Великая река - Токацин
Лицо Атауску снова окаменело, и он прикрыл глаза, скрывая весёлые искры - видно, и ему представилось, как куман, опираясь на стражника, взбирается на пирамиду.
- Хорошо, - кивнул он. - Если эта жертва всё-таки будет неугодна Згену, у нас есть доброволец...
Он прикоснулся к своему ожерелью - окрашенным в пурпур клыкам пяти Скарсов, нанизанным вперемешку с золотой чешуёй из вражеских доспехов. Подержав один из клыков, Атауску выразительно посмотрел на Алсека. Тот сдвинул брови.
- Отступись от Кайриннега, почтенный Атауску. Что бы он сам ни хотел, боги ясно сказали, что его не примут.
Притихшая было циновка снова хлестнула по стене - над городом набирал силу ветер. Алсек покосился на небо - тучи снова сомкнулись и на глазах темнели, набухая влагой. С улицы донёсся торопливый плеск и перестук коротких когтей и тут же затих во дворе жреческого квартала.
- Твой ящер вернулся, - сказал Атауску, отойдя от окна. - Пойду проверю, что с "огненным глазом". Может, склеили...
Алсек открыл было рот, чтобы уговорить его остаться, но старший жрец в то же мгновение исчез за дверной завесой, и изыскатель успел только пожать плечами. С улицы донеслось недовольное рявканье - ездовой куман, потревоженный далёким громом, сердился на небо.
- Хсс, - Хифинхелф вошёл в комнату, безуспешно пытаясь стряхнуть со шляпы воду. Его соломенная накидка набухла от влаги и уже не шуршала при движениях, а монотонно поскрипывала. Поглядев на чисто выметенный пол, ящер виновато зашипел и выскочил на лестницу. Вернулся он уже без накидки, там же оставил и шляпу, и высокие, до колена, плетёнки из тростника.
- Хороший дождь, - кивнул он. - Очень славный. Все хальпы цветут, пустыня зелена от травы. Тростник вот затопило - не знаю, поднимется ли.
- Далеко ездил? - спросил Алсек, присаживаясь рядом с мокрым ящером на циновку.
- От стены до стены, - ответил Хифинхелф и высунул язык, принюхиваясь к уличному ветру. Он совсем не шипел теперь - в таком благодушном настроении Алсек не видел его с самого конца осени.
- Отдохнул бы, - покачал головой Алсек. - Вернёшься в Мекьо - опять старейшины начнут гонять. Либо строить, либо в шахту...
- Хсс! - отмахнулся ящер. - Я теперь сам старейшина. А водоподъёмники мы ещё осенью отстроили, и за зиму они не поломались. Теперь и мне, и Кайриннегу выходит передышка. А гильдия каменщиков без нас обходится.
Он подошёл к окну, одним глазом заглянул в узкую дыру - проём, и без того неширокий, был плотно замазан глиной.
- Хсс, - Хифинхелф плюхнулся обратно на циновку. - Хорошо смотрится ваша пирамида. Правильные цвета - чёрный и красный, в самый раз для неё. А что за глиняные нашлёпки там вешают?
- Это щиты, Хиф, - нахмурился Алсек. - Такие же вешают и на стены, разве ты не видел? Они всегда висели тут и украшали город, пока Джаскар не разломал всё.
- Помнится, они были из золота, - хмыкнул иприлор. - Ничего, эти тоже красиво блестят. Я видел Кайриннега на стене. Он хорошо таскает камни, и ставит их ровно. Всё-таки и от Скарсов бывает польза...
Алсек кивнул, отвлекаясь от мыслей о несчастной пирамиде. Ей досталось в том году - и от огня, и от мародёров Джаскара; когда жрец увидел её осенью, она была чернее угля - её долго жгли, заливая огненной жижей от вершины до подножия, и сажа прикипела к раскалённым камням. И ещё неделю Храм Солнца стоял, залитый чем-то липким и ярко-красным - следы этой краски не смогли смыть даже зимние дожди, да что там - Алсек, из любопытства прикоснувшийся к ней, ещё месяц проходил с красной ладонью... "Око Згена! Хорошо, хоть жреческий квартал тогда не покрасили," - покачал он головой, вспомнив осень. "Почтеннейший Гедимин, кажется, готов был всех нас засунуть с головой в эту красную жижу. Даже кости с улиц не позволил отнести в Ачаккай. Чем же, интересно, его воины сжигали их? Земляное масло так не горит. Ведь даже пепла не осталось... даже черепа сгорели, даже зубы!"
- Я же говорил, - усмехнулся он. - Да ты уже сам знаешь - вместе же откапывали скважины Кьо... Он ведь теперь в гильдии, среди хранителей вод?
- Хэссс! Так и есть, - кивнул ящер. - Нет, он хорошо себя проявил, пока мы всё это отстраивали. Даже Хсинхефа не спорила, когда его принимали в гильдию. Он, конечно, не обрадовался... хссс! Скарс в гильдии хранителей Кьо! Кто бы рассказал мне такое той весной...
Он прислонился к стене, содрогаясь от неслышного смеха. Алсек хлопнул его по груди и засмеялся сам.
- Я тревожился за него, - тихо сказал он, отсмеявшись. - Мало ли, что случилось бы зимой. Да и сейчас... В том году Скарсы тут натворили... А, сам знаешь!
- Да уж, натворили, - качнул головой Хифинхелф. - И знорки от них не отставали. У нас до сих пор застенье в руинах, у вас весь город чёрный. А Кайриннег... пусть живёт. Ты не трогай его пока. Старейшины обещали, если его кто обидит, заступиться, как за любого ящера.
- Это правильно, - серьёзно кивнул Алсек. - А кто дал ему такую одежду? Он и так немаленький, а в ней вообще неохватный.
- Хссс! Это доспехи, Алсек, - шевельнул хвостом иприлор. - Шкуры в два слоя, внутри - тростник. Холодно у нас весной... Ну да пусть его. Ты что думаешь, Алсек? Что замыслил на весну?
Изыскатель вдохнул запах тамариска с дальних дюн и покачал головой.
- Очень много дел, Хифинхелф. Столько, что впору разорваться. Дожди идут, а мы уже строим. Месяца не пройдёт - уже Пробуждение, и сыновья Солнца прилетят в город, а у нас такой разгром. А в Раймалте вернутся почтенные ликвидаторы, будут смывать с Кештена этот жуткий пурпур и жечь кости - и я, если позволит почтеннейший Гедимин, поеду туда, провожу умерших в Кигээл. А там уже гон у куманов, и пора сеять, и... Даже к Янреку сходить некогда. Не знаю, Хиф, выберусь ли я в
