Оружейники: Aftermath. Книга 2. Из глубин - Александр Павлович Быченин
— Есть немного, — не стал я скромничать. — Хотя поэт сильно сказано. Со скальдической поэзией, к примеру, так и не совладал, а ведь происхождение обязывает! Пришлось освоить что попроще… проф, это у вас, или у меня?
Вряд ли у меня, я вчера свой смарт на вибро выставил, а сегодня звук прибавить не успел. Да и мелодию такую — старый добрый «Сиртаки» — я вряд ли бы стал как рингтон использовать. Скорее бы «Полет валькирий» заюзал, хотя вряд ли.
— У меня, — подтвердил профессор и прижал трубку к уху: — Спанидис слушает. Что?.. Чезаре, успокойтесь… Говорите толком, что случилось… понял… сейчас буду.
— Что⁈ — уставился я на руководителя, когда тот спрятал смартфон и устремил потерянный взгляд куда-то вдаль.
Такое я уже видел, и неоднократно — обычная реакция Георгиоса на нестандартную ситуацию. Что-то где-то наверняка стряслось. Вообще-то пофиг, но есть один нюанс — как бы Тинка во что не вляпалась. Я после вчерашнего за нее начал испытывать что-то вроде чувства ответственности. Уже не братского, но еще и не… даже не знаю, как правильно сказать. Не бойфрендовского, что ли…
— В дельфинарии что-то, — очнулся профессор после того, как я коснулся его плеча. — Не сказать, что серьезное… но толком я не понял. Нужно сходить посмотреть.
— Можно я с вами?
— Почему нет? — пожал плечами проф. — А переодеться вам не надо, Антониос?
— Да пофиг, — легкомысленно отмахнулся я. — Скажу, что это принт такой. Хэнд мэйд, штучный дизайн, все дела.
— В таком случае не смею препятствовать.
На том и порешили.
* * *
Там же, тогда же.
Шагать пришлось недолго — вызволив меня из каталажки, профессор на автопилоте направился аккурат к родной лаборатории, и мы к моменту звонка одолели уже добрую половину пути. Так что к комплексу серых построек за высоким бледно-зеленым забором — естественно, биопластиковых — подошли минут через пять. Был бы я один, и вовсе бы за пару минут домчался. А так пришлось под профа подстраиваться. А тот посчитал, что передвижение мелкими шагами вприпрыжку (это в его интерпретации называлось бегом трусцой) ниже его профессорского достоинства. К тому же особой срочности и не было, иначе бы уже вовсю сирены надрывались. Но вот то, что в комплексе что-то неладно, чувствовалось издалека — по разноголосице криков в диапазоне от панических до азартных. Среди последних особо выделялось Тинкино звонкое меццо-сопрано. Вот кто бы сомневался! Слишком уж деятельная натура у синьорины Монтанари.
На территорию попали без труда — проф мазнул браслетом по сенсору замка, и перед нами гостеприимно распахнулась калитка, от которой засыпанная мелкой галькой дорожка вела к бассейну, выполнявшему помимо прочих еще и функцию вольера для специально обученных дельфинов. Таковой сейчас на территории исследовательского комплекса обитал ровно один — Люченте, он же Быстрый, он же Лучиано, а Тинка и вовсе звала его Лу. Крупный самец дельфина-белобочки, выходец из Средиземноморья, как и все здешние поселенцы. Говорят, с ним жила подружка, но я ее не застал — ее перевели на другую базу еще до моего приезда. Вроде бы как у нее возникли осложнения с беременностью, вот и отправили с глаз долой из сердца вон, под присмотр профильных специалистов. Лу тогда здорово горевал, но довольно быстро оправился от душевной боли, и я познакомился уже с нормальным, веселым и общительным, существом. Суицидника он ничем не напоминал, равно как и угрюмую нелюдимую личность. Так что даже и не понятно, с чего кипишь… а с другой стороны, кто, если не он?
Короче, любопытство все же взыграло, и я, не сдержавшись, рванул к бассейну бегом, на ходу стягивая изгвазданную тенниску. Профессор поймет и простит. Наверное. А если и не простит, то плевать. Потому что в голосе Тинки вдруг прорезалось нешуточное беспокойство, такое ощущение, что ситуация начала выходить из-под контроля. Знать бы еще, что за ситуация… но ничего, в процессе разберусь, не впервой.
Проигнорировав несколько боковых ответвлений дорожки, ведущих к лабораторным боксам, центральному офису и всяческим вспомогательным объектам типа эллинга и гаража, я стрелой домчался до серой скругленной стены — именно так со стороны двора комплекса выглядел бортик бассейна — взлетел по хлипкой лестнице, напоминавшей пожарные у меня на родине, пронесся по настилу шириной в пару метров, умудрившись на ходу избавиться от топсайдеров, и с разбегу сиганул в воду, в последний момент слегка подправив траекторию и потому благополучно избежав лобового столкновения с Чезаре — местным служителем, на манер поплавка болтавшегося на поверхности неподалеку от сходней. Воспользоваться оным приспособлением я не удосужился: с одной стороны, тупо про него забыл, с другой — прыжок рыбкой с хорошего разбега выглядел куда пафосней, чем спуск по ступеням. Да и просто быстрее, если разобраться. А оказавшись в толще воды, я внезапно осознал еще одно преимущество такого появления — отсюда, почти от самого дна, открывался неплохой вид на акваторию. Причем с очень любопытного ракурса. По крайней мере, раньше я Тинку с такой позиции не наблюдал, а потому был лишен удовольствия полюбоваться настоящей нереидой — грациозной, ловкой и прекрасной, как сама Афродита. Естественно, пока молчит, хе-хе. А потом взгляд мой переместился на мечущуюся вокруг девушки двухметровую черно-белую тушу с характерными желтыми полосами с обоих, так сказать, бортов. И если в действиях синьорины Монтанари прослеживалась хоть какая-то система — она просто банальнейшим образом уворачивалась от дельфина, то последний хаотично бросался из стороны в сторону со сменой горизонтов. И, такое ощущение, то пытался протаранить внешнюю стенку бассейна напротив гильотинной переборки, отделявшей собственно бассейн от остальной лагуны, то мчался в прямо противоположном направлении, замедляясь в последний момент перед столкновением с препятствием — на сей раз задней стеной — и каким-то чудом отворачивая. А Тинка пыталась вовремя убраться с его пути. Понятно теперь, что ее беспокоит. Явно не опасность, угрожающая лично ей, она больше о Лу печется. Все-таки питомец, которого она привыкла изо дня в день холить и лелеять. Раньше она и его подружку вниманием не обделяла, а теперь вынужденно переключилась на единственный оставшийся в пределах досягаемости объект. Не мудрено, в общем-то, что она к нему так привязалась.
Все это промелькнуло у меня в мозгу в течение тех секунд, что потребовались для достижения поверхности. Вылетев из воды, что твоя пробка, я немедленно плюхнулся обратно, на сей раз даже не
