Весна сменяет зиму - Дмитрий Шелест
– Звание и должность вашей Китти Лины знаете?
– Была капитаном, сейчас не знаю.
– Видимо она вас не ждёт.
Чак понимал, что получить внятного ответа на его просьбу вряд ли удастся. Он как можно вежливее попытался спросить того, кто казался ему главным на посту.
– Поймите, она не в курсе, что я прибуду сегодня, но если вы передадите ей, что я подошёл, то она непременно выйдет ко мне. Если, конечно же она в штабе. Если нет, то я могу подождать. Будьте так добры, передать ей, если сможете, у меня времени для встречи с ней до завтрашнего утра и если мне не удастся с ней увидеться сегодня, то я отправлюсь обратно в часть. Чтоб не занимать ваше время, – договорив это, Чак сам удивился, что может говорить вежливо, и при этом ни разу не выругавшись.
– Товарищ капитан, – также вежливо обратился к нему двух метровый громила. – Боюсь, вам придётся подождать, у них сейчас совещание и как только она освободиться ей сообщат о вашем прибытии. Подойдите сюда через час, а лучше два. Раньше они вряд ли закончат.
– Очень благодарен вам.
Чак отошёл в сторону и закурил, но тут же был отправлен вежливой просьбой патрульных по дальше от штаба, дабы не нарушать дисциплину. Долговязый лейтенант посоветовал ему посидеть в столовой за углом, где за небольшие деньги его могли накормить и напоить. Капитан не верил окружающей его доброте, но был рад говорить вежливо и сдержанно, чувствуя себя каким-то новым человеком, способным на вежливость. Хотя раньше бы обязательно с кем-нибудь уже зацепился, пообещал бы набить морду или сделал это. Он считал, что во всем виновато его новое мировоззрение и убойная доза разных таблеток, без которых уже не представлял своей жизни. В его кармане обязательно был: «рикетол» для бодрости, «вискап» для сна, «крепит» для концентрации, порошок для обезболивания «цинит» и снимающий возбуждение «детон». Порой Чак ловил себя на мыслях, что, как и многие старые вояки, стал пристрастен к таблеткам и порой испытывал страшные мучения, не имея возможности принять их, без «вискапа» уже становилось сложно уснуть.
Столовая располагалась в помещении кафе, с каким-то невнятным медивским названием, внутри сохранилось полное убранство старого заведения с уютными деревянными столами, приглушённым мягким светом, скрипучим паркетом под ногами, который уже потерял свой деревянный, лакированный цвет, стоптанный сотнями сапог. У прилавка стоял пожилой, кучерявый медив с большим носом, словно картофелиной, в руках он держал пивной бокал и усердно протирал его. Картина была настолько мирной, и отрешённой от фронтовой жизни Чака, что он тут же вспомнил свою прежнюю жизнь, в которой будучи верным псом режима, спускал заработанные деньги в подобных заведениях, на выпивку и девок.
– Молодой человек, вы по делу или просто зашли погреться? – сиплым, простуженным голосом молвил медив, не отрывая взору от стакана.
–Я? – переспросил, Чак.
– Конечно-же, вы. В такую рань редко кто заходит сюда, в основном после обеда. Но все же, не желаете ли выпить? Есть чай, кофе и пиво. Пиво, правда так себе, но зато холодное. Да и другого во всем Прерии не сыскать теперь. Или может завтракать хотите?
– А вы наши деньги принимаете? – арстерянно спросил Чак, вынимая из самого дальнего кармана свёрток мятых бумаг.
– Принимаю, что же нет, у нас сейчас и те и те в ходу. А раз уж вы нынче хозяева в Прерии, то ваши леты я приму даже охотней, чем фавийские.
Чак неловко подошёл к прилавку, огляделся по сторонам, будто ожидал какой-нибудь подставы или засады, но медив был абсолютно безразличен к нему. В шкафчиках стояли пустые бутылки с разными этикетками из под крепких напитков. Он охотней бы выпил чего-нибудь крепкого, но страстное желание глотнуть холодного пива, как в старые времена овладела им.
– Я бы попросил налить мне большой бокал пива. И чего-нибудь к завтраку.
– Яйца жареные с салом подойдут? Пару кусков хлеба и немного мясной колбасы. Пока утро, я не могу вас сильно побаловать.
– Вы и так меня побалуете, если только с ценой сильно не наглеете.
– С вас я возьму двести лерт.
– Это просто здорово. Тогда можно и два бокала. – Чак радостно отсчитал несколько грязных бумажек и положил их на прилавок.
– У нас в Фавии говорят, что алкоголь с утра пьют только те, кто безмерно счастлив, либо безмерно горестен. Надеюсь, что вы первый вариант, – так же сипло проговорил он, и обернувшись к окошечку, заваленному подносами, крикнул. – Вева! Дочь, приготовь нашему утреннему клиенту порцию жареных яиц с салом и колбасы с хлебом. И не спи, шевелись, сонная клуша.
Медив молча налил два больших бокала пива, оно было ярко золотистым, обильно пузырилась и пряталась под плотной шапкой пены. Запах солода удалил Чаку в нос и, не ожидая ни секунды, он отхлебнул два глотка и тут же почувствовал горечь, которая была свойственна дешёвому пиву. Но это его никак не опечалило, дорогого он не пил.
– Присаживайтесь за столик, как только завтрак будет готов, вам принесут.
Капитан взял пивные стаканы, но почувствовал в себе нестерпимое чувство поговорить. Собеседник в это утро был только этот медив и поставив бокалы обратно на стойку, он неожиданно спросил.
– А вы в это утро счастливы?
– Я?
– Вы, здесь нет никого кроме нас с вами.
– Пока я ещё жив. Наверное, счастлив.
– Выпьете со мной?
– Я не пью свой товар, нынче каждая монета на счёту. А я, к сожалению, стал жутко беден.
Чак молча придвинул ему стакан.
– Угощайтесь.
– Вы странно ведёте себя для котивского офицера, – сказал медив, сморщив лоб, но бокал все же принял.
– Чем я странен? – с интересом спросил Чак.
– Ну, начнём с того, что вы без проблем заплатили за заказ, не обещая при этом меня убить, покалечить или разгромить мою лавку. Так что вы, как минимум, странный. Если, конечно же, меня не ждёт никаких сюрпризов, ведь мне неведомо, что твориться в вашей голове.
– Смотрю, дела у вас идут не очень.
– А как вы думаете, капитан, – начал медив и отхлебнул из бокала пару глотков. – Вы пришли в наш город, оккупировав его, бомбили пару дней, убив сотни горожан. На площади ещё вчера стреляли партизан и всех тех, кого вы таковыми считаете. У нас теперь и комендантский час, и контроль, и поборы со стороны ваших. Как вы думаете, как мои дела?
Прямолинейность и недоброжелательность этого пожилого медива ничуть не смущала Чака, наоборот, придавала смысл беседе, вызывая в
