Проклятие Шалиона - Лоис МакМастер Буджолд
Негромкий стук в дверь прервал эти приятные размышления. Кэсерил напрягся и сразу же успокоился, услышав голос леди Бетрис.
– Милорд ди Кэсерил! Вы уже проснулись?
Мгновение тишины, и вновь:
– Кастиллар?
– Одну секунду, моя госпожа! – отозвался он. Подкатившись к краю кровати, он с сожалением расстался с нежной поверхностью матраса. Тканый ковер защитил его босые ноги от холода, источаемого каменным полом. Прикрыв ноги ночной сорочкой, он подошел к двери и открыл ее.
– Я к вашим услугам, моя госпожа!
Бетрис стояла в коридоре, держа в одной руке лампу из дутого стекла, с горящей внутри свечой, а в другой – некий сверток из ткани, кожаных ремней и чего-то еще, что позвякивало внутри. Она была полностью одета: голубое платье и белый плащ, ниспадающий к ногам, волосы, убранные в косы и перевитые цветами и свежими листьями; бархатные карие глаза ее, в которых отражалось пламя свечи, светились весельем. Кэсерил не мог удержаться от ответной улыбки.
– Их светлость провинкара поздравляет вас со святым Днем Дочери! – провозгласила Бетрис и заставила Кэсерила едва ли не отпрыгнуть назад, резким движением раскрыв широко дверь. Войдя, она протянула ему лампу, а сама, проговорив: Вот, это для вас, бросила свою ношу на постель – нечто из белой и голубой ткани, а также меч на кожаном ремне. Кэсерил установил лампу на шкафчике, стоящем в ногах постели.
– Она прислала вам этот костюм, и, если он вам понравится, она просит вас присутствовать на общей утренней молитве в зале предков. После этого мы соберемся за праздничным завтраком, и вы, как она сказала, знаете, где это будет происходить. Пост кончился.
– Конечно, моя госпожа!
– А меч я попросила у своего отца. Это его второй меч. Папа сказал, для него это большая честь – предложить его вам.
Бетрис с нескрываемым любопытством рассматривала Кэсерила.
– А это правда, что вы участвовали в войне?
– Гм… В которой?
– Так их что, было много?
Глаза ее расширились, потом сузились.
Во всех войнах, что случились за последние семнадцать лет, как мне кажется. Последнюю кампанию против Ибры он пропустил, потому что сидел в казематах Браджара. Не участвовал он и в дурацкой экспедиции, которую король послал на помощь Дартаке – послал, толком не подумав, потому что все это время его беспрестанно осаждали рокнарийцы, с которыми так неумело торговался провинкар Гвариды. Кроме этих двух войн, вряд ли в обозримом прошлом были поражения, в которых он не участвовал.
– Было несколько, – уклончиво ответил он, и вдруг его пронзила ужасная мысль: между его наготой и глазами этой девушки нет почти ничего, кроме тонкого слоя льняной ткани. Он отшатнулся, скрестил руки на животе и слабо улыбнулся.
Она проследила за его жестом.
– О! Неужели я вас смутила? Но папа говорит, что солдатам несвойственна стеснительность, поскольку они долгое время живут бок о бок в открытом поле.
Она смотрела в его лицо, и ее глаза обжигали.
– Я стеснялся не себя, моя госпожа, а вас.
– Не беспокойтесь, со мной все в порядке! – улыбнулась Бетрис.
Но она все не уходила, и в упор смотрела на Кэсерила.
Он кивнул в сторону принесенных ею одежд.
– Я не хотел мешать семейному празднеству, – произнес он. – Вы уверены…
Бетрис нетерпеливо всплеснула руками и вложила в свой взгляд всю свою силу.
– Но вы просто должны участвовать в процессии и обязаны прийти в Храм на обряд подношения даров! Принцессе Изелль поручено в этом году исполнять роль Дочери!
Бетрис от нетерпения не могла устоять на одном месте.
Кэсерил покорно улыбнулся.
– Хорошо, если вы этого хотите! – сказал он.
Ну как он мог отказать себе в таком удовольствии? Принцессе Изелль, вероятно, шел шестнадцатый год. А интересно, сколько лет леди Бетрис? Слишком молода для тебя, старина! Но он ведь может любоваться ею исключительно из эстетических соображений и получать удовольствие, лицезрея молодость, красоту и энергию дочери коменданта. Она – как цветок – делает краски этого мира ярче!
– И кроме того, – не унималась Бетрис, – об этом вас просит сама провинкара.
Кэсерил, намекая на то, что пора бы ей уйти и дать ему одеться, зажег свою свечу от ее свечи и передал лампу хозяйке. В свете сразу двух свечей Бетрис показалась ему еще более милой, а он ей, наверное, еще более уродливым и старым, подумал он. Она уже повернулась, чтобы пойти к двери, как Кэсерил вспомнил, что вечером накануне так и не получил ответ на свой вопрос.
– Подождите, моя госпожа! – произнес он.
С любопытством во взоре Бетрис повернулась к нему.
– Я не хотел беспокоить провинкару или задавать эти вопросы при принце и принцессе, но что так печалит королеву Исту? Я не хотел бы, не зная всех обстоятельств, вдруг сказать какую-нибудь глупость…
Свет в глазах Бетрис несколько угас. Она пожала плечами.
– Она… она очень устала. И нервничает. Только и всего. Мы все надеемся, что ей полегчает, когда на небесах будет больше солнца. Летом она всегда чувствует себя лучше.
– Давно ли она живет у матери?
– Последние шесть лет, сэр!
И сделав ему реверанс, заявила:
– А теперь я должна спешить к принцессе Изелль. Опаздываю. И вы не опаздывайте, кастиллар!
И продемонстрировав ему ямочку на щеке, стрелой умчалась.
Кэсерил и представить себе не мог, чтобы эта молодая особа хоть куда-нибудь могла опоздать. Энергия ее была неистощимой. Покачав головой и чувствуя, что улыбка, которой Бетрис его одарила, все еще играет на его губах, он повернулся к постели, чтобы рассмотреть свое новое одеяние.
Похоже, в касте изгнанников и отщепенцев он занимал все более высокое положение. Его новая туника была из голубой парчи, панталоны – из тяжелого темно-синего льна, а белый, по колени, плащ был из тонкой шерсти. Вся одежда была отменной чистоты. Если на ней и имелись повреждения, то следы искусной штопки не заметил бы и самый искушенный глаз. Может быть, это был праздничный костюм ди Феррея, из которого он вырос, а может быть, это был наряд самого провинкара, аккуратно сложенный, упакованный и убранный много лет назад. Костюм был несколько более просторен, чем нужно, но что за беда! Повесив меч на левое бедро и чувствуя его такую привычную (а может, и непривычную) тяжесть, он поспешил в зал предков.
Воздух во дворе замка был холодным и сырым, тонкие подошвы башмаков скользили по влажным камням. Высоко над головой тускло сияли последние звезды. Отворив дощатую дверь, Кэсерил заглянул внутрь. Фигуры людей, свечи. Неужели он опоздал? Скользнув в
