Олег Верещагин - Не время для одиночек
— А, да… он же хотел мою выставку устроить. Я и не думал про это. А он сам где сейчас?
— На юг уехал в апреле… вызвали по делам, только к сентябрю вернётся, — и Славка неожиданно спросил: — Ты сейчас куда?
— Не знаю, домой, наверное… — нехотя ответил Колька. И снова повёл плечами — но на этот раз не медленно и неохотно, а нервно дёрнул ими.
— Хочешь, поедем ко мне? — предложил Славка. — Мы недавно, когда я только приехал, в поход сходили, материалы пока все у меня лежат. Разберём вместе, они интересные, есть, что посмотреть…
— Что? — Колька искренне удивился. — Ты серьёзно, что ли?
— Вполне, — кивнул Муромцев.
— А… Райко? — осторожно спросил Колька.
— Райко мне не брат, не опекун и даже не начальник, — улыбнулся дворянин. — Скорей наоборот…
— Ну… — Колька помедлил. Ему вдруг стало дико, до пятен в глазах, страшно возвращаться в свой пустой дом. — Едем. А с чего ты вдруг?..
Славка помедлил. Надел берет — не глядя, аккуратно, точно, безупречно.
— А знаешь, Ветерок, я всегда хотел с тобой дружить. Не просто приятельствовать, этого у нас хватало… а по-настоящему дружить. Вот ведь… — он потёр висок, — детский разговор выходит, право слово… но я теперь уже взрослый, и могу себе позволить вести детские разговоры. Это правда. Ты мне нравишься, Стрелков, — признался он. — Я из-за этого даже жалею, что скоро уезжаю. Наверное, очень надолго. Оказывается, я люблю Верный и вообще все эти места, хоть они и жутко бестолковые пока по сравнению с Империей…
— У меня никогда не было друзей, — Колька сунул руки в карманы. — Может быть, да, некоторые считали, что я — их друг. Но у меня друзей никогда не было. Я знаю, это для тебя дико звучит, но это правда.
— Ты отказываешься… не хочешь? — в голосе Славки прозвучало удивление, даже обида. И Колька вдруг испугался — второй раз и ещё более сильно испугался за какую-то минуту, испугался, что Муромцев сейчас уйдёт. Скажет: "Ну ладно," — и уйдёт. Колька заторопился:
— Нет, я не то… Просто я же говорю что — у меня нет друзей. Я не знаю, что такое дружить. Я могу сделать что-нибудь не так… ляпнуть что-то не то… И потом, я ведь не в ваших делах… я сам по себе…
Славка негромко рассмеялся. Мотнул головой:
— Поехали?
— А поехали лучше ко мне? — вдруг предложил Колька. — Я рисунки хочу разобрать. Посмотришь…
— Давай к тебе, — сразу согласился Муромцев.
* * *Колька сам не ожидал, что набросков окажется столько.
Нет, ему самому не надоедало рассматривать свои рисунки, но он очень опасался почему-то, что Славке это наскучит.
Однако, Муромцев с искренним интересом, почти с азартом, перебирал листы, раскладывал их, куда говорил Колька, то и дело задавал вопросы о том, что было изображено на набросках и нет-нет — да и поглядывал на него с уважительной завистью, которую, кажется, и не думал скрывать. Наконец — не выдержал, сказал грустно:
— А я ни рисовать, ни петь не умею…
— Все дворяне умеют, — возразил Колька. Славка вздохнул и развёл руками (они сидели на полу, Колька — привалившись спиной к кровати, Славка — просто к стене…):
— Так это же не то совсем. Этому почти любого можно научить, если него не две левые руки и он не немой… А у тебя — Дар…
Он так и сказал — с отчётливой большой буквы — и Колька смутился. Славка между тем потянулся — разбирать рисунки оказалось занятием довольно утомительным, просто на удивление — и поднял голову:
— А гитара-то у тебя цела, я гляжу… Ты разве её с собой не возил?
— Нет, — Колька тоже бросил туда взгляд. — Просто гитару — подыграть — везде можно найти… а такую можно только потерять. Найти — вряд ли…
— Можно взять? — Славка встал.
— Конечно, — кивнул Колька.
Славка осторожно достал чехол, из него — гитару… присел на край стола. Позвякал струнами, потом взглянул на выжидательно молчащего Кольку…
— Надежда, надежда, тебя мы не знали — И знать уже не хотим! Мы наизусть вызубрили сказанья, Мы знаем, что не победим! Не бойся, не бойся — разгоним-ка скуку И кровь Йормундганда прольём, Когда Хеймдалль протрубит в свою дудку… …Мы все без сомненья умрём… (1.)
1. Стихи В.Иванцова.
Он не стал петь дальше, усмехнулся и подмигнул. Колька спросил:
— Что так грустно?
— Такова теория северного мужества, — ответил Славка, пощипывая струны. — Знаешь такую?
— Конечно… Но с чего вдруг?
— Да так, — Славка снова щипнул струну. — Просто подумалось, когда смотрел на те твои рисунки, где этот старый англичанин… Ты знаешь, как его зовут на самом деле? — Колька пожал плечами. — Если бы это не было такой нелепостью — я бы сказал, что это Альберт Франц. Граф Камбрии (1.). Только сильно постаревший.
1. Графство Камбрия — государственное образование, существовавшее на территории Британских Островов до 5 г. Серых Войн. Влилось в состав воссозданной Британской Империи.
— Да ерунда, он же без вести пропал, — недоверчиво ответил Колька. — Когда рассорился с их первым императором…
Славка кивнул:
— Ну да, в общем-то… В том-то и дело, что пропал… Но да, ты, конечно, прав, скорей всего. Помнишь, мы бегали на этот фильм? (1.)
1. Имеется в виду фильм производства Англо-Саксонской Империи "Теория северного мужества" (18 г. Реконкисты). Очень тяжёлая, несмотря на светлый конец, лента, повествующая о том, как небольшая группа людей старается сохранить остатки цивилизации в условиях ядерной войны, глобального катаклизма и связанных с этим массовых эпидемий, голода и одичания, ежесекундно балансируя на грани исчезновения или такого же одичания. Граф Камбрии Альберт Франц является центральным действующим лицом фильма.
— Конечно, — вздохнул Колька. А Славка протянул ему гитару и попросил тихо:
— Спой что-нибудь ты, а?
Колька молча взял инструмент. Устроился удобней, посмотрел на оставшиеся недоразобранными два десятка набросков, лежавших на столе. Славка молча ждал, опершись локтем о колено и устроив подбородок на кулаке.
— Свята земля, не свята — иль в пиру, иль в бою… На ней не найти ни Эдема — ни даже Сезама… Но Маленький Принц покидает планетку свою, Как, будь он большим, покидал бы свой каменный замок… Он держит в руках окончанья священных границ, Стоит, каменея в потоках стремительной жижи, И небо над ним опускается ниже и ниже, И чёрные тени ложатся у впалых глазниц…
— Колька отчётливо набрал воздуха в грудь, и, ритмично покачивая головой, помогая себе короткими резкими аккордами, продолжал:
— В слепой крови, прокушена губа. Ему б давно сказать — мол "не играю!", Но… солнышко не светит самураю За гранью полосатого столба. Обрывками приставшая к спине, Душа его по краешку прошита Нервущимися нитями бушидо — И этого достаточно. Вполне… В ночи Гиперборея не видна… Стрихнином растворяется в стакане Печаль твоя, последний могиканин… Так вырви же решётку из окна! Из сердца заколдованных трясин, Где мутная вода под подбородок, Летучий dream болотного народа К подножию рассвета донеси! А в час, когда полночная звезда Взойдёт на полог млечного алькова — Налей себе чего-нибудь такого, Чтоб не остановиться никогда… — А потом ты уснёшь — и, быть может, увидишь ещё,
— неожиданно поддержал Славка, выпрямившись — Колька поощрительно кивнул ему, и они пели дальше вместе:
— Как медленно солнце встаёт, разгибая колени, И Маленький Принц покидает свои укрепленья, Горячим стволом согревая сырое плечо.
Взойдёт над миром полная Луна — Прекрасна, но — увы! — непостоянна… Забудьте обещанья, донна Анна. Не стойте у открытого окна. (1.)
1. Стихи Олега Медведева.
— Хорошо, — сказал Славка, замолчав. — Я её помню… Ты её пел на своём выпускном, а по радио из вашего интерната транслировали… — Колька кивнул с улыбкой. — Ну что, доразберём рисунки?
Колька бросил взгляд на часы и мысленно обругал себя.
— Я… мне… я сегодня вечером приглашён в один дом, — уклончиво сказал он. Подумал, что Славка может решить, что он, Колька, просто хочет избавиться от надоевшего гостя… вдобавок — услышал, насколько это не похоже на него самого, такие слова — и поправился: — Меня пригласили к Харзиным. На ужин. Мне хотелось бы посмотреть, всё ли у меня… в общем — готов ли я.
