Эдгар Берроуз - Пираты Венеры
Куда вели меня странные и молчаливые существа? Какой жребий ждал? Я не слышал, чтобы они произнесли хотя бы словечко с тех пор, как увидел их, и гадал, не немые ли они и есть ли у них вообще органы речи.
Один из них приблизился ко мне, когда мы после очередного привала снова тронулись в путь. Он носил три золотых браслета, а рукоять его крюка украшали три золотых кольца.
— Как твое имя? — спросил он на универсальном языке Амтора.
Значит, немыми они все-таки не были.
— Карсон с Венеры, — отвечал я.
— Из какой ты страны?
— Из Соединенных Штатов Америки.
— Никогда о такой не слышал, — подумав, заключил он. — Как далеко она от Брокола?
— Я никогда не слыхал о Броколе, — теперь настала моя очередь удивляться. — Это где же?
Он казался оскорбленным.
— Все знают про Брокол. Это самая великая империя на Амторе. Она расположена в сорока копах отсюда по другую сторону гор.
Другими словами — сто миль. Я не только угодил в плен, но мне еще придется идти пешком сотню миль!
— Тогда моя страна находится в десяти миллионах четырехстах тысячах копов от Брокола, — подсчитал я в уме.
— Таких расстояний не бывает, — заявил он раздраженно— Ты лжешь, и это ухудшает твое положение.
— Я не лгу. Таково самое близкое расстояние от моей страны до Брокола, иногда она бывает еще дальше.
— Ты самый большой лжец, каких я когда-либо встречал, — утвердился он в своем мнении — Сколько народа живет в твоей стране?
— Ты мне все равно не поверишь.
— Все же скажи. Может быть, это маленькая страна. А знаешь, сколько народа живет в Броколе?
— Боюсь, что не смогу догадаться.
— Ты действительно не сможешь догадаться — в Броколе живет пятьдесят тысяч человек!
Я думаю, он ожидал от меня изумления.
— Неужели? — сказал я.
— Да, пятьдесят тысяч, я не лгу. А теперь скажи, сколько человек в твоей маленькой стране? Говори мне правду.
— Сто тридцать миллионов.
— Я велел говорить тебе правду. На всем Амторе не найдется столько народа.
— Моя страна не на Амторе.
Я думал, что он взорвется, так он разозлился.
— Ты все еще дурачишь меня? — возмутился он, став темно-зеленым.
— Вовсе нет, — заверил я его. — Какой мне смысл лгать. Моя страна находится в другом мире. Если бы Амтор не окружали облака, вы бы видели ее по ночам, сияющую, как маленький огненный шарик.
— Я уже говорил, что ты самый большой лжец, каких я когда-либо встречал в своей жизни. А теперь, утверждаю, что ты самый большой лжец, какие вообще существуют. Ты самый большой лжец в мире.
Мне не по вкусу, когда меня обвиняют во лжи, но что оставалось делать? К тому же, в том, как он это произнес, послышалось даже некоторое уважение. Прозвучало скорее комплиментом, чем оскорблением.
— Не понимаю, почему ты мне не веришь. Ведь наверняка ты никогда не слышал такие названия, как Вепайя, Гавату или Корва, хотя эти страны существуют.
— Где они находятся?
— Здесь, на Амторе.
— Если ты можешь привести нас в страны, о которых мы не слышали, мы тебя, пожалуй, не станем приносить в жертву Лото-Эль-Хо-Ганье. Но для тебя будет лучше, если ты скажешь правду ей или Думе.
Лото-Эль-Хо-Ганья, если буквально перевести, означает Высочайшая-Выше-Чем-Женщина. Ни один из народов, с которыми я сталкивался на Амторе, не имел религии. Это же имя и упоминание о жертвоприношении предполагали, что она могла быть богиней.
— Лото-Эль-Хо-Ганья — ваша ваджонг? — спросил я.
Ваджонг означает королева.
— Нет, она не женщина, выше, чем женщина. И не рождена женщиной. Она не висела ни на одном из растений.
— Но выглядит как женщина?
— Да, но ее красота настолько удивительна, что смертные женщины кажутся низшими существами по сравнению с ней.
— А Дума? Кто такой Дума?
— Наш джонг. Самый богатый и могущественный джонг на Амторе. Ты, вероятно, увидишь его, если дойдешь до Брокола, а может быть, увидишь и Лото-Эль-Хо-Ганью. Я думаю, они захотят послушать такого большого лгуна, у которого врут даже глаза и волосы.
— Что ты имеешь в виду? — удивился я.
— А то, что таких людей с желтыми волосами и серыми глазами, не бывает; значит, и они тоже должны быть ложными.
— Твоя железная логика и вообще твои умственные способности очень любопытны.
Он важно кивнул в знак согласия, а затем напыщенно произнес:
— Я уже достаточно сказал, — и отошел прочь.
Если у брокольцев и есть чему поучиться, так это их неболтливости. Они говорят только тогда, когда им очень нужно что-то сказать, в остальное время молчат, чем сильно отличаются от большинства представителей моего собственного вида. Я всегда изумлялся, если не забавлялся, взрыву женской болтовни, которая происходит, когда перед антрактом опускался театральный занавес. Казалось, не было ничего более важного в жизни в такой момент, чем их беседа.
Глава 25
Должен признаться, что после разговора с тем парнем, имя которого, как я узнал позже, — Ка-ат, мне действительно захотелось попасть в Брокол и посмотреть на женщину, столь красивую, что другие особи женского пола казались по сравнению с ней дурнушками. Если бы не мысли о Дуаре, то я ринулся бы вперед в новое приключение. Ведь можно умереть, даже когда введена вакцина долголетия; если нет никого, кто бы ждал и зависел от тебя, как ни наполняй свою жизнь приключениями и испытаниями, пусть даже самыми опасными.
Во время перехода до Брокола со мной больше никто не разговаривал. Общение происходило исключительно жестами. Я иногда удивлялся и гадал, не атрофируются ли у них голосовые связки. У меня оставалось много времени для размышлений, и, конечно, большинство мыслей вертелось вокруг Дуары. Думал я и о той странной фразе, которую произнес Ка-ат. Что же он имел в виду, когда сказал, что Лото-Эль-Хо-Ганья никогда не свисала ни с одного растения? Почему кто-то должен висеть на растении? Я был абсолютно уверен, что конокрады, которых линчевали в дни нашего старого дикого Запада, не захотели бы добровольно висеть на дереве.
Брокольцы не несли ничего, кроме своих копий, мечей и маленькой сумки с провизией — видимо, неприкосновенным запасом. Питались же мы тем, что попадалось по дороге. В результате проходили каждый день не слишком большое расстояние. На утро пятого дня вскарабкались на горный перевал, и с его верхней точки я увидел город, расположившийся на высокогорной равнине, обильно обводненной.
Отряд остановился наверху, и, глядя вниз на город, все трижды поклонились в пояс. Мы стояли достаточно близко друг к другу, и случай, которого я так долго дожидался, наконец-то представился. Я стоял за спиной воина, несшего пистолет, и почти прикасался к нему. После того, как он согнулся в поклоне, я прижался еще теснее, а когда он выпрямился, то пистолет уже оказался в моей набедренной повязке.
Пока я не видел возможности применить его ни сейчас, ни даже в будущем. Выстрелами дорогу из города, полного врагов, не проложить. Зато как самый крайний вариант смогу дорого продать свою жизнь. В любом случае я рад, что вернул оружие. На Венере оно придавало чувство безопасности и уверенности в себе.
Поклоны с перевала, как мне стало известно позже, были чем-то вроде религиозного ритуала. Брокол считался священным городом. В нем находился главный храм Лото-Эль-Хо-Ганьи. Сюда приходили люди из небольших селений на поклонение и приносили дары.
Мы сразу продолжили наш путь и вскоре уже стояли около одних из ворот Брокола. Не буду утомлять вас деталями нашего входа в город, но должен сказать, что для Ка-ата он не стал триумфальным. Его отряд разбит наголову, не принес никакой добычи и лишь одного-единственного пленника. Ка-ат был йоркокор, или командир тысячи человек (буквально «тысячи кинжалов»), и его воинское звание соответствует нашему полковнику. Три золотых браслета, которые он носил, и три золотых кольца, украшавших древко оружия, были его знаками отличия.
Меня привели на открытую площадку в бедной части города и заперли в клетку. Рядом стояли такие же клетки и все пустовали, кроме одной, соседней с моей. В ней находилось человеческое существо, вроде меня. Многие брокольцы приходили на площадку поглазеть на нас. Одни тыкали палками, другие бросали камни. Однако большей частью они стояли и комментировали увиденное одним словом или короткой фразой, особенно не предаваясь велеречивости.
Так некий броколец, взглянув на меня, спросил приятеля:
— Что это?
Тот затряс головой.
— Желтые волосы, — сказал первый.
— Серые глаза, — добавил второй.
Они были ужасно разговорчивы для брокольцев.
— Вы слишком много болтаете, — закричал мужчина из соседней клетки.
Они бросили в него камень, после чего молча удалились.
