Николай Бершицкий - Вечная Битва: Семь дней Апокалипсиса
Ксандор перевел непонимающий взгляд на повелителя ветров. Тот пожал плечами и начал пояснения:
— Мутации смерти — это изменения, происходящие с некоторыми телами умерших или с порожденными в Загробном Мире существами под действием некромагии. Поэтому нежить принимает порой уродливые формы, которых при жизни люди или любые другие существа не имели. Мясорубы — это мутировавшие мертвецы, под действием некромагии и определенной разновидности некроядов, или, как их иногда называют, некротоксинов, превратившиеся в огромных разбухших мертвых созданий, идущих в армии лордов ужаса, которых, как правило, вооружают топорами и тесаками во время Походов Смерти. Это все о мутациях, что мне известно.
— И зачем же интересно любителю разводить всякую гадость и устраивать походы против живых помогать нам против Армагеддона? — Ксандор агрессивно улыбнулся. — Ты не похож на тех, кто способен на благородство.
— Благородство? Это слово мало что для меня значит, — Тернагорус сцепил пальцы замком под широкими рукавами халата. — Мы воюем не ради славы, богатства, земель или удовольствия. Мы наводим порядок там, где его нарушают особо ярые паразиты.
— Это ты кого паразитами называешь, мертвец?! — снова взвился Ксандор, пронзив некроманта яростным взглядом.
— Не надо, Ксандор, — шепнул Акуан, оттащив рванувшего было вперед воина.
— Я не мертвец, — сурово возразил Тернагорус. — Я архинекром. Если ты не знал и этого, то архинекром — это высшее звание некроманта, достигшего вершин мастерства, а некроманты не полностью мертвы. Я балансирую между жизнью и смертью и нахожу это состояние вполне приемлемым. Тем более что я и так могу дать почти любому личу фору. А паразитами я называю всех, кто живет на телах планет.
— На телах планет? — переспросила Эландра.
— Да чему вас вообще учат в Чертоге? — возмущенно воскликнул колдун, однако его раздражение моментально испарилось, и на лицо вернулась маска безразличия.
— Мы, можно сказать, новенькие, — оправдался Вондар, хотя он-то кое-что слышал по этому поводу, изучая книги в Библиотеке Чертога.
— Все планеты — живые существа, космические гиганты, они и есть первая попытка Всевышнего сотворить иную жизнь, чтобы там ни говорили всякие зазнайки вроде тантов, лофусов или других древних цивилизаций. Даже ангелы родились позже, насколько мне известно. Можете сами рассудить. У планет есть сердце — их пламенное ядро, скелет из нижних каменистых пород, окружающих ядро, плоть из нескольких слоев почвы и кожа — плодородный слой, иногда покрытый травой, олицетворяющей волосы на теле животных. Кожа может твердеть и грубеть, в зависимости от условий их обитания. Они умирают и превращаются в безжизненные камни. Они могут думать и чувствовать, но никому это не приходило в голову. Когда же паразиты преступают грань дозволенного и будоражат саму ткань Мироздания, а планеты не в силах больше бороться — приходим мы.
— Ладно, защитник природы! — по выражению лица Ксандора стало понятно, что он придумал нечто весьма хитрое, чтобы загнать некроманта в тупик. — Если ты так печешься о благоденствии планет, то почему вышло, что ты сам намеренно умертвляешь их своим колдовством, как например, здесь? И какое право ты имел убивать жителей деревни? Они тоже преступили грань дозволенного?
— Начнем с того, что я тоже паразит, в каком-то смысле. Хотя я скорее назвал бы это симбиозом. Где-то испорчу, где-то помогу — в этом состоит суть нашего нейтрального положения. Жители деревни ни в чем не провинились. Можете называть меня жестоким, но для совершенствования технологий установления порядка нам нужны полигоны для проведения экспериментов. Вот сейчас я занимаюсь созданием нового орудия, с помощью которого будет наводиться этот порядок, — костлявый палец Тернагоруса указал на гору земли. — Я назову его погостом.
— А это уродство тоже твое «орудие», — выдавил Ксандор, подойдя к столу колдуна и взяв клочок бумаги с изображенным на нем жирным «человеком», возвышающимся над нарисованными рядом с ним домиками. У создания на картинке отсутствовала шея, а его голова утопала в складках жира, толстые руки торчали в стороны, как у куклы, а ноги и вовсе не различались под свисающим брюхом, во всяком случае, на рисунке.
— Да, это мой проект, который я закончил примерно пару месяцев назад. Я прозвал их гаргантюа, в честь… ты все равно не поймешь почему, слишком долго рассказывать, — Тернагорус презрительно махнул рукой.
— И как же мертвецы будут превращаться в такую огромную кучу сала? — Ксандор даже искривил лицо, случайно представив гаргантюа, и картинка оказалась очень живой, больше, чем хотелось воину.
— Видишь ли, мой невежественный гость, царство Спящего Лорда является точной копией мира живых, только намного мрачнее его и населено мертвыми телами и духами. Ну, с духами все понятно, они мутируют из некоторых душ, попавших к нам, но как ты думаешь, каким образом закопанные в землю трупы оказываются в другой реальности? — Ксандор озадаченно взглянул на некроманта, только сейчас его посетила эта мысль. — Я объясню. Они никак туда не попадают. Мы можем оживлять их по желанию, однако такие мертвецы редко подвергаются мутациям и, как правило, незначительным и незаметным. Но, по аналогии с зарождением в вашем мире новой жизни, словно в зеркале, в нашей реальности появляется новый мертвец, при каждой смерти, приключившейся у вас. Что-то вроде своеобразного поддержания равновесия плоти. Тут-то и начинается волшебство, ха-ха. Тело впитывает яды, источаемые Загробным Миром, и некромагию, витающую в его воздухе. Мутируют не все, но многие, а сущность мутации зависит от сочетания того или иного яда с конкретным потоком некромагии или направленным заклинанием. Как из того следует, мутации можно производить произвольно, чем я и занимаюсь. Некоторые виды нежити, такие как вампиры или гули, лучше делать из ваших мертвецов…
— Все-все, с меня довольно экскурса в страну мерзости! — выпалил Ксандор. — Мы и сами неплохо справляемся с нарушителями законов! Чертог следит за этим и любой, кто осмелится нарушить правила игры либо погибнет на месте от руки отряженных для этих целей служителей, либо, что справедливее, его судьба решится на Суде Хроноса! И заметь — никто не погибает просто потому, что так хочется Всевышнему, или потому, что кому-то нужен «полигон»!
— Чертог за многим следит, спорить не стану. И, тем не менее, наш долг сохранять равновесие, и мы будем это делать, а посланники Всевышнего порой преследуют выгоду своей стороны. У нас же выгоды нет и быть не может. Надеюсь, вы выяснили все, что хотели? Теперь перейдем к главному.
— Полностью поддерживаю, — согласился Вондар, недовольно взглянув на Ксандора. Воин пристыжено отвернулся. — Полагаю, у вас были достаточно веские причины, чтобы вызвать нас к себе? Насколько я понимаю, для слуги Танатоса это не обычная практика. И я припоминаю только один похожий случай, произошедший в подобной ситуации много миллионов лет назад.
— Верно, мне доводилось принимать участие в похожем деле. Сначала я не сильно беспокоился за успех вашего предприятия. Да-да, все так, поверьте. Я тоже заинтересован в крушении Мироздания не больше вашего. Но, узнав о трагической кончине хранителя Врат Смерти, забеспокоился не только я. Нам, в том числе и лорду Танатосу, отнюдь не выгодно перечеркивание устоявшегося мира и появление нового на его месте. Однажды, как вы, многоуважаемый Вондар, правильно заметили, мне уже приходилось помогать в аналогичной ситуации. Я вскрыл секрет последних врат Армагеддона. Не знаю, смогу ли воспроизвести все сейчас…
— Так чем же вы собираетесь помочь? — вмешался Акуан.
— Чего вам не хватает, вам всем, так это капли терпения, сдержанности и уважения к собеседнику, — недовольно покачал головой Тернагорус.
— Извините моих друзей, они еще слишком молоды…, - начал Вондар, но колдун прервал его, подняв палец.
— Лично мне не важно, почему ваши люди ведут себя столь бестактно. Умерев не своей смертью, мудрец оказался заперт между мирами: в преисподнюю он не попадет, в Чертог его примут только после исполнения долга, ну а Чистилище предназначено не для таких людей как он. В итоге его временно приняли мы. Итак, я могу организовать вам встречу. Отказываться вы не станете, как я посмотрю, так что приготовьтесь, — некромант приблизился к костру и взмахнул над пламенем. Огонь тут же окрасился в синий цвет и, полыхнув, поднялся на два метра вверх.
Генералы заворожено всматривались в пляшущие взвивающиеся кверху языки, не зная, чего ожидать дальше. Привычный треск горящих дров сменился тоскливым воем, а огонь вытянулся прямым столбом. Тернагорус протянул обе руки к костру, закрыл глаза и забормотал свое заклинание. Слова некроманта полились мелодичной, но жуткой песней, словно погружаясь в огонь, оплетая его снаружи и изнутри. Вокруг точно бы потемнело, мрак опустился на лесную деревню, поглотив все окрест. Видимым осталось одно лишь вздрагивающее пламя костра и загоревшиеся, как две зеленые звезды, глаза архинекрома. В ответ на зов заклинания послышался стон, затем сквозь столб огня протиснулась фигура старца с полными боли, грустными глазами и небрежной щетиной на лице. Тело духа как будто было сшито из четырех разделенных крест-накрест частей.
