Линейцы. Дилогия - Андрей Олегович Белянин
Татьяна с дедом слушали распахнув уши, первокурсник, в общем-то, и без того знающий все эти красивые сказки, больше внимания уделял теперешнему мальчику у себя за спиной. Тот, кстати, по-прежнему ничего не говорил, не спрашивал, но если ему о чем-то написать, то и ответ давал так же письменный.
А в остальном парнишка был совершенно обыкновенным, даже воспитанным. Ел что дадут, ходил в туалет в кустики, никуда не лез, не ныл, не наглел, никаких особых предъяв ни к кому не выдвигал. Из всей четверки конвойцев он интуитивно выбрал черкеса Кочесокова и старался держаться рядом именно с ним. Что вполне соответствовало образу будущего наместника Кавказа, нарисованного тем же другом Васей.
Куда на тот момент запропал шайтан Ахметка, никто не знал, поэтому и мы с вами не знаем. Но он появится, куда уж без него? Чтобы нечистый дух пропустил такое приключение, даже представить себе невозможно. Нужно просто подождать.
А потом кабардинский конь деда Ерошки вдруг без предупреждения встал на дыбы, едва не выкинув всадника из седла. За что, разумеется, сразу же получил нагайкой промеж ушей, но не обиделся, а фыркая, попятился с тропинки назад.
– В чем затык? – тут же поспешил проявиться Барлога.
– Кровь почуял. Человеческую…
Маленький отряд тут же встал. Все схватились за оружие, напряженно оглядываясь по сторонам. Лес жил своей жизнью, пели птицы, шумели деревья, звенели цикады и в общем-то ничего в природе не говорило о каком-либо преступлении. Что точно так же ничего не значило или, наоборот, значило всё.
Пока девушка замерла с двумя взведенными пистолетами в руках, старый казак спрыгнул с седла и повел коня в поводу. Кабардинец трепетно раздувал ноздри, прядал ушками и делал умную морду лица. Хозяина опередить даже не пытался, но и поводья не вырывал, храбро шел куда надо.
В зарослях дикого орешника слева, шагах в десяти от тропинки лежал голый труп мужчины, до половины закиданный жухлыми листьями. Ничего большего на первый взгляд сказать было нельзя, потому что у несчастного не было головы.
– Отсечена начисто. Однако ж не шашкой, не топором, а ровно струной горячей резали, – прокомментировал дед Ерошка, махнув рукой, чтоб остальные к нему не приближались, не мешали и не лезли с советами. – Креста православного на шее нет, знаков татуированных тоже, ладони с мозолями, какие тока от оружия и бывают. Кожа белая, чистая, шрамы старые, не сами зажили, а лекарь лечил. А и убили-то недавно, звери дикие еще до тела не добрались. Так что, кабы он не из наших конвойцев?
– Нашего должны были хватиться, тем более, если… – начал быстро бледнеющий второкурсник, но вовремя догадался прикусить язык. – Ступил, прошу пардону!
Действительно, если голову трупу отрезали, то лишь затем, чтобы труднее было опознать подмену. Поиск по кругу ничего не дал, кто бы ни совершил это убийство, он делал это не впервые и постарался максимально избавиться от улик. И вряд ли убийца был один. Даже наверняка нет! История начинала принимать не самый приятный оттенок…
По знаку старого казака оба студента, спрыгнув на землю, подошли поближе.
– Хоть с головой, хоть без, а похоронить человека надобно. Жаль, тока не ведаем мы его вероисповедания, ну да Господь на небесах небось не сильно осерчает.
Неглубокую могилу вырыли кинжалами, старались как могли. Благо земля в лесу была мягкой, хотя, конечно, камней и тут тоже было предостаточно. Крест сверху не ставили, но короткую молитву дед Ерошка прочел. Без этого тоже никак.
Дальше ехали молча, соблюдая все меры предосторожности. Татьяна и ее дед вообще были малоразговорчивы в походе, оба будущих историка, переполненные недавними впечатлениями или мыслями о бренности всего земного, замкнулись в себе. Маленький князь и так не говорил ни слова, а теперь казалось, даже дышать побаивался. Его можно понять.
Сама смерть, как факт умирания любого живого организма, полностью лишена красоты. Восхищение смертью оставим для поэтов-извращенцев и современных блогеров, лишенных как мозгов, так и совести. Но одно дело смерть как естественный процесс и совсем другое смерть насильственная, как результат убийства. А мальчику пришлось насмотреться всякого.
Михаила Николаевича била нервная дрожь, он обхватил талию стройного владикавказца, вцепившись в веревку, заменяющую ему пояс. Но хоть не плакал, а это уже вызывало уважение. Паренек станет настоящим мужчиной, в этом никто не сомневался. Теперь главное – догнать царский Конвой и разобраться с тем, кого они, собственно, «конвоируют».
Лошадям передалась тревожность всадников, но тем не менее они бодренько перебирали копытцами, двигаясь вдоль лесной опушки ровным, уверенным шагом. Другой разговор, что никто уже не мог позволить себе расслабиться, и уже поэтому не попали в заранее подготовленную засаду. Характерный кавказский гик взлетел над кущами деревьев, и пестрая разбойничья банда кинулась на маленький отряд со всех сторон…
– Матерь божья, царица ты небесная, где ж мы так от нагрешили-то?
Дед Ерошка упреждающе поднял руку, его внучка опустила пистолеты, Вася перестал дергать шашку из ножен, а Заур лапать рукоять кинжала. Наших героев окружили едва ли не дюжина абреков, но все они были мертвыми! Нет, все-таки живыми, но явно не в себе. Глаза остекленевшие, руки с шашками безвольно опущены, изо рта пена, движения дерганые, как у кукол-марионеток, а кони запуганные до предела, вот-вот и просто сорвутся в разные стороны в безумном галопе.
– Дедуль, они вроде как больные на всю голову? – неожиданно жалостливо всхлипнула Татьяна. – Таких от и бить-то, поди, грешно?
– Вообще-то они все вооруженные, – нервно дернулся Барлога.
– Бедненькие-е…
Заур несколькими характерными жестами показал другу, когда и почему женщин накрывает то раздражение на все, то жалость ко всему. Определенные вещи не меняются тысячелетиями. Правда, что делать в подобной ситуации (не с девушкой, а в целом), не представлял себе никто.
Потом трое абреков вышли вперед, и один заговорил странным фальцетом:
– Отдайте нам мальчишку и уходите!
Казаки вновь схватились за оружие, но Василий уже успел опомниться и, вновь вообразив себя главным по чину, толкнув коня пятками, выдвинулся на два шага вперед, вступив в переговоры:
– Минуту внимания, граждане уголовники! А не будете ли вы столь любезны, пояснить, в чем,
