Лучший друг - Ян Жнівень
– И где же мы, пап? – спросил Лёша, став рядом с ним и подкурив сигарету.
– Мы все в той же Беларуси, только чуть более молодой и чуть более прогнившей, чем нам может показаться на первый взгляд, – говорил Уильям серьезно. В его голосе пропал былой запал, глаза сощурились, губы были поджаты. Он нахмурился, его что-то тревожило, вероятно, в первую очередь встреча с детьми и вопросы, нарастающие в нем все быстрее и быстрее. В особенности его интересовал обрубок пистолета на поясе младшего сына.
– Нашей Беларуси? – спросил Егор, с восхищением осознавая, к чему ведет отец.
– Нет.
Это краткое слово громом отозвалось в их головах. Энтони завыл от удивления, приложив большой палец к пухлым губам. Он встревожился, теперь точно убедившись, что они связаны с магией. Лёша, весь на нервах и вспотевший, начал нервно крутить фильтр, а Егор в очередной раз почуял, что его жизнь круто вертится вокруг каких-то невероятных событий, заставляющих его меняться буквально каждый час, не давая ни секунды продохнуть и немного обдумать что-то. Сейчас он, как ему казалось, переживал величайшее, после встречи с Машей, потрясение. Мало того, что прежняя концепция мира была неизвестна ему, так теперь он не просто нашел теории, а увидел самую настоящую научную аксиому воочию. Этот факт его поразил чуть больше Лёши, в свою очередь не до конца осознававшего всю серьезность ситуации и старающегося найти причину их путешествия в чем-то более возвышенном, нежели простая тоска по отцу.
Прийти к логическому завершению Егору в своих суждениях было невозможно, особенно когда тебя с головой окутывает что-то новое и неизведанное в самых разных аспектах жизни. Это чувство показалось ему слаще всех, что он раньше испытывал, пусть признать это после всего пережитого было, вероятно, оскорблением для всех. Но Егор не мог не поддаться этому искушению. Все же, что бы он ни говорил, математический склад ума он перенял от отца, из-за чего теперь в голове его происходил самый настоящий катарсис. Он хотел дать себе пару минут на то, чтобы переварить информацию, но отец оборвал его:
– А что это у тебя с рубашкой? – спросил отец между делом, обращаясь к Лёше. – Кровь?
– Почти до кишок, – ответил Лёша, схватившись за рану в геле и усмехнулся. Его простодушие и забавляло, и огорчало, и радовало Егора.
– Как же вы нашли доктора, который может зашить твою рану в пустоши? Я следил за вами тринадцать лет, и никто из вас точно доктором становится не планировал.
– Сначала твоя история, а потом… – как вдруг Егор остановился. В его голове пронеслась мысль, которая в один момент парализовала братьев. Они с Лёшей переглянулись. Словно та самая связь Ройо связала их и сковала в движениях. – Ты мог следить за нами?..
– А ты думаешь, как я понял, что пора доставать моих малышей из вечной тоски? Но ты не подумай, что ваши достижения – моя заслуга. Единственное, что я сделал для вас – это, – отец указал на сережку Егора в виде шахматной доски, а потом перевел морщинистый палец на сломанный Далет. Его лицо исказила печальная, но забавная улыбка. – Ваша мама так торопилась, что потеряла ее. Она лежала прямо у входа в погреб, когда я уходил. Я положил ее на стол семьи Постулатовых, чтобы вернуть вам память и немного сгладить боль от утраты. Ты же знал, Лёша, что это та самая серьга?
Лёша замялся и скорчил недоумевающее лицо. Егор раскрыл широко рот и подошел к Лёше, молящими глазами пожирая его, не в силах сказать ни слова.
– Неважно, – ответил Лёша и повернулся к городу, докуривая сигарету.
– Важно, мать твою! Важно!
– А что мне было знать? Для меня это было просто посланием судьбы. Словно какое-то совпадение. Я не меньше тебя поражен, так что отвали.
Опешив, Егор отошел от брата и склонился над улицей. Только сейчас он понял, что они стояли на крыше торгового центра, именуемого «Галилео». Неподалеку расположились ворота города с целыми статуями и фасадами. Однако фраза отца не давала ему убедиться, что это все перенесется на сто лет вперед.
– В другом мире, – сказал Егор, стараясь не задавать вопросов Лёше. Он сам не понимал, что происходит, а думать с каждой минутой становилось все труднее.
– Именно, – закончил отец и повернулся к Энтони, пригласив того посмотреть и наконец вкусить эти сладкие пейзажи. – Я расскажу вам обо всем. Обо всем, что интересует, но вы должны обещать, что поймете меня, когда я ушел в подвал и оставил вас с матерью. Никто не просит меня простить, но я прошу осознать, что выхода у меня не было…
Вспомнив трагические события прошлого и ужасную историю, братья смущенно кивнули, сами не зная, как реагировать, и не зная, говорит ли отец правильные и гуманные, справедливые по отношению к ним вещи. Энтони растерянно стукнул ломом и согласился с участниками своего Ройо.
IV
Перед тем как взяться, пожалуй, за тему, что является главной целью путешествия, отец Уильям вытащил из своего чемоданчика пару маленьких кружечек, залив их кипятком из какого-то аппарата, внешне похожего на маленький заварник с круглым дном. Эта конструкция начала быстро крутиться на полу, а потом отец, остановив его одним легким жестом руки, разлил готовый чай в кружки, увеличившиеся в размерах, набухшие, словно губка.
Все сели рядом, и только теперь отец обратил внимание на странного темнокожего путника, который сидел рядом. Он и раньше поглядывал на него, но вспомнив, что его не было тогда, когда он последний раз наблюдал за ним, вдруг заинтересовался этой личностью, внесшей такие понятие в жизнь братьев, как Ройо, гигантская not material машина и свои порядки.
– Как тебя зовут, счастливчик? – воскликнул радостно Уильям и поправил очки, стерев с лица прежнюю напряженную и слегка опечаленную улыбку.
Энтони весь продрог и вскочил на ноги.
– Я – последнее звено великого Ройо двух братьев – Рони Энтони Эвенс старший. Посланник, который обязан изгнать жуткую машину, что поселилась в душах моих братьев!
Братья сдержанно рассмеялись, а Уильям наклонил голову и прищурил глаза, еле заметно улыбнувшись.
– Так ты у нас дикарь из Гомеля?
– Не дикарь, отец Уильям, а лучший воин племени Ахамба.
– Хорошо, хорошо, – посмеялся Уильям и усадил воодушевленного Энтони на землю. – I see, you are not Belarusian? Where are you from, nigger?
– Oh, I don’t know, – смущенно ответил Энтони и тяжело приподнял уголки рта.
– Are you serious? You don’t
