Максим Бондарчук - Гидра (СИ)
Ее взгляд был прямым и очень сильным. Таким, что мне пришлось на несколько секунд отвести свои глаза в сторону и дать себе немного отдохнуть.
— Хорошо. Задавайте свои вопросы.
Она опустила свой взгляд и, подняв в руках бумажную папку, положила ее на стол.
Увидев ее, я улыбнулся.
«Странно. Они до сих пор используют бумагу» — пронеслось у меня в голове, и в ту же секунду я осознал, что она тоже «слышала» мои рассуждения.
— Удивляетесь? Это просто традиция, не более того.
— А говорили, что не лезете в мою голову.
— Ваши мысли, мистер Граубар, они, как назойливые мухи, летают прямо вокруг вас, не услышать их просто невозможно.
— Занятно. Ну, тогда приступим.
Я откинулся на спинку кресла и попытался показаться более уверенным и спокойным.
Филина открыла папку.
— Расскажите о себе, мистер Граубар?
— Это и есть вопрос? Я надеялся на нечто более конкретное.
— Значит вас это смутило?
— Совсем нет, однако ничего нового или интересного я вам сказать не смогу, по причине того, что жизни пилотов боевых машин словно списаны с копирки. Призыв, военная комиссия, училище, первый бой, первый уничтоженный противник. Вы можете это проверить в моем личном деле и сравнить с остальными.
— Я уже это сделала. Вы правы, но мне хотелось услышать это именно от вас. Понимаете, есть вещи в жизни человека, которые ни в одном личном деле не записаны. Как насчет вашей связи с бывшей воспитанницей Кель?
— Причем здесь она? — спросил я, недоумевая, зачем ей это понадобилось.
— Вы не находите странным, что такой человек, после провала основного теста в воспитанники Шелвера, вдруг подалась в военную сферу, пусть и не являясь непосредственно солдатом, она, тем не менее, решила для себя, что подобное решение окажется правильным.
— Это было связано со мной. Мы были знакомы с ней еще до того как она решила поступать к Шелверу.
— Вы были против?
— Да.
— Почему?
«Интересно, зачем ей это».
— Мы…мы хотели жить вместе. Этот ее дар, возможность читать мысли у посторонних людей, предопределил дальнейшую судьбу Кель. Она готовилась, всячески стимулировала себя в этом направлении, а потом решила попробовать себя в этом.
— Такие способности очень редко проявляются у девочек, поэтому их отслеживают, и стараются держать на особом учете. Что же произошло, что вы решили отпустить ее, ведь вы наверняка знали, что пройди она испытание в воспитанники, она бы больше не смогла видеть вас, а вы ее. Да и вообще, половые связи для нас строго запрещены, а значит ни о какой семье речи быть не могло.
Я немного помолчал, чтобы оценить ее слова.
— Значит я очень рад, что все произошло именно так.
— Вы надеетесь в дальнейшем продолжить свои отношения?
— Мне бы не хотелось обсуждать данный вопрос.
Она подняла свои глаза и оценивающе посмотрела на меня, пытаясь понять, стоит ли дальше задавать вопросы и вынуждать меня отвечать на них. Но видимо, ей все сразу стало понятно.
Филина закрыла папку и отложила ее в сторону.
— Давайте тогда поговорим немного о другом. А ваших отношениях с офицером Лангардом. Как вы оцениваете его как человека и солдата.
— Сложно говорить об этом. Я не воевал с ним. Он отдает приказы, я их выполняю. Вот примерно так и протекают наши с ним отношения. Никаких любезностей или попыток понравиться друг другу.
— У вас был с ним конфликт?
— Скорее обычные недомолвки и несогласия. Только и всего. Если вы спрашиваете, хотел ли я когда-нибудь застрелить его… да, безусловно, но рад, что до этого не дошло. И поверьте, остановил меня вовсе не страх перед трибуналом.
— А что же тогда? Разве есть что-то страшнее для солдата, чем зал трибунала, где будут решать его судьбу. Хотя… для вас, мистер Граубар, кажется, даже такой вариант не является препятствием.
— У меня есть планы на жизнь, которые мне хочется воплотить в реальность. И смерть такого человека как Лангард могла бы поставить крест на всем этом. Поэтому я стараюсь избегать подобных мыслей и встреч с этим офицером.
Филина довольно языком по губам и, смочив их, снова спрятала его в рот.
«Ей нравится» — подумал я, не боясь, что она это «услышит». Но ответа не последовало. Лишь странный косой взгляд, который она кинула в мою сторону прежде чем повернулась к книжным полкам.
— Знаете какая из них моя самая любимая?
Я отрицательно покачал головой.
— Вон та, что стоит в самом центре с золотистым переплетом.
Глаза упали на толстую книгу, ребро который оказалось исписано непонятными символами по всей поверхности.
— «Унтрек мант филь». Фраза переводится как «делай то, что считаешь нужным». Я двенадцать раз прочитала ее и до сих пор считаю, что в ней есть что-то, что постоянно ускользает от меня. Какой-то скрытый смысл, вложенный в нее неизвестным автором, хотевший донести до своего читателя определенную мысль, о сути которой мы постоянно забываем. Мы живем в мире, где все предопределено и решено за нас. Мы ничего не можем сделать самостоятельно. Гражданские лица связаны законами, военнообязанные — инструкцией и уставом. До поры до времени простой человек был волен только думать, и вот сейчас, когда мы здесь, эта привилегия постепенно испарится из этого места, а потом отовсюду, где будем находиться мы. Даже думать будет запрещено — только исполнять. Вам не страшно осознавать это, Рик?
«Рик? Почему она обратилась ко мне по имени? Странно»
— Хм. — она улыбнулась и пристально посмотрела на меня. — Удивляет мое обращение к вам? Но что в этом плохого?
— Непривычно.
— Привыкайте. Видеться с вами мы будем часто. — она сделала паузу и снова повернулась на кресле — Ну да ладно, можете быть свободны. Надеюсь, следующая наша встреча будет уже в более приятной обстановке.
Махнув рукой, она указала на дверь и дала указание покинуть помещение. Я встал с кресла и вышел. Голова начала болеть, будто кто-то все это время находился у меня внутри и рылся в моих мозгах, как в куче песка.
На улице уже вовсю грело солнце. Припекая своими огненными лучами, оно заставляло людей прятаться в ближайшие строения и укрываться от его жарких объятий. Пройдя обратным путем и заглянув внутрь бокса, я посмотрел на вспотевшего техника, который в этот самый момент выкручивал огромный металлический элемент из разорванного броневого листа.
— А это ты, Рик. — Ханлан резко повернулся, — Говорили, что за тобой пришли «идеологи». Они тоже спрашивали тебя про окружающих?
— Да.
— Значит начали делать свое грязное дело. Кто знает, что стоит за всем этим, но надо быть настороже.
— Я не понимаю о чем ты?
Техник отложил в сторону тяжелый инструмент и, вытерев грязные руки, выпрямился прямо передо мной.
— Среди пилотов ходят слухи, что готовят крупную операцию. Подробностей никто не знает, но сомневаться в этом не стоит.
— С чего ты взял? Мало ли о чем шепчутся солдаты. У страха глаза велики, может они просто восприняли всерьез чью-то шутку и раздули до огромных размеров.
— Сомневаюсь. Был сегодня на «посадочной»?
— Нет, а что там?
— Сегодня, пока твоя группа была на задании, приземлилось два тяжелых грузовых корабля до самых краев загруженных военной техникой и запчастями к боевым машинам. Разгрузили все в ближайшие склады, никому ничего не объясняя. Я пытался поговорить с рабочими на месте, но они лишь отмахиваются руками. Говорят, что есть приказ держать язык за зубами.
— Да брось, Ханлан, это все глупости. Идет война, такие грузы обыденное дело для передовых штабов как наше. За один только последний бой у города варрийцев мы потеряли больше чем за последние несколько месяцев. Естественно, что кто-то подал заявку на пополнение технической базы. Меня сейчас беспокоить кое-что другое. Эта женщина-идеолог, с которой я разговаривал.
— А что с ней не так?
Он заинтересованно посмотрел на меня.
— Она как-то странно смотрела на меня, пыталась найти подход, чтобы выяснить подробности моих отношений с Кель. Потом расспрашивала по Лангарда и наши с ним конфликты. Это очень подозрительно. Странно, что ей вообще интересен такой человек как Лангард.
— Почему? Как раз таки все очень просто. Лангарда — офицер. Под его командованием находятся много человек, почти половина из тех, кто ежедневно ходит на передовую, а значит ей надо знать кто лоялен к нему, а кто способен сопротивляться или даже…
Ханлан поднес руку к своему подбородку и стал быстро чесать его — хотя это, наверное, глупости.
— Ты имел ввиду поднять бунт? За такое, Ханлан, расстреливают без суда и следствия.
— Не горячись, старина. Ты же сам все видишь. Пилотам осточертело это командование во главе с офицерами, которые и поле боя видели лишь на записи камер наблюдения. Да и тебе, наверняка, тоже. Видно она смогла «прочитать» подобные настроения у людей, с которыми общалась до тебя, вот и сделала подобные выводы. Теперь же, она ищет того, кто смог бы встать во главе этих «недовольств», точнее говоря — потенциального предводителя. Тебе надо быть осторожнее с ними. Идеологи никогда ничего не спрашивают просто так, а значит каждый вопрос был нацелен на определенный ответ, который она желала услышать.
