей. Даже, в случае необходимости могущие размещаться на борту боевого судна, кошмары подводников – глубинные ядерные бомбы – и те не шли в сравнение с древними крылатыми летунами. Совсем мизерно усовершенствованные «томагавки» второго поколения запросто пролетали четыре тысячи километров. То есть эсминец, крейсирующий посреди Атлантики, мог бы обстреливать Западную Европу.
Однако в данном случае «Коммодор Буканон» стоял на пирсе в военно-морском порту Сан-Диего.
19
Тяжелый реликт
Это был истинный динозавр. Он пережил всех своих родственников. Времена, когда процветали чудища его класса, остались в глубоком прошлом. Там, вдалеке, лет эдак сто или девяносто назад, они правили миром. И правили совершенно не ступая на сушу. Они были большие водоплавающие лентяи, так и не заслужившие в реальности право помериться силами с себе подобными. Новый вид, неожиданно явившийся из чужой эволюционной цепи, нагло вытеснил их со сцены, отрезав от долго и со щепетильностью примериваемых лавровых венков, а главное, от большого питательного корыта с ресурсами. Однако он уцелел. Долгая летаргическая спячка под слоем жировой смазки и бдительным контролем микробов-хранителей уберегла его в самый опасный период, когда даже скелеты его братьев пошли на строительный материал для сущей в сравнении с ними мелкоты. Почти чудом несколько его сородичей уклонились от эволюционной гильотины. Но чего это стоило? В каком виде они сохранили свою репутацию и вид? Свежекрашеные, выволоченные на берег и поставленные на подпорки мумии – вот что они представляли собой. Очнувшись однажды после очередной пронзающей время летаргии, он оказался последним монстром, все еще продолжающим осуществлять свою природную функцию – устрашения и подавления всякой плавучей и ползающей мелочевки. Так что, можно сказать, он являлся чудом озера Лох-Несс в области кораблестроения.
Конечно, дабы выжить в стремительно прогрессирующем мире (к тому же прогрессирующем в ненужном для него направлении), пришлось сбросить привычную для вымерших сородичей спесь и заняться самоистязанием. Например, похудеть. Сбросить с кое-каких мест сверхпрочную кожу брони, ибо в текущее время наращивание ее даже впятеро не принесло бы спасения от высокоточной летающей саранчи. И даже согласиться на ампутацию. И не просто ампутацию, а кое-чего из самого главного. Того, ради чего в свое время, почти восемьдесят годков тому назад, и родились последние представители вымершего ныне класса. С точки зрения старых шаблонов, работа конструкторского скальпеля ухудшила его агрессивные возможности на треть. Однако давно пришли другие веяния, и в действительности все обстояло по-иному. На место отсеченных органов прирастили аккуратные, легкие протезы. Возможно, они были не столь красивы, как старые трехпальцевые монолиты, однако их угловатая несерьезность позволила старому динозавру войти в симбиоз с покорившей пространство саранчой. Теперь его власть простерлась на расстояния, неподвластные его вымершей родне.
Как давно эволюция перемолола его монстров-побратимов? Он уже не помнил этого. Память выделывала с ним странные штуки. Например, он давно забыл свое старое имя. Оно кануло в бездну времени, в ту, в коей он совершал океанские переходы, делая это с помпой и апломбом, а также с соответствующим вершащемуся событию эскортом. Теперь эскорт, сопровождающий его персону, стал совсем жиденьким. И вообще он уже давно плавал только вдоль одного берега единственного материка, да и то не высовывая нос далее десятого градуса северной широты. А ведь когда-то, когда у него еще имелись трое здравствующих братьев-близнецов, его звали «Нью-Джерси» и приписан он был к тридцать четвертому градусу севера и к тому же к совсем другому, самому большому на планете океану.
Именно там ему в очередной раз повезло. Когда его братьев подло, так и не вычистив от смазки и не разбудив от летаргии, пустили под нож. Не важно, что имеется в виду под ножом – автоген, пресс, доменная печь или конвектор. Важно, что им даже не дали нюхнуть запах прокаленного солнцем моря и обозреть напоследок не загороженную берегом гладь. Они так и умерли без исполнения последнего желания. Разве что флагман когдатошной серии – «Миссури» – остался внешне цел и невредим. Единственно, что из него выпотрошили внутренности, слили кровь корабля – горючее; законопатили свинцовыми пробками великанские трехстволки и прочую одноствольную мелочь; изъяли из организма всю нервную систему, скрутив всю оптико-электронную начинку; и вытащили большое раздетое тело прочь из соленой привычности, на асфальтовое ложе, для вечного надругательства развлекающейся толпе двуногих бактерий.
