Одиночка: Одиночка. Горные тропы. Школа пластунов - Ерофей Трофимов
– Случилось чего? – на всякий случай поинтересовался парень.
– Меня просили быть видаком, – вздохнув, негромко проговорил Арслан. – Эти люди приехали, чтобы назвать тебя своим кровником.
– И какой же клан решил объявить мне месть? – подобравшись, мрачно уточнил парень.
– Они из двух кланов, – мрачнея с каждым словом, пояснил Нагайкин.
– Ну, из двух, значит, так тому и быть, – прошипел Елисей, чувствуя, что начинает звереть. – Хотелось бы только знать, за что.
– Это пусть они тебе сами скажут, – качнул Арслан головой в сторону горцев.
От группы отделились двое пожилых мужчин и, подъехав к парню, мрачно уставились на него. Потом тот, что на вид постарше, громко сказал:
– За то, что ты своим подлым оружием убил семнадцать наших родичей, ты, казак Елисей, наш кровник.
– Подлым оружием? – иронично переспросил Елисей. – Я так понимаю, вы из того клана, что наших девок похитили. – И дождавшись их дружного кивка, продолжил: – То, что вы моего оружия боитесь, так это вы еще не все видели. А про подлость его, так вы и сами самострелы ставите на дорогах да волчьи ямы копаете. Гранаты – тот же самострел. Так что не вам о его подлости судить. А что до мести, так вам же хуже. Я оружейник, и если разозлюсь, эти горы опустеют. Придумаю такое, чего вам во сне даже иблис не нашепчет. Хотите крови, будет вам кровь.
Последние слова Елисей буквально прорычал. От его бешеного взгляда горцы начали ежиться и ерзать в седлах.
– Мы уходим, – объявил говоривший горец, разворачивая коня.
– Скатертью дорога, – прошипел Елисей вслед.
– Зря ты так, – вздохнул Нагайкин, проводив их взглядом. – Они такого не забывают.
– Им же хуже, – фыркнул парень, беря себя в руки. – Про опустевшие горы я не просто так сказал.
– В первый раз на моей памяти, чтобы сразу два клана одного человека своим кровником называли, – тихо произнес Арслан, качая головой. – Не выходи из крепости. А еще лучше уезжай. Иначе убьют.
– Эх, почтенный, меня уже столько раз убивали, что я считать устал, – грустно улыбнулся Елисей и, поклонившись, направился обратно в крепость.
Тронуть приехавших горцев сейчас означало навсегда покрыть себя позором. Они приехали сказать слово кланов, а не биться. И приехали сюда не кто-нибудь, а клановые старейшины. Уважаемые люди всего клана. Так что теперь парню нужно было просто успокоиться и подумать, как жить дальше и что делать в сложившейся ситуации. Впрочем, беспокоиться он не собирался. Война, значит, война. Ему ли это не знать.
Шагая по улице, Елисей отметил про себя, что новость уже успела облететь всю крепость. Встречные прохожие останавливались и принимались рассматривать парня, словно какую-то диковинку. Дойдя до плаца, он попался навстречу коменданту, и тот, окликнув парня, с ходу спросил:
– Это правда?
– Вы про кровников? – на всякий случай уточнил Елисей.
– Ну не про поросят же, – фыркнул штабс-капитан.
– Правда.
– Сразу два клана?
– Угу.
– И что делать собираешься?
– Ну, прятаться я точно не стану, – пожал парень плечами. – А сунутся, значит, двумя кланами в горах меньше станет.
– Один в поле не воин, – вздохнул комендант, удрученно качая головой.
– Смотря, в каком поле, и смотря, какой воин, – зло усмехнулся Елисей.
– Ты что, и вправду их не боишься? – удивился комендант.
– Пусть лучше они меня боятся, – отмахнулся парень. – Главное, чтобы в крепость не полезли. Лишней крови не хочу. А в горах или в лесу, еще посмотрим, чья возьмет.
– Не понимаю, на что ты надеешься, – развел штабс-капитан руками.
– На Бога, да на удачу казацкую, – усмехнулся Елисей и, попрощавшись, отправился дальше.
Весь оставшийся день он занимался маслобойкой. Система была простая, как мычание. Рама, на которую вешался бочонок для пахты. С торца было колесо с рукоятью и толкатель с шатуном. Колесо вращается руками, и бочонок движется туда-сюда, взбивая масло. Благо два подшипника на такое дело было не жалко. Испробовав механизм, Елисей смазал все движущиеся части и, заперев мастерскую, отправился домой, за повозкой. Тащить это сооружение на себе было бы глупо, долго и тяжело.
И так после скачки рана на боку снова разнылась. Загрузив маслобойку, парень привез ее на подворье Радмилы и, подумав, выгрузил ее в сарай. Он успел распрячь коня, когда из сарая раздался возмущенный голос хозяйки:
– Елисей, ты чего это сюда дуру эту приволок?!
– Сейчас все расскажу, – откликнулся парень, заводя коня под навес.
Пройдя в сарай, он мимолетно улыбнулся, глядя на возмущенно разглядывающую механизм бабку, и, открыв воротину пошире, чтобы виднее было, принялся рассказывать. Внимательно выслушав его, Радмила медленно обошла конструкцию по кругу и, покачав головой, негромко проворчала:
– Это ж как у тебя мозги устроены, коль до такого додумался?
– Да как и у всех, – пожал Елисей плечами. – Только думаю я не как все.
– Оно и заметно. Вот только что нам с ней делать? Пеструха-то наша молока дает кошкины слезы. Старая она. А на мясо ее продать Марья не позволит, – вздохнула бабка.
– Знаю, – кивнул Елисей. – Отписал я в город. Есть у меня там знакомцы, купят корову добрую и сюда с караваном отправят. Сговорился уж.
– А деньги?! – вскинулась бабка.
– А что деньги? – развел Елисей руками. – Все уж уплачено.
– Зачем тебе это? – помолчав, тихо спросила Радмила.
– А я очень творожок со сметанкой уважаю, маслице свежее люблю, – улыбнулся парень.
– Сена накосить побольше надо, – проворчала бабка, махнув рукой.
– Так уже накосил. Как подсохнет, сюда возить стану. Вот только с раной этой… – Елисей скривился, кивнув на свой бок.
– Покажешь Марье, откуда возить, а с остальным мы и сами решим, – решительно заявила Радмила.
– Это что же, девка станет сено грузить? – возмутился Елисей.
– Совсем сдурел?! – возмутилась бабка. – Святослава попрошу внукам велеть. Те и привезут. А Марья присмотрит.
– Добре, – кивнул Елисей и, дождавшись, когда бабка выйдет из сарая, принялся закрывать воротину.
– А правду бают, что тебя два клана кровником назвали? – повернулась к нему бабка.
