Андрей Завадский - День победы
- Что здесь творится?!
- Они изнасиловали девушку! Пришли в наш город, творят, что хотят! Убирайтесь отсюда, мы сами разберемся!
- Черта с два! Мы наведем здесь порядок! Отдайте мне американцев, их нужно отправить на аэродром, если они вообще живы! Ну, что стоите?!
- Пошел на хрен! Гаси этих "полицаев", братаны! Вали их!
Толпа качнулась, живая волна хлынула навстречу горстке полицейских, сразу ставших предателями в глазах этих людей. Осипов, для большего страха передернув затвор, направил ствол пистолета-пулемета на приближавшихся людей:
- Всем назад! Ни шагу, или открываю огонь! Назад, мать вашу!!!
Толпа замерла в нерешительности, и в этот миг за спиной и полицейских, выстроившихся жидкой цепью, взревел мотор, и вспыхнули мощные фары. Показавшийся громадным чудовищем камуфлированный "Хаммер" встал поперек улицы, и пулемет, установленный на турели над плоской крывшей внедорожника, развернулся, нацелившись на толпу. А следом за ним появился еще один автомобиль.
Из машин выбралось несколько американцев, на этот раз в полном снаряжении, в касках, бронежилетах, со штурмовыми винтовками, и винтовки эти были направлены на застывших в смятении людей. Только что перед "народными мстителями" были три безоружных, беспомощных "пиндоса", и вот вместо них уже отделение вооруженных до зубов солдат.
А вот командир американского патруля, вызванного еще одним десантником, тоже получившим увольнение и увидевшим, как линчуют его братьев по оружию, не колебался ни мгновения. Русские напали на солдат Армии США, возможно, убили двоих из них, но даже если и нет - неважно.
- Открыть огонь!
Затрещало разом полдюжины малокалиберных М16А2, и в унисон им заухал мощный М240 с одного из "Хамви", выплевывая длинную струю раскаленного металла. Свинцовый шквал буквально смел толпу бесчинствующих туземцев. Командир взвода, посланного для спасения попавших в западню десантников, видел, как русские, настигнутые пулями его бойцов, падают, валятся друг на друга их тела. Кто-то пытался уползти, оставляя за собой кровавые развода на грязном асфальте, но спасения не было. Через двадцать секунд выстрелы смолкли, и в живых здесь остались лишь несколько русских полицейских, и то потому только, что рядом был единственный выживший из троицы десантников, а стрелять по своему американский сержант не стал бы и под страхом смерти.
- Какого черта вы сделали?! - к командиру отделения подскочил Матвей Осипов, ухватив американца за грудки. - Вы только что расстреляли толпу безоружных людей! Это военное преступление!
На глазах у офицера вновь созданной полиции погибли, были жестоко убиты десятки обычных людей, тех, кого он был готов защищать, завербовавших в стражи порядка, пусть даже и служа насажденному чужаками из-за океана подставному "правительству".
- Я уничтожил террористов, посягнувших на жизнь американских солдат! И лучше тебе заткнуться, парень, если не хочешь, чтобы я и тебя посчитал террористом, черт возьми! Эти выродки получили то, что заслужили!
Американские десантники понимали без слов своего командира, и стволы винтовок, еще не остывшие, были направлены уже на русских полицейских. Рауль Родригес, поняв, что сейчас может начаться стрельба, подскочил к прибывшим на помощь братьям по оружию, скрывшись за их спинами.
- Ты, - американский сержант взглянул на Осипова. - Прибери тут! Своих мы берем с собой, вы уберите остальные трупы! И запомните, что их будет еще больше, если кто-то из жителей этого ублюдочного города посмеет хотя бы взглянуть косо в сторону военнослужащего Армии США!
Десантники, оказывается, подготовились буквально ко всему. Тела своих товарищей, до неузнаваемости изувеченных разъяренной толпой, они аккуратно упаковали в пластиковые мешки, отыскавшиеся в багажниках "Хаммеров". В один из внедорожников загрузили трупы, а в другой посадили выжившего в избиении бойца, который сам еще не верил в чудесное спасение.
- Бойцы, слушай приказ, - произнес Осипов, когда американцы исчезли. - Тела относить на тротуар! Обыщите их, может, у кого есть документы, чтобы долго не мучиться с опознанием!
- Командир, мы что, будем теперь прибирать трупы за пиндосами?! Они убили тьму безоружных людей!
Осипов ничего не ответил. Надев форму полицейского, бывший сержант ОМОНа, получивший заветное офицерское звание просто так, потому что оказался одним из первых добровольцев, да еще имел опыт именно полицейской службы, до этой минуты верил, что он и его товарищи смогут подрежать порядок. Те, кого американцы посадили в Кремле, возможно, и были продажными сволочами, но они быстро сообразили, что страна без власти скатится в хаос, и вытащить ее оттуда окажется невозможно. Именно поэтому, преодолев сопротивление тех же американцев, они создали отряды полиции, вернули оружие в руки тех, кто был готов служить своей родине. Но теперь Матвей Осипов понял, что никто не считает их хозяевами своей земли. Американцы смотрят на русских стражей порядка, как на ничтожных статистов, а свои же, русские, в глаза называют предателями, уже прилепив прозвище "полицаев" к тем, кто пытался, как только возможно защищать их же самих, охранять их покой.
Лейтенант полиции наблюдал, как его подчиненный таскают изрешеченные пулями, начиненные свинцом тела по пустой, совершенно безлюдной улице. Расстрелянных американцами горожан просто укладывали в ряд на тротуаре, и когда число трупов перевалило за две дюжины, Матвей Осипов резким движением сорвал с плеча трехцветный шеврон, скомкав его, швырнув себе под ноги.
- Командир, ты что? - один из полицейских удивленно уставился на Матвея.
За нашивкой последовали погоны, полевые, российского образца, с тремя маленькими звездочками. Оторвав их, с треском, с немалым усилием, Осипов бросил на асфальт пистолет-пулемет, затем избавился от массивного "Грача", оттягивавшего пояс.
- Я не готов служить могильщиком при пиндосах, - произнес он, обведя взглядом замерших в удивлении товарищей. - Нам дали оружие и право применить его только для того, чтоб мы не посмели обратить это оружие против настоящих врагов нашей страны! Американцы - захватчики, и ведут себя как захватчики, и я не стану им служить!
- Это же дезертирство, - с удивлением произнес кто-то.
- Как угодно! Быть цепным псом при своих врагах я не могу! Кому по нраву такая служба, оставайтесь, но только не я!
Избавившись от оружия и снаряжения, оставив себе только камуфляж, хоть и полученный из рук врага, но все же оказавшийся слишком удобным, чтобы с ним расставаться, Матвей Осипов двинулся по улице, не оборачиваясь и каждую секунду чувствуя спиной взгляды своих товарищей. В эти мгновения он не думал, что делает, не сознавал последствия поступка. И тем более он не видел, что за бывшим лейтенантом полиции наблюдают сразу двое. Один, молодой парень в джинсовой куртке, из-под которой выглядывала полосатая тельняшка, переводил взгляд с шагавшего четко, как на параде, полицейского, на знакомое, родное до боли лицо, застывшее в посмертной гримасе. Второй, крепкий мужчина в потертом камуфляже, смотрел лишь на Осипова, задумчиво качая коротко стриженой на армейский манер головой. Затем он развернулся, и, оставаясь все так же незамеченным, двинулся к неприметному микроавтобусу УАЗ, приткнувшемуся в тихом переулке.
Когда Олег, встревоженный ночной суетой, прибежал домой, было уже слишком поздно. Тело Наташи изломанной куклой валялось на полу, посреди комнаты, а старенький протертый ковер под ним потемнел от крови. Нож, обычный кухонный, каким режут хлеб, девушка и в посмертии продолжала крепко сжимать окоченевшими пальцами.
- Нет, - прошептал Бурцев, опускаясь на колени рядом с телом той, с кем хотел провести всю свою жизнь, каждый отпущенный ему день. - Это не правда! Нет!
Весь город был растревожен звуками ночного боя, и прежде, чем стало понятно хоть что-то из происходящего, Олег бросился домой, чтобы быть рядом со своей семьей, защитить, помочь. На пороге его встретила мать. По ее лицу Олег понял, что случилось что-то страшное.
Женщина пыталась остановить сына, но Бурцев, оттолкнув ее, влетел в дом, увидев остывающее тело. Мать, войдя следом, тихо произнесла:
- Не хотела она с этим дальше жить. А я не углядела. Нет мне прощения.
Олег не стал плакать, не потому, что стеснялся, просто больше не мог. Слезы закончились там, на ночной улице, вдоль которой были аккуратными рядами разложены трупы. Подойдя к одному из них, Бурцев не смог поверить сразу, что не ошибся, и что все это происходит не в кошмарном сне.
- Отец? - Олег увидел лицо, безжизненное, словно гипсовая маска. - Что с ним? - спросил он у находившихся рядом людей. - Он жив? Нужен врач!
- Никто ему уже не нужен, парень, - хмуро произнес смутно знакомый мужик, коснувшись плеча Бурцева. - Три пули в упор, в сердце. Сегодня таких много. Американцы расстреляли толпу. Мало кто жив остался.
