Фурия Первого консула - Джим Батчер
Стены расщелины налились багровым сиянием. Свет шел изнутри – и Тави с присвистом вздохнул. Он не знал, что Гарадос таит в себе огонь.
Каменюка средних размеров смазала его по ребрам. Нагрудник принял на себя бо́льшую часть удара, и все равно его шатнуло, чуть не отбросив под следующую глыбу. Царица, оказавшаяся по ту сторону разлома, присела для прыжка, занося меч, – и тут из расщелины ударил жидкий огонь, выбросив в воздух брызги лавы.
Тави быстро отвернулся, прыгнул как можно выше, призвал воздушный поток…
…и с крошечным запозданием сообразил, что весь облеплен землей и каменной пылью.
Вызванным ветряным фуриям не хватило силы его удержать, так что Тави, зависнув в прыжке на лишнюю пару секунд, снова свалился наземь – на крутой каменистый склон Гарадоса. Сердце подкатило к горлу. Потеряй он равновесие – и ничто не помешает ему скатиться до самого подножия вместе с каменными глыбами, которые перемелют его о жернова скальных выступов.
Он уперся правой подошвой в камень понадежнее и снова оттолкнулся, подпрыгнул, отчаянно призывая ветер, – пусть не поднимет, но хотя бы отбросит его на полшага в сторону, чтобы левый сапог встал на следующий, заранее присмотренный уступ. Не было времени на раздумья – Тави уже несся во весь опор по отвесным склонам горы – прыгал горным козлом, опасно разгонялся. Через несколько секунд до него дошло, что камнепад отстает от его бега и волнующая гонка приближается к внезапному и очень неприятному концу.
Он услышал за собой звук. Звук такой глубины и мощи, что не столько слышался, сколько ощущался дрожью в зубах. Звук набирал, набирал силу, возвышаясь до рева огромного великанского рога, и тогда Тави рискнул оглянуться, чтобы увидеть, кто трубит в этот рог.
Трубил Гарадос.
Вершина горы запрокинулась, камни и скалы таяли, пересыпались, сдвигались, образуя черты гигантского, уродливого человеческого лика. На месте глаз открылись горящие огнем ямы, пропасть рта зияла, не прикрытая ни губами, ни зубами. Вся гора встряхнулась, и Гарадос повел показавшимися из-под склонов широкими плечами. При виде этого гневного видения мозг Тави запнулся, отказываясь верить глазам.
Он едва успел отвернуться, чтобы увидеть, куда ступает. Камень размером с кулак ударил его по икре. Тави вскрикнул от боли и запрыгал дальше, направляя прыжки иссякающей ветряной магией.
Гарадос высвободил из горы одно колено – и Тави пришлось карабкаться вверх, чтобы спрыгнуть с коленной чашечки величиной с целый домен. Еще несколько шагов, и над склоном показалась широкая ступня, качнулась к Тави, словно целясь растоптать назойливую букашку и забыть о ней навсегда.
Метнувшись из-под занесенной ступни, Тави понял вдруг, что видит перед собой совсем новое воплощение надменности этого мира. Когда на него упала бескрайняя тень, он услышал чей-то безумный хохот, узнал в нем собственный голос и увидел, что до земли, где можно было бы укрыться от ярости гигантской фурии, его отделяют неодолимые полмили.
И с холодной, расчетливой уверенностью понял – не успеть. Не спастись, не хватит времени.
* * *
Эрен, сидевший у стены цитадели рядом с графом Кальдеронским, медленно поднялся с места. У него на глазах гора – вот эта гора – восстала в облике человека, двукратно превосходившего высоту самой горы, – немыслимо громадного. Расстояние размывало дымкой его лицо, но и так Эрен видел, что черты его тяжелы и несоразмерны – уродливое воплощение злобы и ужасающей мощи.
– Кровавые во́роны, – выдохнул он, глядя, как этот далекий великан заносит ступню – будто собрался раздавить букашку. – Что же это?
Бернард, не отводя взгляда, медленно покачал головой.
– Великие фурии, малыш! – вырвалось у него. – Ты ума лишился?
* * *
Сотрясение земли выплеснуло воду из целительных ванн, на скорую руку вылепленных земляной магией из каменного пола разрушенного домена. Амара оперлась на стену, надеясь только, что землетрясение не обрушит крышу им на голову. Толчки скоро ослабли, но не прекратились, и в общий гул надорванных болью голосов влились новые крики, выражающие недоверчивое изумление.
Амара обернулась туда, где трудились над ранеными Исана с Одианой и целителями Октавиановых легионов – те, занятые собственным сражением, не обращали внимания на творящееся вокруг. Тогда она качнулась к двери – и там столкнулась с госпожой Пласидой. Сандос Пласидус, найденный под огромной грудой расчлененных вордов, был сильно помят, но жив, и сейчас Ария впервые отошла от лежащего неподалеку мужа.
Они с Амарой вместе уставились на невиданную фигуру, восставшую из горы на северо-западе, – фигуру, коронованную громом и молниями, одетую в плащ грозовых облаков и ливней, заслоняющую мили небесной синевы. Наверху открылось подобие пасти, и рев снова потряс землю. Женщинам, чтобы устоять на ногах, пришлось вцепиться в дверной косяк.
– Великие фурии! – прошептала Амара.
– Да, – выдохнула бледная госпожа Пласида, глядя на все это круглыми глазами. – Две фурии.
* * *
Тави, уже сознавая, что спасения нет, все же нашел в себе силы для следующего прыжка, отчаянно призывая ветер, – и вдруг что-то с невероятной силой ударило его в спину. Бледные руки, обхватив за плечи, не дали ему упасть, и Китаи прокричала:
– Держись!
Они набирали скорость, подножие горы неслось навстречу, затмевая утро, превращая его в сумерки. Воздушный поток Китаи, ускоряясь, нес их к быстро съеживающейся полоске освещенных солнцем деревьев – и они были уже близко, когда путь к спасению заслонили полчища ветрогривов, разевающих нечеловеческие рты в жутком вое, растопыривших когти…
– Обман! – горячо выдохнула Китаи, и скорость их полета возросла соответственно ее гневу.
– Береги глаза! – выкрикнул в ответ Тави.
Подняв правую руку, он не без удивления обнаружил, что удержал в ней меч. Волевым толчком он заставил оружие вспыхнуть огнем. Неловко, из-под мышки Китаи, подняв меч, растянул привычный огненный клинок в пылающее белым копье и выставил его перед собой. От ужасающей скорости их полета наконечник не просто притупился – сплющился в выпуклый круг диаметром в дюжину футов. Жар относило на них, причиняя заметное неудобство – горячий ветер обжигал неприкрытую кожу, отбивая их собственную воздушную струю в стороны и вверх. Встретившись с первым ветрогривом, огненный наконечник отшвырнул хищную фурию, и та, целая и невредимая, с воплем закувыркалась в воздухе. Деревья у подножия горы с треском ломались от ее тяжеловесного полета, и кругом сгущалась тьма – только огненное копье освещало путь. Всполошившиеся птицы сотнями мелькали в круге света.
Они вырвались в открытое небо в тот миг, когда гора ударила по земле под собой – деревья разлетелись в щепки, камни заскрежетали о камни. Вслед им ударила туча пыли, и
