Лучший друг - Ян Жнівень
– Get away from him, William, – не выдержал Егор, желая уже перейти на русский и начать беседу.
– I’m just kidding, – поспешил оправдаться Уильям с нервной усмешкой.
Разговор шел непринужденно. Егора с братом мучило только место, в которое они пришли, а также цель, с которой они пришли. В чем была цель их путешествия? Егор впервые думал об этом с какой-то тревогой и сомнением, с каждой секундой нараставшими в душе. В голове никак не могло определиться то, зачем они прибыли в этот старый и дивный мир, который явно отставал от их мира на пару десятков лет. Но при всем при этом Егор был доволен, что пришел сюда. Хотелось осмотреть все, что тут можно найти, пройтись по всем улочкам, познакомиться с людьми, увидеть старый мир, ранее начерченный лишь на страницах редких энциклопедий. И все же, это был не тот мир, пусть и так похожий на то, что он себе воображал.
Тем временем Лёша медленно и степенно рассказывал об их путешествии, на многие моменты которого Уильям отвечал спокойно: «Знаю». Это немного насторожило Егора, а когда рассказ Лёши подходил к жуткой бойне в городе А, сердце его замерло. Отец Уильям даже ничего не ответил. Он просто сидел, подперев подбородок кулаком и медленно кивал.
Егор остался неудовлетворен ответами отца, но тем не менее можно было многое обсудить в тот момент и немного отвлечься. Узнать мнение со стороны. Он старался максимально абстрагироваться от гнетущей мысли – мог ли отец спасти любимую?
В свою очередь Энтони тоже не оставили в стороне, и Уильям с еще большим рвением обратился к нему с расспросами, ведь про жизнь выходца из церкви он не знал абсолютно ничего. Да и братья никогда не спрашивали его, ведь то, вероятно, худший период его жизни, однако Энтони согласился на непринужденный допрос.
Первое время он уходил в какой-то официальный стиль, переходя порой на родной язык, и только лишь Лёша, абсолютно ничего не смыслящий в английском, осекал его. Энтони стало проще только после того, как Уильям начал оживленно дискутировать, шутить и подкалывать его в местах, которые порой не нуждались в этом. Его невероятная аура гениального ученого великолепно синергировала с непринужденностью и шутливостью его характера, от чего благоприятно влияла на окружающих.
После восьмидесятых, как Энтони рассказывали старики из его мест, в Беларусь хлынула большая волна черных, получавших тут хорошие льготы, ведь до конца избавиться от сегрегации в мире было просто невозможно, но последний правитель в своем уме решил начать то, что в конце концов возведет в абсолют Дамиан – создать страну, равную ко всем, если те того заслужили. Из-за того, что здесь черные люди могли раскрыть свой потенциал, Беларусь, что является логичным для всемирной глобализации, стала одной из самых разношерстных стран, где были все расы. После того как прошел «кровавый каскад», консервативный император Гомеля решил идти по новому, чуждому другим новообразовавшимся республикам пути – поиск наиболее эффективного существования в рамках иерархии. Так и пришла новая Гомельская Империя к возрождению западных традиций двухсотлетней давности.
Энтони был рожден до войны. Ему уже тридцать два года, а захватили его семью в колонию, когда ему было только тринадцать. Это была так называемая пробная партия, которая должна была указать на КПД работы чернокожих. С этого началась в целом захватническая история Гомельской империи.
Энтони и его три брата с матерью пошли на первую плантацию. Ну, как пошли, насильно были помещены, скорее. Со временем, как он говорил, привыкаешь к ритму жизни, когда твое слово не стоит и выеденного яйца. В Гомеле они практически и полностью были лишь расходным материалом, у которого не может быть точки зрения на тот или иной вопрос. Некоторая белая интеллигенция, по его словам, могла что-то менять, даже зарабатывать деньги, но к ним – «низшей» расе – отношение было соответствующее «низшей» расе.
Кормили одним и тем же, от чего люди становились похожими на сушеных рыб. Никто не получал должного питания, жили они в бараках, каждый день готовясь к новой монотонной работе. Время пропало из их жизни как концепция. Его не существовало в глобальном плане, а было оно лишь в промежутках между обедом и сном. Никто даже предположить не мог, какой шел день и год, и только по выходе на волю Энтони узнал, что пробыл там почти восемнадцать лет.
Из-за того, что плантация Энтони была экспериментальной, она имела очень большие проблемы с выкачкой плазменного топлива, которым начали пользоваться после появления у них чертежей Норко Гриши. Трубы с топливом часто проходили очистку, благодаря чему на пару дней были свободны от жгучих потоков плавленого сырья. Этим и воспользовалась группа Энтони. Еще с начала дня, когда он попал на плантацию, у него появились друзья. Многим из них перевалило уже за пятьдесят, и черные старики скорее были надзирателями в их палатах. Двое из них оказались стариками Джимом и Мэном.
Старики были теми, кто нес в их работу веру в бога. Еще на воле они были батюшками в церквях, а на плантациях поняли, что вера в господа была напрасна, ведь он их покинул, разбудив так называемое «древнее зло». Внутри старики многое обдумали и начали просвещать своих сокамерников и братьев по несчастью. Так родился миф об Ахамбе, который являлся огромным храмом, в котором каждый черный найдет свое место в мире. Так научились старцы гадать, и до сих пор не было понятно, было ли это взаправду, или они просто пытались поддержать людей в здравом расположении духа. В любом случае, вера в Ахамб помогла им выбраться наружу.
В один из дней очистки Энтони и остальные разработали план побега. Пробравшись в плазменные трубы, к которым путь особо никогда и не закрывали, ведь то было бесполезно, они пошли вперед. В течение полудня скитаний по трубе они убили пять человек и механиков, которые занимались осмотром каналов. Как говорит Энтони, лишь бог уберег их от страшного плазменного сырья, которое пошло по трубам. Начальство узнало, что в канал проникли чужаки, и хотело таким образом утопить их в плазменной трубе, однако благодаря чутью старика Мэна они нашли люк, который буквально за пять минут до того, как хлынула струя горячего сырья, спас их жизни.
С того момента начались полтора года их скитаний из города в город. За это время они успели посетить несколько живых городов, в
