Держи меч крепче, Каллахан - Дилара Маратовна Александрова

Раз за разом получалось так — он начинал песни Священной Дюжины, но язык его невольно переходил на псалмы, и Пламя разжигалось сильнее. Со временем он поймал себя на мысли, что всегда заканчивает ими. И сейчас, оглядываясь вокруг, Каллахан заметил, как трава потянулась вверх и давно засохшие почки на кустарниках распустились, источая вокруг себя запах свежей зелени. Трава у ручья оживала, росла и тянулась вверх. Таковая сила белого Пламени, заставившего заволноваться Крайнона у него над головой. Несомненно, Пламя этого мира было сильнее, как и его молитвы. Но один вопрос тревожил Каллахана изо дня в день все больше: если молитвы этого мира такие сильные, почему тогда он утопает во тьме?

Глава 3

— Умеренность во сне стяжает Пламя.

Голова Каллахана, серая и лысая, загораживала то, что можно было бы назвать солнцем, если бы оно не было таким же лысым и серым. Так что проснувшись, братья не заметили различий.

— А я бы еще поспал, — не согласился Павел, сонно глядя снизу-вверх на наставника.

Да, то еще утро. Бледное пятно светила с большим трудом прорывалось сквозь свинцово-серое брюхо гиганта, уже совсем не похожего на тучу. Темная рябь проходилась по небу, смахивающая на щетинки и плавники, длинные почерневшие нити свисали с брюха вниз, полоская воздух. И простиралось это до самого горизонта и терялось вдали, насколько хватало глаз. В воздухе пахло гнилью.

— Он не мог проявиться, — с тревогой произнес Асгред, который сразу же проснулся. — Мы не должны видеть его.

— Верно, — согласился Каллахан, поправляя пожитки на коне. Тот фыркал и беспокойно переминался с ноги на ногу. — Моя сила до него не достает, потому как у меня нет цели, чтобы гигант обрел плоть. Крайнон удерживает в своей плоти чужую, ее мы и видим.

Асгред хотел отбросить одеяло, которым укрывался, но рука встретила только воздух. Тут он вспомнил, что укрывал им Берту — беременную кобылу, чтобы она не сильно мерзла ночью. Сам он задубел так, что не сразу размял ноги. Костер давно потух, черные головешки валялись в груде пепла, но совсем не отсырели, как это бывает после холодной ночи. Стояла прохлада раннего утра, но везде было сухо и без росы, даже камни, всегда влажные на рассвете, остались покрыты налетом сухой пыли.

Братья вновь нагрузили лошадей, расседланных с вечера и распутали стреноженные ноги. Нежно было взбодриться. Когда Асгред сделал несколько глотков водки из фляжки на поясе, кровь потекла по телу и снова захотелось жить. Пил он мало и в редких случаях, поэтому внутри оставалась еще целая половина. Павел принялся клянчить, и Асгред позволил ему отпить, хотя до этого всегда отказывал. Свои запасы Павел исчерпал еще на выходе из Агропояса.

— Тсс… тихо, малышка, — Асгред гладил по морде разволновавшуюся Берту, когда та наткнулась на скелет, валявшийся под копытами. — Это всего лишь лисица. Мы съели ее вчера.

Он отвел кобылу подальше от костей, заправив в рюкзак на ее спине скрученное одеяло. Почистить бы ее мягкой щеткой и дать яблока, но у него нет ни того, ни другого.

— Да оставь ты ее в покое, — Павел лихо заскочил на своего мерина, с первого раза, что тот даже удивился. Сделал шаг вперед и помотал головой, будто отгоняя мух. Но мух вокруг не летало — ни единой. — У ручья полно травы, и вода чистая, свежая. Пусть останется там. Что ей делать с нами в походе?

— Я покормил лошадей у ручья пока вы спали, — сказал Каллахан.

— Она может заблудиться, — возразил Асгред, — и не найти дорогу назад. Тут везде пустыня, Берта не сможет прокормиться, если потеряется среди этих камней.

— Асгред прав, кобыла помрёт без присмотра, — поддержал его Каллахан.

— Тут, я вижу, все так уверены, что мы вернемся назад? — улыбнулся Павел, натягивая поводья. Всегда спокойный мерин под ним разволновался и стал суетливым. — Спускаться от ручья до долины проще, чем от Лысой горы. Но дело ваше. Мне не часто выпадал случай пообщаться с живыми лошадьми. У меня всегда были деревянные кони. В детстве… да тихо ты, что с тобой?

Не в силах удержать мерина, Павел качнулся и чуть не вывалился из седла. Каллахан быстро оказался рядом, успокоив животное прикосновением ладони между ушей:

— Их что-то беспокоит, — тревожно сказал он, посылая силу Пламени в разум животного. Мерин пару раз моргнул взглядом и перестал бить копытами по сухой земле, стяжав в сердце спокойствие.

Тут Асгред понял, что кости, лежавшие у ног Берты вовсе не лисьи. Спросонья он не обратил внимания на детали. Какие они широкие… шире, чем могли быть у любой лисицы, и гладкие — настолько, что блестели даже при тусклом солнце. Как не голоден был бы Павел, он не смог бы обглодать их так тщательно, да и сам Асгред не отличался особыми навыками.

— Вот же дрянь, — выругался Павел, когда с неба совсем рядом с ним свалился чей-то скелет.

— Нужно отправляться быстрей, — Каллахан оседлал коня. — Чем ближе мы к Марбасу, тем беспокойней Крайнон. Инквизитор пытается вытянуть из меня силу перед встречей с ним. Он хочет, чтобы я убил гиганта.

— Если честно, мы все этого хотим, — Павел озвучил то, что и Асгред бы желал, только не решился сказать об этом вслух, — даже кони.

Каллахану пришлось обойти всех лошадей, прежде чем они смогли оставить лагерь. Пламеня успокаивало беспокойные разумы, делая норов покладистым и спокойным. Потребовалось не так много силы — это была неизменно малая доля, что у него имелась. Если бы вместо успокоения тревожных душ он убил то, что находится у них над головой, Марбас вычерпал бы его до дна, а на набор новой силы могла уйти неделя. Нет у них столько времени. Нельзя растрачивать Пламя попусту.

Каллахана тревожил подарок, который приготовил ему Инквизитор. Только ли ему он предназначался, или волна тьмы накроет всех, кто придет к Лысой горе? Казалось бы, вопрос очевидный, и ответ на него столь же прост… только