Мелинда Мёрдок - Бак Роджерс в 25 веке
Барни кивнул. Это было движение льва, готового к убийству.
— Вы собираетесь торговаться? — высокомерно поинтересовался Далтон.
Барни смерил его невыразительным взглядом.
— Дай им уйти, — сказал он.
Губы Далтона искривились в улыбке.
— Я могу приказать уничтожить меня, и твои друзья погибнут.
— Можешь, — согласился Барни. — Но ты потеряешь при этом больше. Целый флот. Стоит ли?
Далтону не нужно было объяснять. Пожертвовать собой, одним кораблем — это было возможно, при определенных обстоятельствах. Но ставить уничтожение целого флота против уничтожения крошечного отряда НЗО — это было неразумно. Гавилан был способен пожертвовать и флотом — но только не ради РАМ. Мысль о РАМ вернула ему хладнокровие. Барни переиграл его, и он был разгневан, но нельзя было в таком серьезном деле идти на поводу эмоций. Это была война РАМ, но не его война. Он был лишь союзником и не стремился стать мертвым союзником. Его долг включал большее, чем выполнение этого задания. Нужно было остаться в живых, чтобы получить возможность сразиться вновь.
— Ну? — спокойно спросил Барни.
— Я согласен уступить, — гордо сообщил Далтон.
— Скажи своим людям, — приказал Барни.
Далтон кивнул.
— Время на переговоры — одна минута, — предупредил пират.
Один из меркурианских крейсеров вынырнул из пылевого облака. Когда он показался до половины, Далтон передал ему условия Барни. Пираты наблюдали, как крейсер отошел в сторону, открывая дорогу пленникам. За ним последовали остальные. Пиратский корабль отошел на безопасное расстояние, буксируя за собой остатки крейсера Гавилана.
Облако пыли постепенно рассеивалось. Словно выпущенные птицы, истребители НЗО выпорхнули из его сердцевины, построившись за его пределами в три аккуратных звена.
— Как тебе удалось? — голос Бака, прозвучавший в его линии связи, заставил сердце пирата, против его воли, забиться чаще.
— Да так… Обещал Турабиану… — ответил Барни.
Смех Бака разнесся по командному центру «Деляги».
— Отпусти его, — сказал Барни, и Барин-Гоулд дал команду втянуть буксир.
Корабль Гавилана закувыркался в пространстве, но Гавилан не терял времени на выравнивание.
— Бейте их! — приказал он. — Пока они не улетели.
Меркурианские корабли мгновенно выпустили пылевой залп, покрывший два звена из трех. Крейсеры выпустили по третьему звену залп гироснарядов.
— Я опять ничего не вижу! — голос Вильмы был еле слышен из-за треска статических разрядов.
— На этот раз у нас остались зрячие, — ответил Бак, закладывая вираж навстречу врагу.
ГЛАВА 22
Бак включил носовые лазеры, развернув их в расширяющийся пучок. Лучи лазеров проложили ему путь среди тучи гироснарядов, и Бак ринулся на помощь Вильме, чей корабль был еще виден сквозь облако пыли. Снаряды разрывались вокруг ее корабля, но она продолжала выдерживать прежний курс, стараясь выйти из облака. Бак зарычал, посылая лазерный залп в тучи пыли позади Вильмы.
— Держите курс, — передал он. — Вашингтон, где ты?
— Здесь, — голос пилота из-за помех было едва возможно узнать. — Курс ноль тридцать пять. Видишь меня?
— Продолжайте выдерживать курс, — передал Бак. — Повторяю, держите курс.
— Понял вас, — ответил Вашингтон. Его голос звучал заметно сильнее.
Бак направил свое внимание на преследующие крейсеры.
— «Орел-два» и «Орел-три», примите координаты цели.
— Координаты приняты, — ответил Дулитл.
— Приняты, — повторила Иерхарт, поворачивая корабль.
— Огонь! — скомандовал Бак, и три потока смертоносных лучей пронзили облако клубящейся пыли, поражая хвостовой отсек меркурианского крейсера, видневшегося сквозь завесу.
Крейсер пытался следовать за истребителями, посылая им вдогонку гроздья гироснарядов. Бак переключился с корпуса крейсера на россыпь стремительных капель, и уже перегревшиеся снаряды начали лопаться под лазерным веером, оставляя безопасные узкие хвосты рассыпанной спекшейся пыли. Убедившись, что непосредственной опасности больше нет, Бак снова направил лазеры туда, где Иерхарт и Дулитл уже почти сломали защиту крейсера. Под действием добавившейся мощности силовой щит дал слабину.
— Есть! — сказала Эми Иерхарт.
Черная обшивка вздулась под лучами лазеров, и они достигли топливных баков. Корабль взорвался. Носовая часть выстрелила в космос, теряя давление. Команда погибла в одно мгновение. Хвостовой отсек продолжал вспыхивать — взрывались запасы гироснарядов и ракет, расположенные в его отсеках. Вильма и ее звено вынырнули из поредевшего облака и, развернувшись, пошли навстречу меркурианцам.
Оказавшись лицом к лицу с освободившимися истребителями, меркурианские пилоты потеряли голову. Их запасы пыли уже были почти исчерпаны, и они отлично понимали, что в открытом бою с «Крайтами» шансов у них нет. Они развернулись, уходя к искалеченному кораблю Далтона Гавилана.
Тем временем Бак и Барни напали на корабли, продолжавшие блокировать Вашингтона. Барни послал в облако основательный заряд булыжников. Пыль не могла остановить работу его примитивного, но надежного оружия. Правда, это был выстрел вслепую, пират лишь по курсу, переданному Вашингтоном, мог судить о положении истребителя, и стрелял так, чтобы не зацепить корабли НЗО.
За первым зарядом последовал второй, и Бак проводил его лазерными лучами. Лучи, рассеченные пылевым облаком, поразили цель на половинной мощности. Еще один залп рельсовой пушки заставил крейсер закувыркаться в пространстве с трещиной в борту, как на перезрелом помидоре.
— Команда «Орла», ответьте. Командир «Орла», слышите меня? — вызывал Бак, стараясь нащупать Вашингтона. Он слышал лишь треск статических разрядов, через который пробивались обрывки слов.
— Командир «Орла», говорит «Повстанец-1», ответьте!
— «Повстанец-1», — наконец услышал он слабый сигнал Вашингтона. — Вас слышу. Продолжаю следовать по курсу.
— Держись, мы вытащим тебя оттуда.
Сквозь просвет, оставшийся после выведенного из строя корабля, Бак различил отблеск еще одного цилиндрического корпуса. Лазеры прорезали туман, и он увидел, как защита крейсера рассыпалась клубящимся облаком. Почти одновременно с лазерным залпом ее достиг заряд из пушки Барни, этой усовершенствованной пращи, сразившей на своем веку еще одного Голиафа. Когда заряд Барни ослабил защиту, Вильма нанесла по кораблю еще один лазерный удар.
Комбинированная атака сломила дух меркурианца. Он изменил курс, уводя за собой остальные корабли. Под прикрытием пылевого облака крейсеры разворачивались вслед за командиром. Барни начал преследование, но Бак остановил его.
— Пусть уходят, — сказал он. — Мы и так как следует разбили им нос.
Барни недовольно заворчал, отпуская жертву. Вашингтон вынырнул из облака.
— Говорит «Орел». Командир, «Повстанец-1», ответьте.
— Слушаю вас.
— Спасибо, Бак, — сказал Вашингтон.
— Не стоит, — ответил Бак. — Кроме того, я сам в долгу. Меня ведь тоже поймали. Если бы не Барни, нам бы никогда не удалось выкарабкаться.
— Спасибо, Барни, — сказал Вашингтон. — Я твой должник.
— Мр-р-р, — смущенно прорычал пират.
Эскадрилья истребителей НЗО выстроилась за Баком, который, как ведомый, занял место у левого крыла Барни. Им удалось выбраться из капкана Далтона Гавилана только благодаря невероятному везению. Бак оглянулся на корабль Вильмы. Его нос виднелся почти у самого бокового иллюминатора. Плотный четкий строй вызвал в нем чувство какой-то особой уверенности. Он прочти потерял ее. Роджерс направил свой корабль на Базу «Спаситель-3», прислушиваясь к решению, рождавшемуся в его душе. Он ни в коем случае не должен был потерять ее снова. А для этого один путь — победить.
Элизабит терпеливо ожидала, когда Черненко ответит на ее тревожный сигнал. Сейчас он был рабом необъяснимой потребности людей, которую они называли сном. Он просыпался с трудом, и по опыту Элизабит знала, что лучше не прерывать этот его «сон» без крайней необходимости. Тревожное мигание красной лампочки на компьютерном пульте — вот все сигналы, которые она могла себе позволить. Она ждала, пока темнота ночи не сменится рассветом, забрезжившим в марсианском небе.
Черненко, который всегда просыпался рано, потянулся. Он просыпался медленно, позволяя знакомым звукам марсианского утра проникать в свое сознание. Он замигал, протер глаза, затем открыл их и сел в постели. Лампочка на пульте обратила на себя его внимание, и он нажал клавишу, расположенную у изголовья. В то же мгновение в его ногах материализовалась Элизабит, свернувшаяся, словно котенок-переросток.
В это утро внешность ее была немного экзотичной — кожа словно сливки и волосы цвета платины, лежащие на плечах тяжелым водопадом. Ее глаза были цвета синей китайской глазури и широко распахнуты, как у ребенка. Черненко нашел их привлекательными, и она понимала это. Элизабит подняла колени, демонстрируя изгиб своего бедра под ночной рубашкой. Под полупрозрачной тканью угадывались тени, подчеркивающие изгибы ее восхитительного голографического тела. Черненко, как она и предполагала, встретил ее улыбкой.
