Иар Эльтеррус - Иная терра
Спустя десять минут он оказался у стрелки Васильевского острова. С высоты огляделся — по набережной шло несколько человек, еще трое стояли у парапета, о чем-то разговаривая, в сотне метров от них прислонился к машине полицейский… Оценив обстановку, Коста вернулся к Тучкову мосту, но и там находились люди. Тогда он поднялся повыше, перевернулся вниз головой, оттолкнулся от воздуха крыльями, тут же сложив их — и камнем понесся вниз. Никто не обратил внимания на промелькнувшую тень.
Несколько минут после приземления крылатый оставался на спуске к воде — ждал, пока регенерируют поврежденные при приземлении связки. Потом поднялся на ноги, сложил крылья за спиной, чтобы не мешали, и потянулся к внутренней энергии — совершенно незачем людям видеть его истинный облик. Практики Братства ошибочно считали, что он отчасти владеет искусством иллюзий, но на самом деле Коста всего лишь делал свои крылья невидимыми и неосязаемыми.
Подойдя к дверям роскошного особняка, Коста мысленно усмехнулся. Интуиция и огромный опыт подсказывали ему, где спрятаны шокеры и обычные пистолеты, на какое неосторожное движение среагируют напичканные сигнализацией стены дома, и его это смешило — какой смысл так прятаться, если смерть рано или поздно, но все равно придет за тобой? Но на лице его, как обычно, не отразилось ничего.
Дверь на стук открыл высокий светловолосый охранник. Бросил на полуголого гостя презрительный взгляд и чуть было не проговорил пренебрежительно: «Нищим не подаем», но вовремя сообразил, что в центре Санкт-Петербурга нищим взяться неоткуда и присмотрелся к посетителю внимательнее.
— Мне необходимо увидеться с твоим хозяином, — безразлично проговорил Коста, не позволяя светловолосому самому начать разговор.
— Кто вы такой? — опомнился тот.
— Тебе этого знать не положено. Это дела корпораций.
Секунд пять охранник колебался, но гость держался очень уверенно и не сомневался в том, что его впустят и примут.
— Проходите.
Просторный холл с роскошной отделкой, широкая мраморная лестница, укрытая персидским ковром, вазы и лепнина — роскошь била в глаза. Но Коста не обращал внимания на все это, спокойно следуя за охранником.
Наконец, тот остановился у одной из дверей.
— Подождите здесь, — он распахнул тяжелую створку. — Я предупрежу хозяина о вашем визите. Как вас представить?
— Константин, — негромко ответил крылатый, внимательно следя за реакцией провожатого. Но у того имя никаких подозрительных ассоциаций не вызвало — он кивнул, и направился к следующей двери. Впрочем, было бы странно, если бы вызвало — сегодняшняя жертва не имела отношения к Братству.
Коста вошел в комнату, где ему предлагалось подождать. Осторожно закрыл за собой дверь, подошел к стене, разделяющей это помещение и то, в которое пошел вампир, прижался к стене и вслушался.
— Господин, пришел человек, который хочет поговорить с вами по важному делу, — проговорил охранник, в его голосе явственно звучало смятение. Прислушавшись внимательнее, крылатый расслышал чей-то тихий стон.
— Какое еще дело? — недовольно спросил второй голос.
— Он назвался Константином. Господин, я бы ни за что не решился вас отвлекать, но…
— Я никого не жду сегодня. И среди тех, ради кого я отвлекся бы от своих дел, нет никого с именем «Константин» и ты должен был бы это знать!
— Простите, господин. Мне выгнать его?
— Нет, — в голосе человека прозвучала гадкая улыбка. — Лучше парализуй и брось в нижнюю камеру. Она как раз освободилась.
Стон повторился. Впрочем, теперь это было уже неважно — жертва заговорила, и Коста уже знал, где она находится.
Невидимое и неосязаемое, бесплотное крыло легко прошло сквозь довольно тонкую стену, не почувствовав преграды. Острая кромка перьев коснулась груди приговоренного, проникла глубже, остановившись в сантиметре от сердца — он должен еще услышать приговор и узнать, за что умирает. Профессиональные убийцы назвали бы подобные действия дилетантством и дешевым пафосом, но Коста не был профессиональным убийцей. Он был всего лишь исполнителем приговоров, которые выносили себе сами жертвы, выносили своими поступками, своими преступлениями.
Бизнесмен и владелец одной из довольно значимых корпораций Петербурга, богатый франт и извращенный садист, еще не знал, что мертв. Не ощущал пока бесплотного крыла в груди, и не видел спокойно-удовлетворенного выражения на лице своего палача.
— Я к нему зайду через полчасика, вот только… — договорить он не успел.
Коста материализовал крылья.
Охранник с криком отпрыгнул в другой конец комнаты. Приговоренный вздрогнул, неверяще глядя на сталь, пронзившую его грудь. Сделал шаг назад, вскинул руки, пытаясь зажать страшную рану, попытался закричать, но…
Каким-то чувством он понимал, что все кончено. И не потому, что рана опасна — его личный хирург зашивал и не такое. Нет, он просто чувствовал, что пощады не будет, и помощи ждать неоткуда.
Крыло осталось вмуровано в стену, но ненадолго — Коста выпрямился, напрягся и рванулся в сторону. Не отличающийся чрезмерной прочностью пластобетон разлетелся на куски.
Пригнувшись, он вошел в образовавшийся проем. Несколько движений, почти невидимых глазу — и охранник грудой мяса осел на пол. Никакой гениальный хирург теперь не смог бы вернуть его к жизни. А Коста приблизился к смертельно бледному бизнесмену.
— Ты должен знать, за что казнен, — ни в голосе палача, ни на его лице не отразилось ни единой эмоции. Бритвенно-острое перо коснулось горла приговоренного, крылатый начал перечислять имена его жертв — на это ушло несколько минут. А потом — одно резкое движение, и все было кончено.
В последний раз оглядев помещение, Коста на миг задержал взгляд на лежащей у стола девушке, на теле которой виднелись следы жутких пыток. Какой по счету жертвой садиста она была, он не знал, но это не имело значения. Крылатый подошел, склонился над ней, оценивая состояние, и прикусил губу.
Возможно, искусный целитель-практик и смог бы спасти ее жизнь, но не рассудок. Девушка провела в руках изверга слишком много времени и ее разум окончательно помутился.
— Прости, — почти неслышно прошептали бледные губы, и один короткий удар оборвал мучения несчастной.
I. VIII
О, как жаль, но всему виною
Мечты, мечты, мечты!
«Мороз и солнце — день чудесный!» — сказал когда-то знаменитый поэт. Вот только далеко не каждый с ним согласился бы насчет «чудесного». Да, красиво. Холодные солнечные лучи, отражаясь от свежевыпавшего снега, создают нереальную атмосферу абсолютной белизны — и режут глаза. Морозный воздух, врываясь в легкие, словно бы режет ножом изнутри. «День чудесный»? Может быть. Но не для всех.
Прежде чем сойти с поезда, Стас натянул капюшон, теплые перчатки и застегнул наглухо воротник — но и это не спасло от пронизывающего ледяного ветра. Пока добежал до дверей лифта, ведущего с платформы в город, он замерз чуть ли не сильнее, чем в памятный вечер неделю назад.
— Скорей бы вечер, — глухо пробормотал юноша в воротник.
К вечеру операторы корпорации «Overtown», владеющей и управляющей всеми установками климат-контроля Петербурга, обещали вывести температуру воздуха хотя бы к отметке минус восемь градусов по Цельсию и снизить скорость ветра раза в два. Но это только к вечеру, а пока…
Пока же на цифровой панели лифта горели цифры 12.39, ветер свистел в проводах и конструкциях метросети, и Стасу было дико холодно. И как же он радовался тому, что настойчивость Нины переборола его гордость, и от подруги он ушел, прихватив все то, что она ему купила за это время — теплую куртку из псевдокожи с меховым капюшоном, две пары джинсов, ботинки на меху, свитер и пару рубашек, две смены белья. Все это богатство лежало в компактном рюкзаке за спиной, вместе с контейнером с едой — вроде как на ужин, запасным солнечным аккумулятором для новенького мобила — пусть самого дешевого — почти без функций, но звонить и музыку слушать можно — и несколькими музыкальными микрочипами к этому мобилу.
Если бы была возможность, Стас с удовольствием остался бы у Нины хотя бы до вечера, но ее родители, к сожалению, приезжали сегодня днем, и юноше пришлось уйти раньше. Впрочем, не так уж это было и плохо — на бывшую базу банды проще и безопаснее проникнуть днем, нежели вечером или ночью.
Спустя час Стек добрался до огромного жилого массива, чердак которого несколько месяцев был домом для него и его друзей. Друзей? Если бы раньше у него спросили бы, считает ли он Админа или, к примеру, Тайгера своим другом, юный бандит только усмехнулся бы, а Гранд после этой усмешки главаря выдал бы что-то в духе: «Мы соратники в борьбе с жизнью». Но сейчас Гранда не было рядом… как и всех остальных. А Тайгера и Сивого уже не было совсем. Вообще не было.
