Ольга Громыко - Космоэколухи

– Может, ты его с собой взяла? – предположил Тед. – А когда обнималась с волонтершей, выронила?

– Да я вроде без ботинка выходила, – неуверенно возразила Полина. – Точно, я его на стол поставила! Потом я пошла в ванную, вымыла голову…

– Нет, перед этим ты загрузила посудомоечную машину, – бесцветно поправил Дэн.

Полина с досадой покосилась на киборга – вот уж действительно искусственный интеллект, не видит разницы между проходным и важным событием! – и, внезапно побледнев, кинулась к дверце посудомойки. За два дня ее так и не удосужились разобрать: экипаж питался готовыми пайками в одноразовых контейнерах, которые сразу отправлялись в мусор, а кружку из-под чая проще и быстрее ополоснуть вручную.

На второй полке между тарелками и салатной миской стоял ботинок – или нечто отдаленно его напоминающее. Видно, придирчивая машинка запускала цикл снова и снова, пока запах полностью не исчез. Вместе с краской. Бока сморщились, искусственная кожа превратилась в искусственную замшу с трогательным пушком, а стелька, вытянувшись на манер печеночного сосальщика, свисала из кружки Станислава Федотовича.

– Вот черт, – простонала девушка. Поднятый за липучку ботинок медленно вращался перед ее глазами, страдальчески приоткрыв пасть. – Я, наверное, заговорилась с вами, машинально все со стола сгребла и запихнула… Что я Алексею скажу?!

– Ну ты же его отмыла? Отмыла, – гаденько захихикал пилот. – Какие могут быть претензии?

Претензии у навигатора возникли, да еще какие! Ботинки оказались из «модной коллекции этого сезона», стоили, по словам Алексея, целую стипендию и снизошли до низменных конечностей всего пару раз.

– Ну так хранил бы их в сейфе, – цинично посоветовал Теодор. – Обувь придумана для того, чтобы ее носить, а не с ней носиться. Вот как у меня, например. Неубиваемые!

Пилот демонстративно выложил на пульт ногу в массивной кроссовке. Проще было представить, как убивают ею, а не ее.

Алексей поглядел на ногу с плохо скрываемым презрением, но в итоге в этих кроссовках на станцию и пошел. На белобрысом они смотрелись как снятые с какого-то гопника, собственно «гопник» тоже без восторга наблюдал, как навигатор брезгливо натягивает их на два носка – чистый поверх уже надетого. Но иначе Алексей вконец заклевал бы Полину: и что ботинки угробила, и что прогуляться не удалось.

На корабль навигатор вернулся подобревший, с целым пакетом мелкой, но приятной ерунды вроде орешков, чипсов и пива. Нога об ногу содрал кроссовки, откупорил одну банку и развалился в кресле, прихлебывая и похрустывая фисташками.

– А ничего тут у вас, – благодушно заметил он, – жить можно!

Угостить остальных Алексей даже не подумал – не из жадности, а рассудив, что если хотели бы, то сами бы сходили и купили.

Остальные как раз хотели, но гордо глотали слюну. Дэна они мигом взяли бы на абордаж, с лету запустив руки в пакет, однако у белобрысого не стали даже спрашивать – унижаться. Хотел бы – предложил!

Алексей, не замечая осуждающего молчания, развернул кресло и переключил внимание на подставку с голограммой – столбом лазурной воды, в котором непрерывно сновала русалка с длинными, эффектно развевающимися зелеными волосами, ощупывая края изображения, как стенки стеклянной банки-ловушки. Вид у нее был такой обворожительно-несчастный, что хотелось разбить «стекло» с ноги и выпустить пленницу в настоящее море. Но не сразу, конечно!

– Мог бы и поаккуратнее, – проворчал Теодор, подбирая кроссовки, пока до них не добралась кошка или, хуже того, Полина.

– Ты же говорил, что они неубиваемые, – беспечно отмахнулся Алексей. Еще минутку полюбовался на противоречащие (размера эдак на три) гидродинамике формы русалки и осуждающе заметил: – Вообще-то на нашем корабле присутствуют инопланетные гости, а тут такое… позорище. Неужели нельзя установить что-нибудь поприличнее?

Русалка прильнула к «стеклу» – ладони впечатались в него, как настоящие, – и капризно надула губки:

– Странно, а прошлой ночью я тебе очень даже нравилась!

– Я… Я просто проверял настройки! – поспешно отперся покрасневший Алексей. – И, кстати, почему она встревает в разговоры экипажа? Надо отключить эту опцию.

– Надо, – иронично согласился Теодор, – только никто не знает, где она.

– А в голосовом режиме приказать?

Русалка растянула рот пальцами и показала белобрысому трепещущий лягушачий язык.

– Машка, отвали, – дружески попросил пилот.

– Хам, – фыркнула русалка и, плеснув хвостом, нырнула в «дно», так достоверно обдав зрителей «брызгами», что отпрянули даже привычные Тед с Полиной.

Вода с унитазным бульканьем ушла вниз, и над подставкой закрутился типовой логотип системы, желтый и скучный.

– Ну вот, – пожал плечами пилот. – Отключил на полчасика. Правда, теперь она вредничать будет, но так, по мелочи. Она у нас дама хоть и капризная, зато ответственная.

– Странные у вас отношения с техникой, – недоуменно заметил Алексей. – Как будто она живая и действительно может испытывать какие-то чувства.

– А почему бы и нет? – вступилась за искин Полина. – Вон наш Михалыч с каждой деталькой в машинном разговаривает, и двигатель у него работает как часы. А при виде моего бывшего начальника даже кофеварка ломалась.

– Вы, может, и в гремлинов верите? – так снисходительно фыркнул белобрысый, что подтверждать было стыдно. – Таких ма-а-аленьких чертиков, которые в приборах живут?

– Мы верим в то, что есть вещи, о которых мы пока просто не знаем, – дипломатично выкрутилась Полина. – Зародилась же органика из неорганики; почему бы в ней же не зародиться разуму?

– Типичные корабельные суеверия. – Алексей попробовал раскусить недожаренную фисташку и, охнув, схватился за щеку, пытаясь понять, что издало этот страшный хруст. К разочарованию Теда, сплюнул он все-таки скорлупу. – У меня подружка с факультета психологии диплом по этой теме защищала. Поскольку жизнь космолетчика напрямую зависит от работы окружающих его механизмов, то вскоре он начинает подсознательно наделять их человеческими чертами, пытаться подружиться с ними, задобрить, как мелких языческих божков. Вот и появляются компьютеры «мужского и женского пола», чайники с человеческими именами, одушевленные киборги…

– Киборга не трожь, – довольно грубо перебил его Теодор. – У нас с ним отдельная… история. Как-нибудь расскажем.

Белобрысый с удивлением уставился на напарника, безумно раздражая его ясным взглядом человека, твердо уверенного в своей правоте.

– История есть у всего, даже у твоего кресла. Но это не означает, что надо каждый раз просить у него разрешения присесть.