Ольга Громыко - Космоэколухи

Белобрысый с удивлением уставился на напарника, безумно раздражая его ясным взглядом человека, твердо уверенного в своей правоте.

– История есть у всего, даже у твоего кресла. Но это не означает, что надо каждый раз просить у него разрешения присесть.

– Дэн нам всем жизнь спас! – возмутилась и Полина.

– И что? Он для этого и сделан. Как и стул – стоять тут для моего удобства.

– В том-то и дело, что Дэн – не стоял!

Алексей сочувственно, но непреклонно покачал головой и предложил:

– Хотите, докажу, что нет у него никакого разума, одна голая программа повиновения? – И, прежде чем Теодор успел возразить, окликнул: – Эй, DEX, подойди-ка сюда! Дам тебе очень важную работу.

Рыжий беспрекословно отложил промасленную тряпку, которой начищал какую-то деталь для Михалыча. Алексей тем временем поставил на обеденный стол два стакана и до середины наполнил один из чайника.

– Переливай воду из одного в другой, – велел он. – Сто раз.

– Какого хрена?! – возмутился Теодор.

– Это тебе «какого», а искину без разницы. Ему приказали – он выполняет. Вот, смотрите!

Киборг действительно принялся за «работу». В размеренности и аккуратности, с которой он ее делал, сквозило что-то жуткое, не то что машинное, а вообще противоестественное.

– И вслух считай! – уточнил задание Алексей.

– …семнадцать, восемнадцать… – послушно начал Дэн.

Стакан, плеща водой, отлетел в сторону и врезался в панель над головой капитана, мирно сидевшего на диванчике у стены и что-то читавшего. Ударопрочное стекло выдержало, но Станислав все равно вздрогнул и оторвался от планшета – как раз вовремя, чтобы поймать свалившуюся прямо ему в руки посудину.

– Это еще что за шуточки? – возмутился он.

– Извините, – огрызнулся Теодор и, потирая ребро ладони, быстро вышел из пультогостиной.

– Я же говорил! – торжествующе повернулся Алексей к Полине. – Искин не способен осмыслить и уж тем более критически оценить свои действия. Если в его программу заложено спасти человека – спасет, если нет – будет стоять рядом и смотреть, как ты умираешь… Эй, ты куда?!

– Пойду гляну, как там кошка, – не оборачиваясь, пробормотала Полина.

– Так я вас убедил, а? – шутливо крикнул Алексей ей вслед.

Скрывшаяся за углом девушка сделала вид, что уже не услышала.

Белобрысый небрежно скомандовал киборгу:

– Приберись тут, – и вернулся за пульт. Лицо у Алексея было довольное, хоть и слегка недоуменное: чего это они все так распсиховались? Надо уметь проигрывать!

Вениамин допоздна засиделся за терминалом в медотсеке: на станции гашения был инфранет и доктор поспешил скачать последнее обновление общегалактической медицинской библиотеки. Несколько статей по иммунологии оказались очень интересными, и когда Вениамин закончил делать пометки, корабельное освещение уже работало в ночном режиме: тонкие световые линии вдоль всех кромок, включая колонны, из-за чего помещение казалось трехмерным чертежом. Этой забавной и полезной штучкой корабль обзавелся после ремонта на пиратской базе, как и ядовито-розовым диванчиком с гнутыми ножками, который роботы затащили в пультогостиную не иначе по ошибке, да так там и забыли. Станислав пару раз порывался выкинуть неуставную мебель, но диванчик оказался до того удобным, что в конце концов его просто застелили клетчатым пледом и тем успокоили капитанское чувство прекрасного.

Вениамин сладко зевнул, потянулся – и замер с нелепо растопыренными руками. Дверь санузла была открыта, сияя, как райские врата, и из них то чередой, то с паузами лились негромкие, таинственные и зловещие звуки:

– Вгы-ы-ы…Бгы-мгы… Х-х-хэ-э-э…

У доктора тут же заработало профессиональное воображение. Может, кто-то спросонья пошел в туалет, поскользнулся, упал, получил черепно-мозговую травму и теперь истекает кровью на полу, тщетно пытаясь позвать на помощь? Или, хуже того, решил покончить жизнь самоубийством и болтается в петле, испуская последние вздохи?!

– Муэ-э-э! – трагически повысил голос страдалец. – Бые-а-а-а…

Вениамин влетел в ванную на всех парах, с диагностом наперевес – и с треском скрестил его с планшеткой Алексея, спокойно стоящего перед зеркалом.

– Что здесь происходит? – срывающимся голосом вопросил доктор, нервно шаря взглядом по ванной.

– Ничего, – так же изумленно ответил белобрысый, вслед за Вениамином заглядывая в душевую кабинку. Там висельников и расшибленных тоже не оказалось. – А что вы ищете?

– А что вы здесь делаете? – в свою очередь вопросил совсем сбитый с толку доктор.

– Центаврианский учу. Перед сном лучше всего запоминается. Вот послушайте! – Алексей откашлялся, уткнулся в планшетку и с чувством прочитал: – Мгэ-э-э-э-э хах-х бхуэ-э-э-э! Поняли?

– Нет, – честно сказал Вениамин, имея в виду как фразу, так и ситуацию в целом.

Алексей уставился на него с упреком и даже, кажется, разочарованием.

– «У меня есть собака». А я думал, что в медицинском изучают центаврианский!

– Кхм… – Доктор отчаянно поскреб кончик носа, чтобы не рассмеяться. – Изучают, да. Но вообще-то я думал, что «собака» по-центавриански просто «бх’э».

– «Бх’э» – это голая транскрипция, – снисходительно возразил белобрысый. – А у меня – классический центаврианский прононс! Школьная учительница была от него в восторге.

Вениамин заподозрил, что учительница просто была добрая и старалась похвалить каждого ученика.

– К сожалению, в школе центаврианский был факультативным предметом, и я посещал его только полгода, – сокрушенно признался Алексей. – Сейчас уже почти ничего не помню, кроме прононса. Но ничего, я быстро наверстываю! Хотите, ломаные глаголы по памяти перечислю?

– Как-нибудь в следующий раз, на свежую голову, – с содроганием отказался доктор, смутно припоминая, что в институтском учебнике этим глаголам был отведен целый раздел. Вениамин благополучно забыл их сразу после экзамена и в отличие от Алексея вспоминать не желал. – Заодно и подучишь получше. Только ты с этим своим… прононсом… на будущее хотя бы дверь закрывай!

Белобрысый недоуменно наморщил лоб, но кивнул.

Доктор осознал свою ошибку, только когда прошел половину коридора и Алексей снова взялся за зубрежку.

Приглушенное дверью «буэ-э-э!» звучало еще более душераздирающе.

Как кошка умудрилась выбраться из Полининой каюты, осталось загадкой. Хвостатая безбилетница освоила либо телепортацию, либо вентиляцию и за ночь успела свернуть со стола сахарницу, растеребить в клочья и раскидать по пультогостиной все найденные в мусорке бумажки и пакетики, почесать когти о пилотское кресло и нагадить в навигаторское (за что Теодор простил ей все остальное).